История нашей Родины такова, что человек, родившийся вместе с двадцатым веком, должен был пройти через события революции, Гражданской войны, испанской трагедии, Великой
Отечественной войны. Как быстролетен — с точки зрения исторической ретроспективы — этот пятидесятилетний миг и как он
насыщен событиями, поразительными по своему значению.
Иной век
былого не уместился бы в месяц недавнего прошлого. «Кирпичи»
фактов истории обязаны быть накрепко сцементированы сюжетом,
который не только развитие характеров, но — обязательно — интерес, заключенный в личности, которая пронизывает все повествование.
Такой личностью оказался Максим Исаев, он же Всеволод Владимиров, он же Макс Штирлиц.
Я получаю множество писем сейчас. На конверте адрес: «Москва,
Союз писателей, Семенову для Исаева-Штирлица».
Разные люди,
разных возрастов, национальностей, вкусов, просят дать адрес Максима Максимовича Исаева, чтобы начать с ним переписку. Мне даже
как-то неловко отвечать моим корреспондентам, что Исаев-Штирлиц
— персонаж вымышленный, хотя точнее следовало бы сказать
вымышленно-собирательный…
Летом 1921 года в редакциях нескольких владивостокских газет —
а их там было великое множество — после контрреволюционного переворота братьев Меркуловых, которые опирались на японо-американские штыки и соединения китайских милитаристов, появился
молодой человек. Было ему года двдцать три, он великолепно владел
английским и немецким, был смешлив, элегантен, умел умно слушать,
в спорах был доказателен, но никогда не унижал собеседника.
Главными его страстями — он не скрывал этого — были кони, плавание и
живопись. Человек этот начал работать в газете. Репортером он
оказался отменным, круг его знакомств был широкий: японские коммерсанты, американские газетчики и офицеры из миссии, китайские
торговцы наркотиками и крайние монархисты, связанные с бандами
атамана Семенова.
Покойный писатель Роман Ким, бывший в ту пору комсомольцем-подпольщиком, знал этого газетчика под именем Максима Максимовича.
В Хабаровском краевом архиве я нашел записочку П. П.
Посты-шева Блюхеру. Он писал о том, что переправил во
Владивосток к белым «чудесного молодого товарища».
Несколько раз
в его записках потом упоминается о «товарище, работающем во
Владивостоке очень успешно». По воспоминаниям Романа Кима,
юноша, работавший под обличьем белогвардейского журналиста,
имел канал связи с П. П. Постышевым.
Об этом человеке мне также много рассказывал В. Шнейдер —
друг Виктора Кина, работавший во владивостокском подполье.
Когда Меркуловы были изгнаны из «нашенского города», Максим
Максимович однажды появился в форме ВЧК — вместе с И.
Убореви-чем. А потом исчез.
Вот, собственно, с этого и начался мой
герой — Максим Максимович Исаев, который из романа «Пароль не
нужен» перешел в роман «Майор Вихрь» (в одноименный фильм он
не «попал» из-за обычной в кинематографе проблемы «метражности».
В романе Штирлиц-Исаев — отец помощника Вихря по разведке,
«Коли»), а уж потом из «Майора Вихря» — в роман «Семнадцать
мгновений весны» и затем в роман «Бриллианты для диктатуры про-
летариата».
Увы, у нас еще бытует слащаво-мещанское представление о работе разведчика. Иногда наталкиваешься на пожелание: «Вы ведь
пишете детектив, придумайте какие-нибудь лихие повороты! Ваш разведчик бездействует, не проявляет себя».
По-моему, такое мнение рождено
\ детской привязанностью к «Трем мушкетерам», с одной стороны
и презрением к литературным поделкам о манекенах «с седыми
висками и усталыми, добрыми глазами» — с другой.
Пожалуй, нет
спора, что важнее: похитить — с многими эффектными приключениями, погонями, перестрелками и таинственными перевоплощениями — «ключи от сейфа» или же, находясь в стане врага, внешне
ничем себя не выделяя и никак «героично» не проявляя, дать серьезную оценку положения, высказать свои предположения о настоящем и будущем.
Но если похищение ключей (я нарочно огрубляю)
втискивается в требование, предъявляемое к детективу, то анализ,
размышление, исследование — экономическое, военное, историческое — никак в эти рамки не входят.
Максим Максимович Исаев, работая во Владивостоке в стане оккупантов, должен был «пропустить» через себя, понять и выверить
информацию о настроениях в «Черном буфере», которую он ежедневно получал как газетчик, легально, не прибегая к «бондовским»
сверхэффектным трюкам.
При этом следует учесть, что контрразведка
белых во главе с опытным офицером охранки Гиацинтовым сугубо
внимательно относилась к газетчикам, имевшим широкий круг знакомств среди самых разных слоев общества.
Только благодаря тому,
что друзьями Исаева были настоящие люди, предпочитавшие смерть
предательству, он смог выиграть поединок с начальником белой контрразведки.
Солдатам ставят памятники, об их подвиге пишут; подвиг
же разведчика молчалив и безвестен, и чем более он неприметен, тем
весомей он.
Сюжет романа «Пароль не нужен» я не выдумывал — просто шел
по канве исторических событий. Вообще, когда детектив базируется
на факте, на скрупулезном изучении эпохи, предмета, конкретики,
именно тогда появляются «Тихий американец», «Наш человек в Гаване», «В одном немецком городке», «Сожженная карта».
Я убежден,
что чем дальше, тем больше детектив будет переходить в жанр
документальной прозы, — этим он прочно утвердит свое место в «серьезной» литературе.
Когда я начинал «Майора Вихря», в моем распоряжении были
материалы, связанные с группой «Голос», которая действовала в
Кракове, — резидент Е. Березняк, заместитель по разведке А. Шаповалов (об этой группе впоследствии была написана документальная
повесть «Город не должен умереть»).
Были записи бесед с
польскими товарищами — Зайонцем, Очкошем, был рассказ польских
друзей о том, как в окружении Кейтеля, когда он прилетал в Краков из
Берлина, находился человек в форме СД, связанный с глубоко
законспирированным подпольем.
Были, наконец, беседы с генералом
Бамлером, в прошлом одним из ближайших сотрудников адмирала
Канариса. Сейчас я встречаю во многих газетах статьи с
сенсационными заголовками о живом и здравствующем
«майоре Вихре».
Считается, например, что я писал образ Вихря с
Е.С. Березняка. Это неверно. Да, действительно, я взял один эпизод
из жизни Е. Березняка — его бегство от гестаповцев с краковского
рынка, но характер Вихря, его облик, его манеры, его привычку
говорить и думать я «списывал» с моего доброго друга, писателя
Овидия Горчакова, которого многие знают как одного из авторов
фильма «Вызываем огонь на себя» и немногие — как разведчика,
сражавшегося в фашистском тылу. Образ связника Исаева —
биржевого маклера Чена — я писал с двух людей — с Р.Н. Кима и
В.Н. Шнейдера.