Как раз вовремя вспомнил, второй раскорячившись в подпрыгивающем на дорожных выбоинах салоне, надвигался, целясь придавить его горло резиновой дубинкой. Размахнуться для удара не позволяла теснота, так он вот как решил, ну давай, подходи поближе… Не бойся, я же раненый, а напарник просто лоханулся по молодой дурости и сам подставился… Давай смелее, я же ослаб и на второй рывок меня уже не хватит… Ну, давай же… Еще чуть ближе родной…. Вот, молодец!
Сжатые ноги, выстрелив как из пушки, врезались тяжелыми подошвами грубых армейских ботинок менту в живот. Не давая жертве опомниться, Гайворонский стремительно разогнулся, одним движением слетая с каталки и оказавшись почти вплотную к противнику, коротко рубанул ребром ладони по сонной артерии. Плечо прострелило приступом обжигающей боли, Влад зашипел рассерженным котом и скрючился на полу. Все, подходи и бери тепленького… Вот только брать было некому, удар оказался точен. Мент безвольной куклой сполз куда-то в угол.
Из окошка соединяющего салон с кабиной показалась усатая физиономия в медицинской шапочке, видимо, врач. Обозрев поля боя, доктор бешено завращав глазами вдруг завопил, что есть мочи:
— А ну прекратить! Больной, немедленно ложитесь обратно! Что вы себе позволяете?!
— Заткнись, придурок, — устало выдохнул Влад, с трудом поднимаясь с пола и еле удерживая равновесие.
Медсестра шарахнулась от него, выставив перед собой руку в которой вдруг оказалась какая-то пшикалка, типа газового баллончика. Вот дура, если у нее там паралитик, и она брызнет в закрытом пространстве машины, нахлебаются все, включая водителя. К чему такое может привести, даже думать не хотелось.
— Не делай ничего, не трону, — задушевно пообещал ей Гайворонский, попытавшись даже дружелюбно улыбнуться.
Получилось, видимо плохо, сестренку еще сильнее затрясло от ужаса. Кое-как бочком по стеночке, переступив через все еще тонко подвывающего сержанта, Влад добрался до задней двери и, рванув ручку вниз, широко ее распахнул. Машина шла с приличной скоростью, но выбора не было. Развернувшись спиной вперед, он прыгнул, стараясь скоростью собственного прыжка скомпенсировать инерцию движения. Еще успел оценить, округлившиеся от удивления глаза «Гиппократа» в форточке и хрипло рассмеялся в полете. Потом стало не до смеха, ноги ударились об асфальт и стремительно затопали по нему вслед машине, пытаясь обогнать несущую тело вперед инерцию. Не получилось, понятное дело… Где-то на третьем или четвертом шаге он споткнулся. Нога подломилась, и Влад кубарем полетел вперед, раздирая до мяса об асфальт колени и локти. Сзади возмущенно забибикал автомобильный клаксон, и обдав его бензиновой вонью, мимо пронеслась машина, за ней еще одна. С трудом поднявшись на четвереньки и преодолевая головокружение, Гайворонский огляделся.
Как оказалось очень даже удачно спрыгнул, не посреди оживленной улицы, привлекая своим цирковым номером внимание прохожих, а аккуратненько в районе изрезанного оврагами, спускающимися к Волге пустыря с кое-где прилепившимися к склонам частными домишками. То, что доктор прописал. Шагнул для пробы, ничего ноги держат. Саднят разодранные колени, наливается тупой пульсирующей тяжестью раненое плечо, плетью повисла левая рука, зато жив и удачно ушел от карающей десницы закона, так что сальдо в нашу пользу, пока по-крайней мере. А чтобы оно и дальше было так же, надо не стоять, а двигаться, уходить из этого района подальше, искать щель, в которую можно забиться и пересидеть облаву. Шаг…Еще шаг…
Ночь застала его в недостроенном здании, совсем на другом конце города. Вокруг простирался тихий спальный район, наполовину состоявший из частных домов, другую половину составляли уродливые блочные многоэтажки. В таких местах жили простые без претензий люди, озабоченные собственными насущными проблемами и не привыкшие без особой надобности совать нос в чужие. Знающие, что нос этот могут при случае и оторвать. "Или откусить!" — злорадно подумал, вспомнив незадачливого милиционера из скорой Влад. Вообще поводов для радости было не много. В принципе он знал, как в такой ситуации надо действовать, ведь именно к такому его и готовили многие годы. Вот только во время подготовки он никак не мог предположить, что опасную жизнь всем преследуемого нелегала придется вести отнюдь не в чужой стране, а в своей собственной. Теперь перейти этот психологический барьер никак не получалось. Разум упорно отказывался верить в реальность всего случившегося за день, ведь если вдуматься всего за один день за несколько жалких часов рухнула вся жизнь капитана Гайворонского. Еще сегодня утром он был полноправным гражданином своей страны, больше того, весьма счастливым и обеспеченным гражданином. Да-да! Лишь теперь он осознал, каким невероятным богачом и везунчиком был. Судите сами: служба не где-нибудь, а в элитном подразделении закрытой для простых смертных государственной конторы, собственная благоустроенная квартира в самом центре миллионного города, постоянный и стабильный, пусть и не высокий заработок. Это ли не счастье? И теперь все это исчезло, в одночасье испарилось, как предутренний мираж. Теперь у него есть только израненное тело, грязная оборванная одежда и вот эти вот холодные бетонные коробки недостроенного дома, загаженные и заросшие лопухами.
