– Четыре звезды… Не шибко круто.

– Не шибко.

– Значит, эта Лола вернулась из Испании двадцать девятого апреля. На следующий день после убийства Елены Королевой. А позже она пересекала границу?

– Нет.

– То есть сейчас она находится в России, а не в Испании?

– Вообще-то, всякое бывает. Может, выехала по подложным документам? Сменила фамилию? Или как-то нелегально.

– Значит, Сергеев не обязательно врет, что она ему на днях звонила?

– Не обязательно. Тем более что междугородний звонок был, и именно в тот день, который ты просил проверить.

– Откуда звонили?

– Из Испании. Из Барселоны. Кстати, ты знаешь, что Сергеев и Лола – любовники?

– Любовники? – переспросил Турчанинов. – Ничего себе! Неожиданная страсть в больничной палате?

– Да нет. Они уже несколько лет вместе. Я звонил одному из уволенных охранников клиники. Он мне это и сказал. Я даже думаю: не по ее ли протекции Сергеева взяли?

– Ну и ну… Что-нибудь по убийству Королевой узнал? – спросил Турчанинов.

– Пока нет. Может, предоставить испанцам информацию об этой Лоле? Дамочка из России, была в Испании как раз в день убийства, могла доехать до Марбелл на машине, Королеву знала. Много совпадений-то, а?

– Это твое дело. Спасибо, что помог. Как что-то еще узнаешь, звони.

– Окей, – сказал человек.

В клинике было тихо. После того как Марина уехала, все словно бы остановилось. Раньше была необычная больница – созданная, чтобы поддерживать жизнь в безнадежной дочери богатого человека, больница-блажь, больница-надежда… Но безнадежная дочь открыла глаза и заговорила. Все рухнуло. Теперь это только маленькая клиника, в которой могут провести диспансеризацию и поставить укол. Она скоро умрет: у фонда большие долги, и такую огромную территорию не удержать.

Вначале откусят маленький кусочек на юге – там за несколько месяцев соберут из кубиков двадцатиэтажную громаду, потом подвинут на севере – здесь встанет торговый центр. Так растащили и остальное имущество бывшего победителя. Тебя нет, Михаил Королев, а значит, ты проиграл.

Горе побежденному…

Иван Григорьевич шел по коридорам, везде было чисто, пусто, из окна в окно пролетал ветер, пахнущий липами.

Ритмично чикали ножницы садовника.

Турчанинов резко развернулся и подошел к окну. Оно было распахнуто, за ним начиналась можжевеловая аллея: две высокие зеленые стены, горько пахнущие хвоей. В конце аллеи светлел квадрат газона, над ним каруселью крутились струи воды. Чуть повыше струй дрожала маленькая незаконченная радуга.

«Чик-чик-чик»…

– Петрович! – позвал главврач, высовываясь из окна по самые ноги. – Ты здесь?

– Чего надо? – спросил можжевельник голосом садовника.

– Помнишь тот день, когда привезли двух профессоров? Ну, Иртеньевых.

– Каких Иртеньевых?

– Ну, профессорша, дама такая пожилая, полная, она еще подходила к тебе, что-то спрашивала про рассаду.

– Она попросила многолетников. Я ей дал.

– Вспомнил?

– Она профессорша?

– Да неважно, Петрович. Ты в тот день постоянно был в саду и должен был встретить бывшего главврача. Он тебя видел.

– Это такой с красной мордой?

– С красной мордой? – озадаченно переспросил Турчанинов. – Нет, он красавец. Загорелый, волосы белые, глаза синие. Мускулы такие шикарные.

– С хвостиком?

– Да, с хвостиком.

– Видел, – Петрович вышел из-за куста. Это был пожилой мужчина, лицо его от постоянного пребывания на воздухе потемнело, под воротником рубашки виднелась белая полоска кожи. Голова садовника была повязана ситцевой косынкой – она казалась круглой, как шар, и абсолютно гладкой. Петрович был лысым.

– Я его видел, – повторил садовник. – Он на меня посмотрел нехорошо. Высокомерно.

– Он вошел через главный вход?

– Да. И потом двинул налево, я через окна видел.

– В крыло, где была Королева.

– Ну и где ваш кабинет.

– У него что-нибудь в руках было?

– Пакетик какой-то, кажется.

– А когда он вышел обратно, что у него было в руках?

– Книги. Толстые такие, как энциклопедии.

