Антифашистская, антивоенная направленность становится главенствующей в его книгах. Он встречается с «бывшими»: Карлом Вольфом, Отто Скорцени, Альбертом Шпеером, разыскивает нацистских преступников Рауфа Вальтера и Федерико Швендта, — в поисках украденных гитлеровцами из советских музеев произведений искусства вместе с ним участвуют Эдуард фон ФальцФейн и Георг Штайн, ему помогают Жорж Сименон и Джеймс Олдридж, перуанский антифашист Сезар Угарте и ученый из ГДР Пауль Колер.

В последние годы «Правда», «Неделя», «Огонек» и «Собеседник» печатают его репортажи из борющегося Афганистана и Никарагуа.

Политическая информация неотъемлема от его романов, становящихся в силу этого учебниками истории, учебниками антифашизма и мужества.

«…Такова уж природа профессии, — пишет Юлиан Семенов в романе «Пресс-центр», — видимо, человек делается ее подданным, особенно если эта профессия стала счастьем, трагедией, судьбой».

***

МАДИ, актовый зал. 3 апреля 1987 года.

Первая записка была неприязненной: «Ваши произведения не вызывают глубоких, добрых мыслей, ничему не учат, не воспитывают молодежь».

Зал возмущенно зашумел.

— Отчего же, пусть у нас будет демократия… Только вот автор, к сожалению, не подписался.

Молодая женщина встала, громко подтвердила свое мнение. Студенты продолжали недовольно гудеть.

— Дайте же человеку высказаться, — сказал Семенов и вдруг предложил:

— Ну хорошо, давайте проголосуем. Кто согласен с этим мнением, поднимите, пожалуйста, руки. Зал затих.

— Ну а кто считает, что я все-таки что-то делаю?

Сотни рук поднялись высоко вверх.

— Спасибо. Вот на вас я и ориентируюсь.

***

— Мы грешим в своем изучении ленинского наследства, попрос ту скользим мимо некоторых вещей. И это особенно плохо сейчас, когда страна встала на путь новой экономической политики. Не надо бояться термина «НЭП», это ленинский термин. Еще тогда, в двадцать первом — двадцать втором годах, Ленин, как никто, чувство вал окостенение аппарата, бюрократию… От вас, студенчества, зависит очень многое. Вам предстоят огромные задачи, и вы должны быть подкованы. Я вспоминаю прекрасные слова Хрущева: «Вперед, к коммунизму — это значит назад, к Ленину».

Вопрос: «Ваше отношение к личности Сталина?»

— Оно очень сложное. Мы никогда не сможем простить тридцать седьмого года.…Но нельзя быть Иванами, не помнящими родства, и забывать о сорок первом — сорок пятом. В атаки-то шли с его именем.

Вопрос: «Существуют ли для вас идеалы в литературе?»

— Мои идеалы — Библия, Ленин, Пушкин, Хемингуэй, Омар Кабесас. У нас переведена повесть последнего «Команданте». Чем дальше, тем больше я растворяюсь в Горьком…

Вопрос: «Кто вам нравится из современных писателей?»

— Я дружу со многими поэтами. Люблю Межелайтиса, Сулейменова, Беллу Ахмадулину, Андрея Вознесенского, Виталия Коротича, Драча, несмотря ни на что — Евтушенко. У нас очень хорошая поэзия. Что же касается писателей… Горький принял в СП 333 члена.

А сейчас у нас 11 тысяч. Ни одна цивилизация не могла похвастаться таким количеством писателей. Это несерьезно, по-моему…

Я очень люблю Бориса Васильева, Константина Симонова. С точки зрения литературы у нас много шлака, но есть хорошая литература, которой можно гордиться.

…Друг и литературный секретарь Юлиана Семеновича, журналист Андрей Александрович Черкизов помогал разбирать записки. Одну из них Семенов читал, хмурясь, потом сердито и жестко спародировал вслух: «Вы не ответили на вопрос о Сталине. Это нечестно и не является позицией писателя и гражданина. Расстрелять».

В зале раздался смех. Зал был добро настроен сегодня, он задавал вопросы, полные интереса, ведь многие из молодых на книгах Юлиана Семенова учились чувству патриотизма. Здесь было мало недоверчивых и очень мало неверящих. Но все же они были.

— Позвольте мне думать, как я думаю, и говорить так, как я думаю! Вся моя семья прошла через тридцать седьмой год. Но я был в ликующем Берлине сорок пятого, и ликование это связывалось с име нем Сталина… Мы, к сожалению, разучились задавать вопросы с частицей «ли»: «Не считаете ли вы что…?» А это неуважение к собеседнику…

Вопрос: «Есть ли конкретная цель, к которой вы стремитесь? В чем она?»

Семенов помолчал несколько мгновений:

— Цель? Написать хорошую книгу. Какая же еще может быть цель?

"ШКОЛА ЛИТЕРАТУРЫ КГБ"

1987 год

«The Observer»,

Майкл Дейви

Визит в Великобританию русского автора триллеров Юлиана Семенова имел свои странные и даже сюрреалистичные моменты, какие часто бывают в столкновениях между Западом и Востоком.

Г-н Семенов, находившийся в Лондоне с целью рекламы своей книги «ТАСС уполномочен заявить…», дебютировал в Каледониан Клаб. Над винтовой лестницей этого роскошного клуба возвышается, должно быть, самая большая когда-либо набитая голова оленя — самца с самыми длинными рогами.

Пресс-конференция проводилась под взглядами еще более мертвых самцов. Семенов противостоял лакеям капиталистических средств массовой информации, стоя под скрещенными старинными палашами между молодым бородатым переводчиком и своим новым британским издателем Джоном Калдером. Ковер был из зеленой шотландки.

Семенова представляют, как ответ России Джону ле Карре и Фредерику Форсайту. Те, кто на прошлой неделе слышал, как он отвечал на пустячные вопросы в программе «Сегодня» на ВВС, или видел его в утреннем ТВ-шоу, где он мудро давал ответы, не дожидаясь вопросов, могут удивляться, как он оказался в Великобритании, бодро рассуждая на все темы — иногда понятно, а иногда и нет — и гордясь своей дружбой с недавно умершим Андроповым, руководителем КГБ, и с Горбачевым.