Рана вновь болезненно запульсировала, в очередной раз напомнив о себе. Влад, сморщившись, вытянул из кармана куртки подвявшие листья подорожника, чистотела и лопухов, смял в комок и, запихнув его в рот, сосредоточенно зажевал. Мягкую зеленую кашицу осторожно приложил к ране, прихватив сделанной из оторванного рукава повязкой. Вот и вся доступная на сегодняшний день медицина. Вид раны ему активно не понравился — взбухшие, посиневшие края входного отверстия явно свидетельствовали о начинающемся воспалении. Он и так знал, что без медицинской помощи ему не обойтись, пуля осталась в ране, и извлечь ее оттуда мог только опытный врач, но эта проблема пока еще не вышла в категорию первостепенных. Сначала надо было надежно сбить со следа погоню. Время на решение остальных задач потом найдется. А теперь вот оказалось, что времени нет. Если так пойдет и дальше, то уже к утру он свалится в горячечном бреду с высокой температурой. И если это произойдет на заброшенной стройке, участь его будет однозначно незавидной.
В принципе Гайворонский отлично знал, как можно выжить на нелегальном положении, даже в абсолютно чужом городе, где нет никаких связей и знакомств, и умел это делать. В процессе подготовки его неоднократно отправляли в «командировки» в различные города, в которых ему предстояло легализоваться и устроиться в жизни, не имея на начальном этапе ни документов, ни денег. Все подобные проверки он всегда сдавал на «отлично». Даже сейчас, не будь этой дурацкой раны, он смог бы и украсть у подходящего разини паспорт, и добыть денег на билет, куда-нибудь в Саратов или Казань, где можно было бы начать жизнь с начала. Но на все это требовалось время. Начавшееся воспаление не оставляло ему никаких шансов, кроме пожалуй одного.
Прихрамывая, он вышел на улицу и, пройдя пару кварталов по скупо освещенному тротуару нашел то, что искал — будку телефона-автомата с исправно гудящей, чудом не оторванной трубкой. Голос куратора был сух и деловит, но хорошо знавший его Влад, чувствовал, что Сергей Николаевич просто кипит сейчас от еле сдерживаемой ярости.
— Хорошо, сиди в этих развалинах и никуда не высовывайся, через полчаса я приеду, — наконец закончил куратор неприятный разговор.
Гайворонский еще долго слушал гудки отбоя, звучавшие в трубке, он знал, что это вопиюще непрофессионально, что автомат, с которого он звонил очень легко при желании локализовать и сюда уже может лететь милицейская группа захвата, но ничего не мог с собой поделать, он просто устал. И хотел, чтобы все это, наконец, кончилось. Ему было практически все равно как, лишь бы скорее.
Машина Сергея Николаевича, стильная девятка цвета "мокрый асфальт" зарулила на единственный не заросший пятачок земли перед брошенной стройкой на семь минут раньше, чем обещал куратор. И это был хороший знак. Влад залег в кустах на возвышавшемся рядом холме, со своей позиции он мог видеть все подступы к недостроенному зданию и теперь точно знал, что никаких других машин и людей в ближайших окрестностях нет. Значит, Сергей Николаевич не сдал его ментам, и все-таки решил помочь. Осталось лишь убедиться, что и в машине он один без посторонних. Как назло в сгустившихся сумерках рассмотреть салон девятки толком не удавалось. Да и со зрением творилось что-то странное. Перед глазами все плыло и двоилось, отчего-то приобретая багрово-бурые тона и периодически вспыхивая мелкими радужными звездочками. Тело трясло от холода, зуб на зуб не попадал, со лба градом катился холодный пот, зато щеки просто горели огнем, а веки стоило их прикрыть пекло невыносимым жаром, спекшиеся потрескавшиеся губы тоже пылали. Влад отдавал себе отчет, что с ним что-то не в порядке, но элементарными правилами конспирации пренебречь не мог, он должен был убедиться, что куратор его не сдал и не готовит операцию по его захвату. Потому и засел на холме достаточно далеко от здания обозначенного, как место встречи.