– Они были не в пакете?

– Нет.

– А что за человек с красной мордой?

– Ну, тоже туда пошел.

– До или после?

– До того, который с хвостом. Минут за пять… Он со мной поздоровался и спросил, где находится кабинет главного врача. Я объяснил. Он тогда у меня спросил, правда ли, что вы уехали. Ему так на вахте сказали. Мол, ваша машина выехала из клиники. Я сказал, что вроде бы машина без вас уехала. Он поблагодарил, пошел в левое крыло, но быстро оттуда вернулся.

– И пошел обратно к воротам? То есть он должен был встретить бывшего главврача?

– Не обязательно. Он почему-то повернул раньше. Резко так! Пошел вдоль левого крыла по саду. Вдоль окон коридора. Дальше начались кусты, и я его не видел. Я подумал, что ему охранник посоветовал вас в саду поискать. А через пару минут появился этот, с хвостом.

– Спасибо, Петрович.

Садовник молча кивнул, раздвинул кусты и протиснулся в образовавшийся проход. Зеленая стена сомкнулась. Снова зачикали ножницы.

«Человек с красной мордой – это, судя по всему, Степан Горбачев. Надо выяснить, действительно ли у него красное лицо. Он приехал ко мне на встречу, но охранник на входе в левое крыло его не пустил… Почему он пошел вдоль окон? Это были окна коридора – он запросто мог влезть и зайти через дверь в мой кабинет. Секретарша обедала, я был в лаборатории, но он мог думать, что я уехал. Пора бы с ним поговорить. Зачем он приходил? Раньше он у Марины в клинике не бывал, иначе бы не расспрашивал меня, как проехать… Впрочем, пока более интересно другое: Сергеев утверждает, что на днях Лола ему звонила из Испании. Звонок был из Барселоны. Но Лола вернулась двадцать девятого и больше из страны не выезжала! Может, кто-то вернулся по ее документам? Да нет, это нереально. Может, она вышла замуж и сменила фамилию?»

Не отходя от окна, Турчанинов набрал номер Сергеева. Тот оказался дома.

– Андрей, извините, – сказал Иван Григорьевич. – Я тут по поводу Лолиного звонка кое-что хочу уточнить…

– Она вам перезвонила? Из Испании? – голос Сергеева был какой-то запыхавшийся, немного странный.

– Да нет еще. Я хотел спросить…

– Иван, я не могу сейчас разговаривать, – Сергеев стал говорить смазанно, приглушенно.

«Да что он там делает? Любовью что ли занимается?» – добродушно подумал Турчанинов.

– У меня встреча… – В голосе бывшего главврача явственно послышался испуг. – И вообще, помните, я вам говорил о своих подозрениях? Ну, из-за чего я всех поувольнял?

Турчанинову показалось, что звук в трубке стал стереофоническим. Либо на фоне бывшего главврача разговаривал еще один человек. «И про Испанию она говорила, – явственно и тягуче произнес кто-то. – Это последнее доказательство». «Она сумасшедшая!» – глухо пробормотал Сергеев.

В трубке захрустело, и связь разорвалась.

«Вот черти! – сердито сказал Иван Григорьевич, нажимая кнопки. – Опять какие-то проблемы со связью».

«Абонент не отвечает или временно недоступен», – ласково сказала трубка.

«Это закон подлости, – подумал он, присев на теплый подоконник. – Кстати, двадцать второго мая, когда в клинику приходили Сергеев и Степан Горбачев и когда мне, скорее всего, подбросили старую газету, очнувшаяся Марина спросила, может ли пройти в клинику чужой. Она кого-то видела?»

«Абонент не отвечает или временно недоступен»…

«Абонент не отвечает или временно недоступен»…

«Абонент не отвечает или временно недоступен»…

16

Только сейчас Марина поняла, что она сильная. Ни ее реакция на собственную амнезию, ни то, как она встретила информацию о покушении на себя и о смерти отца, ни даже спокойный холод в груди, когда она узнала об убийстве последнего родного человека, матери, – ничто не доказывало ее силу по-настоящему.

Но сегодня, когда она спускалась в лифте и шла по двору к машине, когда она из машины выходила, когда, словно во сне, плыла по многолюдным коридорам и входила в кабинет, а эти бесконечные взгляды все царапали, царапали, царапали ее лицо, так что оно даже стало чесаться, – Марина знала, что должна сдать этот экзамен.