Учительница хотела было сделать замечание по поводу наряда девушки, но сдержалась. Она достаточно взрослая, чтобы знать, насколько сильно следует обнажаться на публике. Кроме того, все пляжи вдоль озера наверняка будут усеяны подобными костюмами и даже еще более откровенными бикини.

— Доброе утро, Терри, — поприветствовала Мери свою юную соседку. — У тебя такой вид, словно ты собралась на пляж.

— Точно, — ответила девушка. — Я подумываю сперва отправиться на Оук-стрит, а потом на Кларендон. И если и там и там будет слишком много народу, я отыщу спокойное местечко и слегка позагораю.

— Сегодня утром непросто найти спокойное местечко.

— Возможно.

Девушка заперла дверь и направилась вниз в вестибюль. Что-то в ее лице вынудило Мери вытянуть руку и остановить ее:

— В чем дело, Терри? Что-то не так? Я могу тебе чем-то помочь?

Блондинка взвешивала ответ:

— Нет. Все в порядке. Но спасибо за то, что спросили, мисс Дейли.

Мери проследила, как она спускается по винтовой лестнице. Если некоторые девушки и бывают слишком хороши не в свою пользу, то это целиком и полностью относится к ее молоденькой соседке. Ее большие карие глаза, медового цвета волосы, грудь, округлая маленькая попка — все прелесть. Но в таком наряде, который на удивление любому представителю мужского пола только что не демонстрировал цвет лобковых волос, она была ходячим приглашением к изнасилованию. Эта малышка с таким же успехом могла надеть на себя неоновую рекламу, гласящую: «Вот она я, мальчики! Подходите и берите!»

Мери криво усмехнулась. В конце концов, считается, что она ничего не смыслит в подобных делах. Она холодная. Она не способна любить.

Она закрыла за собой дверь, положила короткие белые перчатки и молитвенник на кофейный столик в гостиной, потом отшпилила и сняла кружевную мантилью. Обычно, даже наедине с собой, она была пунктуальна в том, что касается ее самой и ее вещей. Но в это утро она чувствовала себя измочаленной. И на то была причина. Нужно было спятить, чтобы пойти пешком к мессе в такой жаркий день. Да еще к собору Святого Имени!

Не утруждая себя пройти оставшиеся несколько шагов в спальню, Мери стянула пропитанную потом верхнюю одежду и нижнее белье прямо на месте. Затем, оставив одежду там, куда она упала, она скинула туфли, прошла совершенно обнаженная в ванную и включила кран с холодной водой на душевой стойке.

Вода, застоявшаяся в трубах, оказалась теплой. Поджидая, пока она станет холоднее, Мери напялила на голову шапочку и принялась изучать свое тело в большом зеркале на двери.

Она и не думала, что в глазах предполагаемого любовника ее тело будет столь же привлекательным и желанным, как тело ее соседки-подростка. Однако кожа у нее неплохая. И щиколотки тоже ничего себе, ноги красивой формы и неплохая, под стать им, попка. Область лобка четко очерчена кудрявыми волосками. Околосоковые кружки достаточного размера, и соски тоже.

И пока мышцы, поддерживающие груди, не начали обмякать и обвисать, одна молодая женщина очень даже похожа на другую.

Все основные органы у них одинаковы, как и желания. И вне зависимости от того, что говорил ее бывший жених, Мери была уверена, что сможет любить и быть любимой. И действительно, как только ей встретится тот единственный, он, возможно, будет приятно удивлен.

Мери хотела от жизни гораздо большего, чем ученые степени.

Они да ее работа в совете по вопросам образования лишь представляли определенную уверенность в будущем и определенное социальное положение, каких она была лишена в детстве.

Нет уж, спасибо. Она может оставаться в двадцать семь лет девственницей, но не намерена провести всю жизнь незамужней школьной учительницей. Господи, пожалуйста, когда ей встретится тот единственный, настоящий мужчина, который захочет вести игру по установленным правилам, она с большой радостью предоставит ему свое чистое белое тело для всего того, что предопределено природой.

С тех пор как Мери порвала с Джимом, она все-таки надеялась, что, возможно, уже встретила такого человека. Это было в тот вечер, когда старый мистер Ла Тур, случайно столкнувшись с ней на лестнице, представил ее высокому, широкоплечему мужчине очевидно нордического происхождения.

