Впрочем, был еще и другой фильм, который Инночка просто не стала смотреть. С претензией на документальность, видеоряд был до того отвратительным, чудовищным, невообразимо жестоким и натуралистичным, что домочадцев она от голубого экрана просто разогнала. Этак примерно минут через семь после начала.

Нет, так дальше нельзя, надо как-то отключиться, например, составить план жизни на завтра. Потому, что этот безумный марафон с буклетом на тридцать страниц за две недели попил ей всю кровь совершенно. Нет, честное слово, Терпила какой-то маньяк, по четыре раза на дню менять расположение фотографий на странице, оттенки общего фона – это уже чересчур!

– Какой добрый вечер, вы с ума сошли? Вы хоть представляете, сколько времени?! – Назвать мамин визг «повышенным тоном», значит, ничего не сказать. – Она с работы пришла в десятом часу!

Голос матери ввинчивался в самый центр виска. На кого хоть она орет? Судя по «десятому часу», трезвонят не Сашкины друзья по карате, а кто-то из ее знакомых.

– Мамочка, не надо кричать, у меня голова болит! Я сейчас подойду!

Ага, только отклею ноющую спину от дивана, нашарю ногами тапочки и совсем быстренько доползу до кухни.

– Что значит «не сможете перезвонить»? Вообще-то, молодой человек, порядочные люди пользуются домашними телефонами до девяти ноль-ноль! А сейчас без пяти одиннадцать!

Не сможете перезвонить?! К черту спину, туда же тапочки! Не сможет перезвонить ей только один человек – тот, звонка от которого она и ждать не смела, как будто он на Марсе! Что там Марс! Инночка вырвала у мамы трубку:

– Генка, как ты, откуда ты звонишь?!

Она уже кричала, сердце колотилось как бешеное: отпуск? Он ранен или убит и звонит кто-то другой? Тогда почему ей, а не его родителям?

– Инка, я тебя…

Отбой.

Так, голос все тот же. А она думала, что успела от него отвыкнуть. Инночка уселась прямо на пол: не убит. И судя по всему, не ранен, говорит как обычно, глухо, негромко, без эмоциональных оттенков. Стоп! Стоп, что за идиотка такая! Она схватила аппарат, набрала «межгород» и затараторила: номер, адрес, имя, паспортные данные. Только что был междугородний звонок, откуда звонили? С сотового? А можете узнать, откуда? Только в «Билайне»? Спасибо…

– Это был твой зэк? – брезгливо поинтересовалась мама.

– Да! Зэк! Мамонт с гранатометом! Чикатило! Пришелец с Марса! Прости, пожалуйста, мамочка, я просто устала, а это был важный звонок… Очень важный…

Инночка заплакала.

«А еще я надыбал себе четки. Из настоящего самшита. Откуда он здесь, непонятно, вроде, я слышал, он растет только в Абхазии. Но пахнет деревяшечка просто потрясающе. Контрактник Артем вырезал их специально для меня в благодарность за „настоящую кельтскую татуировку“, вернее, за эскиз. Помнишь, ты меня подковыривала за бесконечное рисование узоров во время планерок и летучек? Вот же и польза! А видела бы ты, каким ножом он их вырезал! Есть меч Конана-варвара…»

Зубоврачебное кресло?.. Эшафот самоанализа?.. Лобное место моей… чего? Души? Любви? Какая, к черту, любовь, а вот, поди ж ты. Нет, точно надо начинать вести дневник…

Очередь в центральном офисе «Билайна» двигалась какими-то рывками: то клиент вылетал пулей из-за белой двери, то торчал в кабинете чуть ли не полчаса. Инночкино терпение заканчивалось. Параллельно с обеденным перерывом.

Тигра полосатая, девушка в фирменной одежде «Билайна», пробивать номер и роуминг решительно отказалась. Не положено – и точка. После пятиминутного нытья в стиле «ну, пожалуйста, ну мне очень-очень надо» сменила заевшую было пластинку «не положено», на не менее занудную «слишком долго и сложно». И Инночка решилась: просто рассказала правду. Про «горячую точку». Про «турпоездочку». Про сумасшедший в своей невероятности вчерашний звонок. Про то, что – кровь из носу – нужно знать, откуда он звонил.

