Но все-таки для Мортенсона восхищение красотой окружающего мира затмевалось другим, более тяжелым чувством. Когда солнце скрылось на западе за гранитными скалами башни Музтаг и на восточные горы близ серых монолитов Гашербрума легли глубокие тени, Грег этого почти не заметил. Он был погружен в глубокие раздумья, пораженный абсолютно незнакомым ему доселе чувством – чувством провала.
Сунув руку в карман, он нащупал янтарное ожерелье, которое носила его младшая сестра Криста. Родители Мортенсона были из Миннесоты, но выбрали для себя путь лютеранских миссионеров и учителей. Они уехали в Танзанию. Там в возрасте трех лет Криста заболела острым менингитом – и осталась инвалидом. Грег, который был на двенадцать лет ее старше, стал защитником сестры. Хотя Криста изо всех сил старалась сама справляться с простыми задачами, но даже на то, чтобы одеться, у нее уходило не меньше часа. У девочки часто случались жестокие эпилептические припадки. И все же Грег убедил мать обращаться с дочерью так, чтобы Криста чувствовала себя самостоятельной. Он помог сестре найти простую работу, научил пользоваться общественным транспортом. К ужасу матери, когда у Кристы появился друг, он даже и не подумал о каких бы то ни было запретах, а просто рассказал сестре о противозачаточных средствах.
Грег служил медиком в частях американской армии в Германии, учился в медицинском институте в Южной Дакоте, постигал основы нейрофизиологии в Индиане – в надежде найти лекарство для Кристы… Что бы ни происходило, где бы Грег ни находился, он всегда настаивал на том, чтобы младшая сестра на месяц приезжала к нему. Вместе они любовались тем, что доставляло Кристе удовольствие; ездили на автогонки, на скачки, в Диснейленд. Грег отвез сестру и в свой «личный собор» – показал ей гранитные скалы Йосемитской долины[2].
Когда Кристе должен был исполниться двадцать один год, они с матерью решили поехать из Миннесоты в Айову, на кукурузное поле в Дайерсвилле, где когда-то снимался любимый фильм девушки «Поле мечтаний». Криста готова была смотреть эту картину бесконечно. Но прямо в день рождения, за пару часов до отъезда, Криста умерла от сильнейшего приступа эпилепсии…
После смерти сестры Мортенсон забрал только ее ожерелье. Оно все еще пахло костром, который они разводили во время ее последнего приезда к нему в Калифорнию. Грег взял ожерелье с собой в Пакистан и завернул его в тибетский молельный платок, собираясь почтить ее память. Он был альпинистом, поэтому решил отдать сестре последние почести самым значимым для себя способом. Он решил подняться на К2 – самую сложную для восхождения гору Земли. Ожерелье Кристы должно было остаться там, на высоте 8611 метров.
Грег вырос в семье, где умели справляться со сложными задачами. (Его родители построили школу и больницу в Танзании, на склонах горы Килиманджаро; детство Грега прошло в Восточной Африке.) Тремя месяцами раньше Мортенсон спокойно прошел по леднику Балторо в сандалиях без носков, неся за спиной сорокакилограммовый рюкзак. Грег пришел сюда ради величайшего подвига своей жизни. 110-километровый путь из Асколе он проделал в обществе десяти английских, ирландских, французских и американских альпинистов. Денег у этих людей было мало, но стремление покорить вторую по высоте гору мира было почти патологическим.
В отличие от Эвереста, расположенного в тысяче шестистах километрах юго-восточнее, К2 пользуется репутацией горы-убийцы. Восхождение на нее – самое сложное испытание для любого альпиниста; К2 – настоящая пирамида острых гранитных скал, настолько крутых, что снег не задерживается на их острых вершинах. Мортенсону было тридцать пять лет. В одиннадцать лет он уже покорил Килиманджаро; много тренировался на крутых гранитных скалах Йосемита[3], совершил полдесятка успешных восхождений в Гималаях. Грег не сомневался в том, что очень скоро будет стоять на вершине «самой большой и ужасной горы на Земле».