— Мери, — сказал старик. — Хочу познакомить тебя с детективом, лейтенантом Элайджей Хэнсоном. Элайджа, познакомься с моей любимой соседкой, мисс Дейли, одной из самых хорошеньких школьных учительниц.

Вот и все. Мери прочла в одном из многочисленных исследований относительно сексуального поведения женщин, что они никогда не возбуждаются при эротических воспоминаниях или внешних стимулах. Но это не относилось к случаю с лейтенантом Хэнсоном. Верно, никаких эротических воспоминаний у нее и в помине не было. Этот мужчина всего-навсего пожал ей руку.

Но даже сейчас, два месяца спустя, она вспоминает его широкие плечи, узкую талию, помнит прикосновение большой ладони, в которой утонула ее рука, а звук его голоса, когда он, улыбаясь, произнес: "Приятно с вами познакомиться, мисс Дейли.

Друзья Фрэнчи — мои друзья", все еще способен обратить ее колени в желе при одном воспоминании об этой встрече…

Несмотря на то что она была короткой, похоже, она произвела на него такое же впечатление, как и на нее. Между ними моментально возникла невидимая связь. В надежде, что лейтенант чувствует то же самое, что и она, Мери две недели после их знакомства торопилась домой из школы, как десятиклассница в период своего первого сильного увлечения, а потом сидела до темноты одна, надеясь, что телефон зазвонит и лейтенант Элайджа Хэнсон назначит ей свидание.

Мери отошла от зеркала и встала под душ. Но нет. Ей не везло. В его глазах она была всего лишь одна из женщин. Они были лишь мужчина и женщина, случайно столкнувшиеся на лестнице.

Мери неожиданно разозлилась на Хэнсона. По крайней мере, этот большой, красивый, светловолосый сукин сын мог бы опустить десятицентовик в телефон-автомат. Не исключено, что они оба удивились бы, какую прибыль принесло им такое вложение капитала.

Подвижный человек среднего роста, с глубоко залегшими морщинами на иссушенном ветрами карнавалов и цирков лицом сидел перед открытым окном в дорого обставленной квартире вдовы своего сына, крутя один из теперь почти полностью поседевших набриолиненных усов и наблюдая неодобрительным взглядом за потоком транспорта на внешнем шоссе на расстоянии двух кварталов.

Ему все это казалось не правильным.

Вместо того, чтобы стать частью непрерывного потока автомобилей, несущихся из города и отравляющих прекрасное утро последнего майского дня дымом своих вонючих выхлопных труб, чтобы стать статистической цифрой в годовом муниципальном отчете по социальной политике, водителям и их семьям следовало бы занять места вдоль Мичиган-бульвара, откуда можно было бы наблюдать ежегодный парад на День поминовения.

Если время повернуть вспять на пятьдесят лет, то так оно и было бы. Было время, когда всякий и каждый в Чикаго — ну почти все — отмечал Парадный день [Парадный день — День поминовения], как они его тогда называли, почти с таким же энтузиазмом, как отмечают Четвертое июля [Четвертое июля — День независимости]. Фрэнчи Ла Тур считал, что во времена его детства этот праздник всегда был одним из самых знаменательных дней в году. Это — одно из самых дорогих его сердцу и приятных воспоминаний.

Во-первых, он со своим семейством непременно смотрел парад, потом участвовал в торжествах, в украшении могил и в пикнике на Элмвудском кладбище в присутствии всех членов семейства Ла Туров, включая дальних родственников. Он всегда обожал пикники. Но случай, который ему запомнился лучше всего, произошел в год, когда его дед был выбран командиром местного отделения «Великой армии Республики» ["Великая армия Республики" — Общество ветеранов Гражданской войны — северян, образованное в 1866 г.]. Именно в тот год старик, одетый в двубортный темно-синий мундир, в черной фетровой шляпе с опущенными полями и золотым позументом, с большим серебряным мечом, свисающим с белого ремня из выделанной кожи, выезжал на белом коне во главе парада, подбадриваемый хриплыми выкриками зрителей, снимавших шляпы при проносе государственного флага.