Горло пылало. Не в силах больше терпеть, Белка вынырнула. И тут же кто-то схватил ее за ворот и потащил вверх. Девочка заколотила по воде ногами. Только не…

— Это же я! — Голос Кирка пробился сквозь звон в ушах.

Подхватив за пояс, Кирк втащил девчонку в лодку. Она осталась лежать на днище, глотая воздух, как рыбина. Кирк принялся грести изо всех сил — каноэ едва не взлетело над волнами. Вдоль бортов вспенились белые волны.

Кирк обернулся. Остров Хозяйки Пауков был тих, никаких чудовищ на берегу… Словно то, что он видел и слышал, ему почудилось.

Белка закашлялась.

— Она сказала, ты его знаешь, — сказал Кирк.

— Что?

— Ты знаешь чудовище, которое убило Туа… И Паки.

— Я не знаю, — ответила Белка, не поднимая головы.

Кирк промолчал. Он направил лодку к берегу. Паучиха сказала искать там.

Они плыли в полной тишине, каждый думал о своем. Неожиданно Кирк наклонился вперед, вглядываясь в густеющие сумерки.

— Медведь! — зашептал он. — Там, на берегу… Какой огромный!

— Где?! — Белка повернулась и громко выкрикнула: — Вурл!

Она вскочила, хватаясь за лебединую шею. Глаза засияли от радости.

— Плыви к нему!

Кирк посмотрел на девочку, перевел взгляд на медведя…

— Она сказала — ты знаешь… — Голос его дрогнул.

Приподнявшись, Вурл зарычал. Мохнатая влажная шкура поблескивала. У лап медведя темной грудой лежало обезглавленное человеческое тело.

Сон оборвался внезапно.

Мгновение назад Вим плыл в искрящейся голубой воде. Он был рыбой — проворной и быстрой форелью. Вода обволакивала гибкое тело, сжимала его в тисках. Холодная как лед — Вим это знал, но не чувствовал. Он не чувствовал ничего, кроме движения; скорости, от которой захватывало дух. Вперед, вперед, быстрее… Вдалеке вспыхнул огонек. Белая точка росла — вот она стала размером с монету, затем с апельсин… Белый свет бил по глазам, Вим рванулся ему навстречу. Нельзя останавливаться, быстрее, еще быстрее… Где-то на краю сознания мелькнула мысль: это же блесна! Но свет уже заполнил собой весь мир.

Вим открыл глаза. Судорожно вдохнул — воздух чуть не разорвал легкие. Тело болело, будто он и в самом деле куда-то плыл, напрягая последние силы. Каждая мышца горела изнутри; он был мокрым от пота. Морщась от боли, Вим приподнялся на локтях.

Он лежал на невысоком ложе, укрытый тяжелыми звериными шкурами, в огромной комнате с бревенчатыми стенами. Окон здесь не было, единственную дверь — у дальней стены — закрывала тростниковая циновка. Над сложенным из камней очагом змеилась струйка дыма, но огонь погас — лишь изредка вспыхивали красным остывающие угли. Снаружи доносились голоса, Вим едва различал их; однако внутри помещения не было ни души.

Ну и где он? И как сюда попал? Вопросы без ответа… Вим упал обратно на шкуры. Сверху на него уставился пустыми глазницами олений череп.

Вим лежал, разглядывая тяжелые ветвистые рога. Голоса за стеной сливались в монотонный гул — точно гудение комара над ухом. Хотелось крикнуть, чтобы все заткнулись, но Вим сомневался, хватит ли ему сил. Горло пересохло; в голове клубился туман. Словно кто-то, пока он спал, вытащил мозг и положил взамен ком липкой сахарной ваты. Розовой. Любые мысли вязли в ней, как в болоте.

Череп скалился в большезубой ухмылке.

— Смеешься? — проговорил Вим. — И что смешного?

Он прикрыл глаза, но продолжал видеть эту мертвую улыбку. Мертвую? Черт! Он же умер… Вим точно помнил. Был сильный удар, боль, пронзившая тело, резкая, как вспышка магния. А потом…

Потом была теплая и мягкая тьма. Она укутала его и сжимала сильнее и сильнее, пока он не превратился в микроскопическую точку. Крошечный уголек, затухающий среди вечного мрака. И тогда появились руки. Тонкие, светящиеся золотистым светом… Они возникли из ниоткуда. Осторожно, лоскут за лоскутом, руки принялись раздвигать окружавшую огонек тьму.

