Они сгинули в темноте так же внезапно, как и появились, унося в челюстях по три-четыре человеческих тела сразу. Впрочем… Одни твари сгинули, другие – появились.

Видимо, привлеченные шумом стрельбы, к Рязанке устремилось летающее отродье. «Один, два, три, пять, семь», – считал Егор летунов, мечущихся в лунном свете. Пару раз он уже видел таких. Короткое туловище, длинная шея, маленькая голова, большая пасть, размах крыльев – с Икарус-гармошку. Эта стая тоже попыталась урвать свое, атаковав разбегавшихся беженцев с воздуха.

Одна «птичка» неосторожно приблизилась ко МКАДу. Тварь тут же поймали лучами два прожектора.

На крыше высотки за спиной Егора затянул свою убийственную скороговорку зенитный пулемет. Автоматчики на Стенке добавили свою порцию свинца. Подстреленная тварюга с противным клекотом прянула прочь от Кольца. Однако далеко отлететь не смогла. Упала где-то за Рязанкой. Остальные летуны тут же устремились к раненому сородичу. Они теперь тоже не останутся без добычи.

Стрельба стихла. И на этот раз – до утра.

Беженцы были остановлены. Нападение интродуктов – отбито.

– Ну и какого ты уперся? Почему не стрелял, когда приказано было стрелять? – подполковник Кабаев, возглавлявший оборону Восточного сектора, смотрел на Егора тяжелым немигающим взглядом больших, чуть навыкате, выцветших глаз.

Нездоровое одутловатое лицо подполковника было похоже на лицо утопленника.

Егор не отвел глаз. В просторном кабинете с окнами, забранными решеткой (на всякий случай: иногда через Стенку сквозь огонь зенитчиков все же пролетали мелкие тварюшки, которых потом отстреливала полиция и части гражданской самообороны), кроме них больше не было никого. Егора и подполковника разделял заваленный бумагами стол.

– Гус, я ведь тебя давно знаю…

Это была истинная правда. Еще до начала всех этих катаклизмов Егор служил под началом Кабаева. Да и позже неоднократно отличался при отражении атак тварей, удостаиваясь личной похвалы подполковника.

– И я хочу помочь.

Наверное, это тоже было правдой.

Но Егор молчал. Кабаев вздохнул:

– В чем дело, Гус? Все стреляли. Ты – нет.

– В моем контракте нет такого пункта, чтобы расстреливать беженцев, не проявляющих агрессии и не представляющих угрозы, – отчеканил Егор.

– Но в контракте есть пункт о беспрекословном подчинении командиру.

– «Во всем, что касается обороны города от интродуктов», – процитировал Егор упомянутый параграф.

Кабаев неодобрительно покачал головой.

– Согласен, форма контракта несколько хм… устарела, скажем так. Но, в конце концов, не в бумажке дело. Ты взрослый и, как мне до сих пор казалось, разумный человек. Ты должен понимать, Гус: есть определенные правила, по которым всем нам теперь приходится играть. Либо ты следуешь этим правилам, либо выходишь из игры. А выход здесь один. За Кольцо. Все ясно?

– Нет, – Егор упрямо выставил подбородок. – Не все. По людям палить зачем? Нас поставили оборонять Кольцо от тварей.

– Раз поступил приказ, значит, надо было палить.

– По людям?

– Да, по людям надо было. И иначе было нельзя.

– До прошлой ночи обходились без этого.

– А больше не обходимся, – Кабаев покачал головой. Вздохнул: – И у нас теперь тоже не обходится.

– В каком смысле, «и у нас тоже»? – не понял Егор.

– На южном и северо-восточном участках уже расстреливали беженцев. И на западном было пару раз.

– Расстреливали? – Егор удивленно поднял голову.

Стреляли на Кольце часто. Только до сих пор он думал, что стрельба велась исключительно по тварям-интродуктам. Выходит, ошибался.

– Расстреливали-растреливали, – заверил его подполковник. – Только это м-м-м… не афишировалось, в общем.

Ну да, это не та работа, которой стоит гордиться.

– До сих пор наш сектор был благополучным, – продолжал Кабаев. – Ну, относительно. Но когда беженцы прут отовсюду, нельзя остаться чистеньким.

– По Рязанке шли женщины и дети, – угрюмо сказал Егор.

