Помню бег торопливый минут, Слов

прощальных обидную ложь. Ты сказала:

"Я завтра приду". И я понял, что ты не

придешь.

И мне странным казалось потом,

Когда ты пришла, как тень. Мы, как

бабочки, вили дом На один лишь

короткий день.

А теперь, когда стихла боль, Только

эхом весны теребя, Знаю я, что в

кафе "Метрополь"

Я когда-нибудь

встречу тебя.

Уловив твой неясный испуг, Не спросясь,

подойду к тебе сам. Ты мне скажешь: "А

вот мой супруг, Познакомьтесь, садитесь

к нам".

1954 г.

К Оглавлению

КУРОРТ УРЧУГАН

Звонким утром, в час сиянья, Когда

свет пришел в долину, И когда

заботы мира Перед солнцем

отступили, И когда капель смеется

Так же весело, как птицы, И когда

седой охотник На вершине скал

обласкан Белым солнцем и

ветрами, В этот час я полон вихрем,

В этот час я полон силы, Полон

мужества и счастья В этот звонкий

миг сиянья!

И я славлю мир, который

Дал мне жизнь

И дал мне уши,

Чтобы слышать звуки мира,

Дал глаза мне, чтоб

Воочью мог в тайге я песни слушать,

Дал мне руки, чтобы

Утром, вкривь царапая бумагу,

Мог отдать я людям, птицам,

Рекам, снегу и долинам

Хоть бы часть того сиянья,

Что несет с собою солнце!

Звонким утром, в час рассвета,

Когда новый день родился

И когда заботы мира

Перед солнцем отступили,

Славлю я тебя, мой Пушкин,

И тебя люблю, Багрицкий,

И тебя - бродяга Уитмен,

И тебя - слепой Ван Гог!

Все вы дети утра, песни,

Все вы дети птиц, капели,

Все вы дети того мира,

Что окрест лежит под снегом.

Так неистово огромен

И неистово красив!

И хочу я, чтоб в долину Урчуган

С зарей, с рассветом,

Вы пришли и стали вместе

С тем охотником, который

На вершинах скал обласкан

Солнцем, ветром и травой!

1957 г.

К Оглавлению

"Все выше к солнцу поднимался мой самолет ..."

Все выше к солнцу поднимался мой самолет, и чем выше забирался он, тем сильнее мне хотелось сделать еще один репортаж - с неба.

Я самолет остановил.

Открыл запасный выход.

Кашне, не повязав, набросил

И кепи взял.

- Ты подожди, - сказал я летчику

И вышел.

Ветра свист был оглушителен.

Мороз рвал уши.

Я запахнул пальто, подумав:

И славы холодок

Пополз с морозом пополам

По коже.

Мой ТУ, как декорация,

Как суть романтики и реализма,

Как дерзость и как мое всесилье,

Стыл в воздухе над облаками

И под солнцем.

А я ходил по тучам,

Похожим с высоты на вату,

По облакам, как по гуртам овечьим,

По струям ветра, и по снега хлопьям,

Условным здесь, как хлопок в Антарктиде.

Я первым здесь бродил

В обличии спецкора

С блокнотами и фотоаппаратом.

Но тучи молчаливы.

Облака красивы холодом своим

И быстротою бега,

А ветер - сплетнику подобен

С протертыми локтями и блестящим задом.

И птиц здесь нет,

И горы на земле,

Поросшие седой сибирской пихтой,

Далеки слишком.

- Э-гей! - я закричал. - Откликнитесь!

Небесные земфиры!

Я интервью намерен получить!

Но ветер, стоязыкий сплетник,

Унес мой крик

И масса тишины,

Как конвоир,

Вокруг меня замкнулась.

Я много ездил.

Скорость знал я крыльев,

Напор турбин