Шевцов замечает Кешу .

– Курсант Киселев, снимайте гимнастерку и становитесь в строй.

Ага, снова на «вы» перешел, по-уставному. Известная примета. Теперь держись, Князь!

– Есть, товарищ начальник!

– Отставить! Отвечайте, как положено!

– Есть стать в строй!

Вот народ! Могут они что-нибудь без устава делать или без него ни шагу? Сны-то этим сержантам тоже уставные снятся или все-таки разные? А парни стоят и над ним же, Кешей , хихикают. Уж больно быстро они привыкли к уставной жизни, словно родились для того, чтобы маршировать по плацу, крутиться на турнике под команду сержанта и петь удалые песни по пути в столовую. Что за жизнь, скажите, пожалуйста...

По Кешиному мнению, Калинкин взболтнул мозги, покрутившись на перекладине, и теперь пытается мелко острить:

– Князь, что это у тебя ухо красное? Ротный, случаем, не подержался за него?

А парни подпевают:

– Ты все еще не на губе, Князь?

– Плохо вы знаете Кэшу Киселева, девочки!– бодрится тот.

– Да уж тебя-то знаем, ты один у нас такой.

– Это какой такой?

– Филон, какой же еще...

Между тем Кешина очередь неумолимо приближается. Нельзя сказать, что турник навевает на него ужас, но и ничего хорошего он не ждет от этой буквы «П». Кеша нутром чует, что она таит в себе какой-то подвох. Если он когда-то цеплялся за перекладину или за ветку дерева, то разве для того, чтобы позабавить публику. Он повисал на одной руке, судорожно дрыгал свободными конечностями и издавал вопли, которые сделали бы честь лучшим представителям душевнобольных.

– Курсант Киселев, к перекладине!

– Есть!

Парни пока не догадываются, что им предстоит рвать животики. Но сейчас на их лицах засветится неприличное любопытство.

Итак, отполированная ладонями труба – над бедной головой Князя. Он поддергивает штаны, взмахивает руками, чтобы подпрыгнуть, но не прыгает, а скалит на перекладину зубы.

– Киселев, посерьезнее,– замечает сержант.

Кеша подпрыгивает, хватается за перекладину и подтягивается. Теперь переворот. Для этого нужно как можно выше задрать ноги. Но не тут-то было.

– Зад тяжелый, а голова легковата,– подкусывают парня.

А ну, еще раз! У всех получается, а он что, рыжий?

Со стороны могло показаться, что человек попал в беду – взялся за провод высокого напряжения. А три десятка бесчувственных молодых людей ржут над его судорогами и даже не думают спасать несчастного. Судороги становятся все более вялыми, еще немного, и жертва электрического тока, вывалив язык, успокоится навсегда. Однако «жертва» спрыгивает в опилки, снова поддергивает штаны и, плюнув в сердцах, топает в строй.

– Киселев, вернитесь! Я помогу вам.

Кеша стреляет в сержанта разрывным взглядом и возвращается. Артачиться он теперь остерегается.

– Надо подтянуться, откинуть голову назад и одновременно поднять ноги,– поясняет сержант.– Потом переместить центр тяжести на корпус и... Не отвлекайтесь! Кому вы там язык показываете?.. И забросить тело на перекладину. Ясно?

– Просто, как шиш с маслом.

– Действуйте.

Судороги и хохот возобновляются. Сержант хочет подтолкнуть Кешу вверх, но получает сапогом по макушке и оставляет эту пустую затею.

– Вы бы разозлились, что ли!– в сердцах говорит Шевцов.– Может, тогда получится.

Кеша рычит по львиному, пытается перекусить перекладину, но и это не помогает. Ему и вправду легче было бы перегрызть железку, чем перекинуть через перекладину свое деревянное тело.

– Ничего, не пройдет и недели, как я вас научу делать переворот,– обещает Шевцов.– Становитесь в строй.

Самоуверенности у этого сержанта на гарнизон хватит.

А за всей этой картиной наблюдает какой-то невысокий, аккуратно сложенный майор. Он стоит на крыльце казармы, сразу его и не заметить. Похоже, майора тоже потешают Кешины судороги. Увидев офицера, парни смиреют, выравниваются в шеренге. Вот и Шевцов его замечает. Он моментально вытягивается во фрунт и зычно командует:

– Взвод, смирно!

Делать нечего, майор направляется к строю. Навстречу ему режет строевым сержант.

– Товарищ майор, взвод проводит занятие согласно плану! Докладывает сержант Шевцов!

– Здравствуйте, товарищи курсанты!

– Здра жла тващ майор!

– Вольно!

– Вольно!– повторяет Шевцов.

Замполит разглядывает стриженых. Стриженые изучают замполита. Так на нем все отутюжено, словно этот мундир он надевает только по праздникам и для свиданий с новобранцами. Однако Кеше кажется, что для майора у него слишком простецкое лицо. Такие лица бывают у рабочих горячего цеха, а не у начальства.

Землянский останавливает смеющийся взгляд на Кеше :

– Это вы упражнение сейчас выполняли?

– Так точно!

– Да, ловкости вам не хватает. Ну, ничего, Шевцов вас научит. Без турника солдату никак нельзя.

– А офицеру?– спрашивает Кеша , и Шевцов делает ему угрожающую мину.

– Офицеру тоже. Только в строю без разрешения разговаривать не положено. Как ваша фамилия?

– Курсант Киселев.

– Так вот, курсант Киселев, я вам даю задание на весь срок службы, а через два года проверю, как выполните.

Землянский поворачивается к сержанту:

– Шевцов, ремешок есть?

– Так точно!– Сержант отстегивает от стойки турника короткий ремешок и подает замполиту.– Солнце, товарищ майор?

– Попробуем.

– Вас подстраховать?

– А вот товарищ Киселев меня подстрахует,– лукаво улыбается Землянский, снимая китель.– Подержите, пожалуйста.

Шевцов принимает китель, всякую всячину из карманов брюк, держит все это едва ли не с благоговением. Так, по крайней мере, кажется Кеше .

Майор становится под перекладиной, натирает ладони кусочком мела и весело поглядывает на Кешу :

– Что же вы, курсант Киселев? Идите страховать.

Тот покорно становится у стойки турника. Кеша удивлен, как, впрочем, и весь взвод: такой солидный, уважаемый человек, замполит целого батальона, и вдруг будет крутиться на турнике. Может, и генералы тут этим занимаются? Один Шевцов не удивляется, вроде.