И Тигра вдруг изменилась как-то неуловимо и, испуганно оглядываясь, шепнула:

– А вы к семи зайти не можете? Я по-тихому поковыряюсь, и если народу не много будет, попробую пробить, в каком регионе сим-карта приобретена и какой роуминг… Подождите… А может, уже все в порядке, если вообще позвонил? Насколько я знаю, в горах вообще вышек нет…

– Дата! – воскликнула Инночка. – Надо дату на конверте посмотреть! Так… – Она лихорадочно рылась в сумке. – Ведь письма обычной почтой долго идут, а звонил он вчера.

Нет, ну что она. как терьер крысу, треплет свой несчастный ридикюль? Сроду в жизни никогда не таскала с собой Генкины письма, помнила о своей отвратительной привычке бросать открытую сумку где попало, причем не только дома, но и на работе.

– Нету с собой! Вот зараза! Но все равно спасибо!

– За что? – удивилась Тигра.

– За пинок мысли!

– Так вы к семи зайдете?

– Конечно! Еще бы!

До семи еще уйма времени: скорей бы за монитор и работать, а то от мыслей голова лопнет. Правда, до дома времени еще больше, а посмотреть на злополучный конверт можно только дома. А между конторой и домом забежать к этой Тигре – вдруг определит?

А работу, «важную, ответственную и тяжелую», они с Наташкой, в случае чего, не сегодня-завтра закончат. И Терпила доволен вроде бы, и Наташка сразу прониклась Инночкиной лекцией на тему «работай как проклятая, а то вмиг вышибут обеих». Правда, это сильно сокращенный общий смысл. В оригинале звучало примерно так: Наталка, самое время засучить рукава, Виталий Валентинович возлагает на нас с тобой… Такая талантливая и умная девочка, как ты, не может не понимать важность этого заказа… И так далее, и тому подобное.

А потом Наталкина непрошибаемая тупость – или лень? – вдруг куда-то делась, девчонка начала схватывать на лету. И чего, собственно говоря, Инночка ее дурой-то считала? А того считала, что просто с Генкой ей было комфортно работать, он редко впадал в молчаливый ступор. Просто девку надо было теребить, надо было объяснять, а то «проще самой все, проще самой».

Наташкины пальцы бодро стучали по клавиатуре.

– Инна Алексеевна, насколько я понимаю, это уже финальные аккорды вашей дизайнерской сюиты для четырех рук и двух компьютеров? – раздался за спиной голос Терпилы.

Что за раздражающая привычка подкрадываться! Со спины. Ей вдруг стало ужасно весело: как будто можно подкрадываться прямо в лицо! Инночка еле удержалась от смеха.

– И не будем скрывать, – продолжил он своим уже сто раз обсужденным в курилке «гламурным» и «бархатным» голосом, – я очень доволен. И качеством работы, и наличием креатива в ваших, дамы, очаровательных головках, и скоростью.

Чего это он сегодня весь довольный такой? И кокетливый. Довольно-кокетливый. И непонятно почему Инночка решила подыграть:

– Что ж вы так официально тогда, Виталий Валентинович? Рабовладельцу и капитану галеры не стоит корчить из себя порядочного работодателя! Скорость его, видите ли, устраивает… Смотри, Наталка, добрый какой!

Наталка молча таращила глаза на исключительно тактичную и всегда вежливую начальницу, а Инночку уже несла волна какой-то студенческой дурашливости:

– Зовите уж просто Инкой. И Наткой. Да, Наташ, не возражаешь? Или просто: «Эй, ты, поди сюда, туда и обратно!» Ах, простите, барин, крестьянскую девку Анфиску, месяц-то испытательный еще и не кончился. Может, еще буклет какой, а? Страниц на шестьдесят? Очень, господин мой, для фигуры пользительно – на одном завтраке до девяти вечера трудиться…

– Это серьезно?

– Что? Что пахали, как лошади бенгальские?

– Нет, что мне можно называть вас просто по имени?

– Можно. Можно даже на «ты». Маленькая собачка до веку щенок.

– Тогда еще раз – это серьезно?

– Народная мудрость-то?

– Нет, о полезности галер для фигуры вообще и для общего тонуса в частности?

– Скажем прямо, моей фигуре в состоянии повредить только асфальтовый каток. А вот Наталка вам, Виталий Валентинович, за пару-тройку сожженных килограммов безусловно благодарна…