Мы сознательно и убежденно приемлем и выдвигаем личный авторитет Великого Князя… Авторитет не господства, а служения. Мы сознательно и убежденно рассматриваем себя как слуг великого организма Русской армии, той силы, которая встала на защиту бытия и чести России против разрушительной антинациональной смуты… Служа ей, мы слуги и глашатаи белой идеи и белого движения.

Мы сознательно и убежденно настаиваем на том, что Зарубежье должно духовно и политически не вариться в собственном соку, а всеми своими мыслями и действиями быть обращено туда, к подъяремной внутренней России. Именно эта обращенность к внутренней России внушает нам и властно диктует не партийно-политическую программу, а некоторые основные и несдвигаемые линии нашего политического мышления и поведения…

России нужно возрождение, а не реставрация… Однако сейчас бесплодно вырисовывать те государственные пути, по которым пойдет возрожденная Россия, и тем более нелепо диктовать те формы, в которые выльется ее политическая жизнь. Вот почему у нас нет политических рецептов…»[162]

Между тем для эмигрантской молодежи этого было мало, она ощущала потребность именно в политических рецептах. Сын П.А. Столыпина — Аркадий Петрович Столыпин, которому в то время было 23 года, вспоминает: «Повсеместно, даже в далеком Китае, Зарубежье ощущает себя как единое целое. Зарождается и постепенно утверждается термин — Зарубежная Россия — противопоставление России подневольной… В духовном плане Зарубежье связывает Православие… Бьет ключом культурная жизнь… несмотря на ряд блестящих достижений, становление Зарубежной России неполноценно, так как оно для многих стало самоцелью. Оно в какой-то мере выхолащивало политический смысл пребывания эмиграции вне пределов родины. Оно размагничивало эмигрантов, как мнимое благополучие нэпа размагничивало многих подсоветских людей…

Эмигранты старшего поколения, которые хотят продолжать борьбу, по своей психологии контрреволюционеры: не за установление чего-то нового, а против чего-то существующего… По тогдашней психологии казалось, что можно быть против без разработки путей на будущее…

Бесперспективность эмигрантского быта, острое ощущение оторванности от России характерны уже с начала двадцатых годов для значительной части эмигрантской молодежи. Это — младшие чины белых армий (ставшие чернорабочими или водителями такси), студенты, старшие школьники… Авторитет старших (таких, как великий князь Николай Николаевич, Врангель, Кутепов) еще велик. Но все же в души начинает закрадываться тревога. Инстинктивно, без общего сговора, молодежь начинает собираться в кружки»[163].

В 1921 году возник кружок русской молодежи в Берлине, в 1924 году — на рудниках Перника в Болгарии, в 1928-м — в Белграде, 1929-м — в Тяньцзине, в 1930-м — в Праге. Возникла идея проведения объединительного съезда, который состоялся в Белграде в июле 1930 года.

Так возникла организация, которой предстояло стать одной из самых политически активных в русском зарубежье. Первоначально она называлась Национальным союзом русской молодежи (НСРМ). Устав, принятый в 1931 году, позволял принимать в союз лишь тех, кто родился после 1895 года. В связи с этим было принято более адекватное название организации — Национальный союз нового поколения (НСНП). В процессе формирования политической доктрины название было скорректировано вновь — с 1936 года организация именовалась Национально-трудовым союзом нового поколения (НТСНП). Под этим наименованием организация прошла Вторую мировую войну и в 1957 году последний раз поменяла название, превратившись в Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС).

В тексте книги организация будет именоваться «НТС», в соответствии с последней, и наиболее часто используемой, аббревиатурой.

Члены НТС — «новопоколенцы» называли себя преемниками Белого движения в антикоммунистической борьбе, хотя делали при этом важную оговорку. Главной задачей они считали исправление ошибок своих предшественников[164]. Так, один из основных лозунгов Добровольческой армии: «Единая и Неделимая Россия» — члены НТС называли «образцом казенного патриотизма». По их убеждению, эта формула не лежала в плоскости тех основных вопросов, которые интересовали население в годы Гражданской войны. Она не позволила белому командованию создать партнерские отношения с государствами, образованными на территории бывшей Российской империи[165].

НТС критиковал характерную для белогвардейцев позицию «непредрешенчества» — вопрос о форме государственного устройства России относили к компетенции Учредительного собрания, которое планировалось созвать лишь после окончательной победы над большевиками. НТС указывал на то, что, помимо формы правления, «непредрешенчество» оставляло открытыми и другие вопросы, более актуальные для граждан страны: земельный, социальной политики, национальностей. По убеждению «новопоколенцев», люди, выступающие под лозунгом «непредрешенчества», не имеют идеологии[166].

Члены НТС считали себя основателями нового движения с новой идеологией и новыми методами борьбы. Идеология НТС, именуемая «солидаризмом», была создана на основе трудов российских ученых: СЛ. Франка, Б.П. Вышеславцева, С.А. Левицкого, С.Н. и Е.Н. Трубецких, И.А. Ильина, Г.К. Гинса и др. Соответственно разработанная НТС доктрина отвечала гуманистическим традициям: «Мы противники коммунизма и коллективизма, стремящихся поработить личность, создать „стандартный тип“ человека и уничтожить все индивидуальные и духовные ценности…»[167]

Доктрина солидаризма охватывала проблемы истории, философии, экономики, социологии, текущей политики. НТС, по сравнению с другими эмигрантскими организациями, имел самые обширные теоретические разработки, которые нашли отражение в «Идеологическом положении» 1930 года, «Программном положении» 1938 года, «Курсе национально-политической подготовки» 1938 года и других документах.

Солидаристы отстаивали идею твердой центральной власти в сочетании с принципом равенства всех граждан перед законом. Они считали необходимым обеспечение гражданских прав и свобод в обществе: свободу выбора места жительства внутри страны и выезда за границу; свободу слова, печати, собраний, союзов; научного и художественного творчества; философских и политических убеждений. Политическая доктрина НТС предусматривала неприкосновенность личности, жилища, имущества и переписки; право на труд, образование, социальную помощь, обеспечение старости, право представительства, право занятия любой должности, право на доброе имя[168].

Сегодня все эти положения могут показаться самоочевидными или, напротив, недостаточно проработанными. Но следует учитывать, что они создавались в условиях гитлеровской Германии и за несколько лет до принятия Всеобщей декларации прав человека ООН.

НТС заявлял о себе как о националистической организации, но понятие «национализм» трактовал по-своему: «Национализм не означает ни национального эгоизма (шовинизма), ни империализма (подавления одной нации другой)… Национализм активно проявляется в потребности служения своему отечеству»[169].

Солидаристы оперировали понятием «российская нация» и рассматривали ее как сообщество равноправных народов России, осознавших на протяжении многовековой совместной исторической судьбы общность государственных, экономических и культурных интересов.

В экономической части программы солидаристы отстаивали принцип частной собственности, частной экономической инициативы, свободы экономических отношений. Восстановление сельского хозяйства они связывали с возрождением социального слоя мелких земледельцев-собственников. НТС отвергал возможность частного владения капиталом в тяжелой индустрии. Все отрасли промышленности, имеющие национальное значение, должны, по их убеждению, находиться в руках правительства.