И вот сегодня он почти достиг цели. Мортенсон подобрался к вершине очень близко. Оставалось всего 600 метров. Но К2 скрылась в тумане за его спиной, а ожерелье все еще лежало в кармане. Как такое могло случиться?! Он вытер глаза рукавом, растерявшись от неожиданных слез, и постарался успокоиться. Он чувствовал себя странно. После семидесяти восьми дней неустанной борьбы с высотой на К2 он казался себе жалкой карикатурой на самого себя. Он даже не знал, хватит ли ему сил пройти еще восемьдесят километров до Асколе.
Резкий треск, похожий на ружейный выстрел, вернул его к действительности. Грег увидел, как по склону горы мимо него несется валун размером с трехэтажный дом, как он ускоряется и вдребезги разносит гигантский айсберг, оказавшийся на пути.
Мортенсон собрался с силами. Он осмотрелся, оценил, как высоко поднялись тени на восточных пиках, и постарался вспомнить, сколько времени прошло с того момента, когда он видел людей. Прошло несколько часов с тех пор, как Скотт Дарсни исчез. Часом раньше Грег слышал колокольчики мулов армейского каравана, доставлявшего боеприпасы на ледник Сиачен. Там, на высоте шесть тысяч метров, развернулось настоящее поле боя: пакистанцы вели непрекращающуюся войну с индийской армией.
Он стал искать следы. На тропе, ведущей в Асколе, должны были остаться следы, оставленные военными. Но ничто не указывало на то, что здесь побывали мулы. Не было ни окурков, ни консервных банок, ни сена, которым погонщики кормили животных. Мортенсон вдруг понял, что эта местность – не тропа. Он оказался в расщелине, среди лабиринта валунов и льда. Грег попытался сосредоточиться. Но длительное пребывание на большой высоте лишило его способности решительно мыслить и действовать.
Целый час он карабкался по крутому склону, надеясь найти площадку над валунами и айсбергами, откуда можно было бы увидеть гигантский скалистый хребет Урдукас, который врезался в Балторо, как гигантский кулак. Оттуда можно было вернуться обратно на тропу. Но с вершины он не увидел ничего, зато лишился последних сил. В сумерках даже хорошо известные пики казались совершенно незнакомыми.
Ощутив приближение паники, Мортенсон присел на камень, чтобы собраться с мыслями. В его маленьком фиолетовом рюкзаке было легкое шерстяное армейское одеяло, пустая бутылка из-под воды и протеиновый батончик. Высокогорный спальный мешок, теплая одежда, палатка, печка, продукты, фонарик и все спички остались в рюкзаке исчезнувшего носильщика Музафара.
Нужно было переночевать и начать поиски тропы при дневном свете. Хотя температура уже упала ниже нуля, он не боялся замерзнуть. К тому же он понимал, что брести ночью по движущемуся леднику, трещины в котором достигали глубины более сотни метров и вели в подземные озера, смерти подобно. Спустившись со склона, Мортенсон стал выбирать место для ночлега. Нужно было найти прочный лед, который не треснул бы под ним и не увлек в пропасть. И подальше от стены, чтобы во сне его не завалило камнями.
Бывалый альпинист нашел плоскую каменную плиту, которая казалась достаточно прочной, снял перчатки и наскреб льдистого снега в бутылку. А затем завернулся в одеяло и постарался не думать о том, как он слаб и одинок посреди ледяной пустыни. Рука горела от ожогов, оставленных веревкой. Он знал, что нужно снять промокшие повязки и просушить раны, которые не заживали на такой высоте, но не мог найти сил. Грег просто лежал и дрожал на неровном камне. И наблюдал за тем, как последние лучи солнца гаснут на зубчатых пиках на востоке – и исчезают, оставляя после себя лишь отблески на иссиня-черном небе.
За сто лет до этого врач и летописец экспедиции в Каракорум герцога Абруцци, Филиппо де Филиппи, описывал чувство одиночества, которое охватило его среди этих гор. Несмотря на то что рядом с ним было два десятка европейцев и 260 местных носильщиков; несмотря на то что члены экспедиции отдыхали на складных креслах и пользовались серебряными чайными сервизами; несмотря на то что им регулярно доставляли европейские газеты – он чувствовал себя ничтожеством рядом с величественными горами. «Полная тишина охватывала всю долину, – писал он, – и эта тишина давила непередаваемой тяжестью. Нет другого места в мире, где человек чувствовал бы себя настолько одиноким, заброшенным, полностью безразличным природе, совершенно неспособным вступить с ней в союз».