– И что? Женщины, дети, старики, больные, калечные и умирающие приходят к Кольцу почти каждый день.

– В последнее время, реже, – возразил Егор. – Гораздо реже.

– Не важно. У нас и так не хватает ресурсов, а что будет, если пускать за Стенку всех страждущих? Чем прикажешь кормить эту прорву народа, где ее размещать, как защищать? Сейчас такие времена, что приходится контролировать количество ртов. И соотносить их с качеством всего остального, что к этим ртам прилагается. Мозги, руки, навыки, умения…

– Понятно. Оптимизация населения.

– Да, оптимизация! Или, если хочешь – естественный отбор.

– Не-е-ет, товарищ подполковник, – криво улыбнулся Егор. – Никакой он не естественный. Искусственный.

– Да по хрену! – взорвался Кабаев. – Москва – не богадельня! Чтобы хоть кто-то выжил здесь, в Кольце, остальных нужно оставить за Кольцом.

– Кто-то? – Егор снова усмехнулся. – Почему бы не сказать прямо: выживает только тот, кому посчастливилось получить штампик со столичной регистрацией, пережить чистку и доказать свою полезность этому самому Кольцу? Почему бы не признать, наконец, что МКАДовское Кольцо – это спасательный круг для избранных?

– Послушай, Гус, – Кабаев смотрел уже не на него, а куда-то в зарешеченное окошко. – Кольцо защищает нас. Вернее, мы сами защищаемся с его помощью от внешнего мира. Весьма, заметь, враждебно к нам настроенного. Когда к Стенке подваливают твари – мы отбиваемся от них. Когда беженцы из провинции рвут проволочные заграждения и пытаются влезть в чужой рай, который строился не для них, мы тоже вынуждены защищать наш благополучный мирок.

Благополучный? Насколько он вообще благополучен, если приходится делить людей на тех, кто достоин жить в Кольце, и тех, у кого такого права нет? И если тот, кто достоин сегодня, завтра может вылететь за Стенку, как пробка из бутылки.

Егор вздохнул:

– Беженцы все равно не перелезли бы через Стенку. Зачем их было расстреливать?

– А если бы перелезли? – Кабаев пожал плечами. – Ну, вдруг?

Егор промолчал. Он такого «вдруг» попросту не мог представить.

– В конце концов, все зависит от самих беженцев, – продолжал Кабаев. – Если они понимают, что им здесь нет места, и тихо отваливают восвояси, никто стрелять в них не станет. Нам надо экономить боеприпасы.

– Ну да, мы просто отгоняем людей от Кольца, чтобы потом их сожрали твари.

Кабаев усмехнулся:

– Так о чем мы тогда вообще спорим, Гус? Какая разница – сожрет провинциала тварь или свалит твоя пуля под Стенкой?

– Для провинциала – никакой. Разница есть для того, кто стреляет. Или не стреляет.

– Ну, раз уж ты такой принципиальный, – подполковник зло тряхнул головой, – выпустил бы пару очередей в воздух – и все дела.

– Боеприпасы экономить надо, – буркнул Егор.

Да и глазастый Клюв все равно понял бы, куда целит сосед: по живым мишеням или поверх голов. К тому же, пришлось бы не только стрелять самому, но и давать команду всему отделению.

– А приказы надо выполнять, – холодно заметил подполковник. Помолчал, вздохнул: – Думаешь, мне самому легко отдавать такие приказы?

Егор не ответил. Подумал про себя: «Отдаешь ведь». Подумал и даже немного устыдился. Выбора у Кабаева не было. У него семья, дети. Пока подполковник сидит на обороне сектора, – они живут в безопасности за Кольцом. Но как только Кабай слетит со своего поста, вместе с ним за Кольцо отправятся красавица-жена, две симпатичные дочурки и ни к чему не приспособленный сынок-раздолбай. Сразу столько места освободится! Пятерых новых подполковников можно прописать в столице и поставить на оборону сектора. Пятерых бессемейных, разумеется.

Да и у взводного Трубы тоже, кстати, жена и ребенок имеются. А когда от твоей лояльности зависит не только личное благополучие, но и безопасность родных, на некоторые вещи, наверное, смотришь несколько иначе. И расстреливать толпу обезумевших от страха людей тогда становится проще.