Мерные взмахи вёсел.

Покачиванье лодчонки.

Отсвет лампады осени

В бликах, тусклых и ломких.

Замерли звуки и слоги

В дупле схоронившейся мысью.

Сошлась с поднебесьем дорога,

Где мысль встречается с мыслью.

Пленяет немым красноречьем

Хаос звёздных скоплений –

Разверзнутая предтеча

Божественного Явления.

Всё ближе неясный рокот

Смятений предчувствий и чувств,

Ждущих вердикта Рока

Беспрекословных уст.

В последнем свиве излучины

Проступает величье хором.

– С прибытием благополучным!

– Спасибо, приятель Харон...

Уж ночи крыло вороное

                                     коснулось

                                                   заката.

И день возвратился в былое,

                                    предсказанное

                                                   когда-то.

Румянец зари уходящей

                                    бледнеет

                                                   и тает.

Месяц, влюблённо молчащий,

                                    кого-то

                                                  встречает.

Цветок в упоении томном

                                     бутон

                                                 закрывает,

И звёздочки в бархате чёрном

                                      изумлённо

                                                   моргают.

Трава под росою кивает,

                                     лишь только

                                                  пригубит.

В лесах соловей распевает:

                                     он любит,

                                                  он любит.

Поддались магическим чарам

                                       и наши

                                                  желанья.

Летят, обдуваемы жаром

                                      второго

                                                  дыханья.

Мир светится в лунной дорожке,

                                      чего ж еще

                                                   больше?

Вот, разве что, только немножко,

                                        пожить бы

                                                    подольше...

Давлюсь я ненависти хлебом.

Заплесневелый, жжёный кус

Завяз в зубах, он застил небо,

Саднит в душе, аж в горле хруст.

Отдельные слова пропали.

Не узнаю их и вблизи я.

"Понять"... Найду теперь едва ли.

"Простить"... Не помню. Амнезия.

Кипит отвар подлунных дрём.

Настойка терпка и прогоркла.

С последним, в жадности, глотком,

Осклаблюсь я улыбкой волка.

Один, как воин в поле, выйду.

Готовы уж, в преддверьи встреч,

И продублённый щит обиды,

И мести неотвратный меч.

Свершится воля Немезиды.

Падут оковы, сгинут чары...

Свернёт на свет своей планиды

Путь одинокого волчары...

Тяготят за пазухой камни те,

Что с душою скрепились

                           шкворнем.

Во внезапных провалах памяти

Дни, как зубы, вырваны –

                           с корнем.

Словно груда корзин –

                          сны кошмарные.

Страх застыл, как солдатик из олова.

В те корзины,

                          что в лузы бильярдные,

С гильотины катятся головы.

Тесной клеткой сомкнулись железины.

Девки-мойры, вы что ж сморозили?

Карт краплёных колода срезана,

И на кладбище – крести козыри.

Я бреду городищем лет прожитых.

Всюду надписи: "Пропито"... "Продано"...

На погосте гордыни (ну, что же ты...)

Подобрать бы, что Богом подано...