Тьма сопротивлялась — сильная, упрямая, она не собиралась упускать свою добычу. Каждое движение тянулось бесконечно долго. Тьма сгустилась вокруг золотистого света, сдавила его со всех сторон. Руки стали совсем прозрачными, того и гляди, исчезнут… Тьма торжествовала; Вим чувствовал ее звериную жадность. Мое! Не отдам! Ни-ко-му!

Золотистый свет вспыхнул так ярко, что тьма отпрянула. Руки подняли затухающий уголек, крошечный в огромных ладонях. Кто-то большой склонился над ним и тихонько подул.

Огонек вспыхнул ярче, разгораясь. Кто-то подул сильнее. Маленькая точка начала быстро расти. Больше и больше… Еще чуть-чуть, и она заполнит весь мир. Еще немного и…

Свет погас. Вим стоял один посреди окружившей его темноты, в которой не было ни времени, ни пространства. Один в пустоте. Он осмотрелся, зная, что ничего не увидит. Но увидел.

Рядом сидела маленькая девочка, обхватив колени руками и спрятав голову. Длинные распущенные волосы скрывали лицо.

— Белка? — тихо позвал Вим.

Она подняла голову. На тонком лице застыло виноватое выражение. Девочка была такой потерянной и беззащитной… А рядом клубилась тьма — она отступила, но не ушла. Она просто собиралась с силами. Белка устало улыбнулась.

Проклятье… Опять уснул? Вим не мог с уверенностью сказать, происходило ли то, что он видел, на самом деле или ему только пригрезилось.

Сверху продолжал скалиться олений череп. Опираясь на руку, Вим перевернулся набок, лишь бы не видеть его улыбки. На руку? Вим нахмурился. Последние воспоминания походили на набор бессвязных образов, но кое-что Вим запомнил хорошо. Например, резкую боль и руку, повисшую плетью. Вим несколько раз сжал кулак.

Значит, все-таки умер. Умер и попал на тот свет, где раны чудесным образом исцелились. Большая их часть… Конечно, все болело, но кто сказал, что посмертное исцеление должно проходить легко?

Он задумался. Умер… А ведь за ним приходила валькирия — не огромная девица в блестящем нагруднике, но тоже блондинка. Очевидно, в небесных чертогах решили, что с Вимом справится и такая. Правда, на Вальхаллу это место походило мало. Ни тебе длинных столов, ломящихся от еды, ни бородачей в рогатых шлемах, распевающих пьяные песни… Стоило подумать о пирах, и живот предательски заурчал. От куска жареного мяса Вим бы сейчас не отказался.

— Эй! — позвал он. — Есть здесь кто-нибудь?

Никто не ответил. Хороши же порядки в царстве мертвых — никакого уважения к павшим…

— Эй!!!

Циновка, заменявшая дверь, приподнялась, и в комнату заглянул человек. Высокий, светловолосый и бородатый — все как полагается.

— Привет…

Помогая себе руками, Вим сел на ложе. Комната тут же закружилась по часовой стрелке. Вим спешно схватился за голову, хотя помогло мало. К горлу подступила тошнота. Вот стоило умирать?

Человек замер на пороге. Вим вяло ему помахал.

— Я говорю — привет! Добрый день, в смысле.

В ответ бородач вскрикнул. А затем сунул два пальца в рот и пронзительно засвистел.

— Пожалуйста… Не надо так громко, — скривился Вим.

Послышался топот, и в комнату вбежали еще двое бородачей. Тоже остановились, глядя на Вима как на сказочное чудовище.

— И вам — здравствуйте, — сказал Вим. — Я вроде пришел в себя. И готов приступить к обязанностям павшего. Где тут у вас пируют? Бесконечный вепрь и все такое?

Бородачи переглянулись.

— О чем он говорит? — спросил один из них, косоглазый и рыжебородый.

— Не понимаю, — отозвался другой.

— Может, он сумасшедший? — сказал косоглазый. — Лопочет незнамо чего.

— Кажется, он просит есть…

Если эти бородачи — эйнхерии, сообразительностью они не отличались. За дверью послышался женский голос. Вот и валькирия пожаловала… Может, хоть она окажется понятливее?

Один из бородачей выглянул наружу и что-то спросил. Женщина строго ответила, и бородач вернулся в комнату.

— Аска говорит, парня нужно отвести к Старику, — сказал он косоглазому.

— Сейчас? — переспросил тот. — Да он же на ногах не стоит и бредит!