ЛЕТОПИСЕЦ. Это под Зальцбургом у самой границы Германии. Шествия НСДАП в форме были в Австрии в то время запрещены. В упомянутую Эйхманом новую униформу входили, кроме прежней коричневой рубахи и черных суконных штанов, френч из такой же материи, со знаками различия на петлицах и вместо прежней высокой черной фуражки вроде тех, что носили во французском иностранном легионе, - форменный картуз из черного сукна.
ЭЙХМАН. Во Фрайлассинге была "вспомогательная полиция" СС, и еще там по воскресеньям натаскивали запасников 37-го полка из Зальцбурга и Линца. По всем правилам искусства... Вечером нас отвозили обратно в Зальцбург, и на следующее утро мне надо было снова на работу. Я был в отъезде по делу в Пинцгау, когда услышал, что в Австрии партия запрещена.
ЛЕСС. В каком это было году?
ЭЙХМАН. Это было в тысяча девятьсот... тридцать третьем, перед Троицей.
ЛЕТОПИСЕЦ. В середине мая 1933 г. три члена НСДАП - адвокат д-р Ганс Франк (будущий генерал-губернатор в Варшаве), будущий министр по делам церкви д-р Ханс Керрль и будущий "президент народного трибунала" палач д-р Роланд Фрайслер пытались организовать в Австрии демонстрации. Федеральный канцлер Австрии христианский демократ Энгельберт Дольфус выслал их обратно в рейх сразу же по прибытии в венский аэропорт. В результате вызванных этим осложнений между Берлином и Веной, 19 июня 1933 г. НСДАП со всеми своими подразделениями была в Австрии запрещена.
ЭЙХМАН. Моя униформа была еще у портного, я за нее уже заплатил, но так и не взял ее, потому что нас ведь все равно запретили. И к тому же меня, как я уже говорил, уволили. И когда я был в дороге, по пути в Эфердинг, где хотел начать свое первое собственное дело, я подумал: "Это же не имеет смысла! Вон отсюда, в Германию!" Вот так я в одно прекрасное утро и тронулся из Линца с благословениями родителей, с немецким паспортом и с бумагой от германского консула, где было сказано, что я принадлежу к одной из самых уважаемых семей немецкой колонии в Линце и ,что он просит германские власти оказывать мне содействие. Обычное рекомендательное письмо.
ЛЕСС. Когда вы уезжали, вы должны были отметиться в СС, в полку?
ЭЙХМАН. Да, сейчас я скажу об этом. Я пошел к д-ру Кальтенбруннеру, к Эрнсту, который в том время имел ранг "труппфюрера", потом это стало называться "обершарфюрер". Однако он занимал совершенно не соответствующее этому чину высокое положение. Парень стал адвокатом и поступил в контору своего отца. Он сказал: "Приходите завтра. Я вам дам с собой письма. Спрячете их, перевезете туда и явитесь к гауляйтеру Боллеку в Пассау". Это был высланный гауляйтер. И я взял с собой письма...
ЛЕСС. От Кальтенбруннера-младшего?
ЭЙХМАН. Младшего, да, старший ведь уже умер к тому времени. На границе чемоданы открывать не понадобилось. А контора гауляйтера Верхней Австрии была совсем рядом с вокзалом. Я отдал письма, долго ждал в приемной, наконец, мне велели войти к гауляйтеру Боллеку. Я ему сказал, почему я приехал, и спросил, не знает ли он, как мне устроиться в "Вакуум ойл" в Баварии. А он на это ответил, что будет лучше, если я сначала послужу в солдатах. Самое время поучиться маршировать. И я сказал себе: ладно, так буду солдатом! Мне же ни о ком не надо было заботиться. После этого меня отправили в Клостер-Лехфельд.
ЛЕСС. Это была школа или казарма?
ЭЙХМАН. Это бывший полигон, еще со времен Первой мировой войны, от старой армии. Там стояли бараки, множество бараков; поблизости монастырь - пивоварня. Хозяйство это было явно старое, еще там была большая столовая, а обучением занималась баварская полиция. Все это называлось "Австрийский легион".
ЛЕСС. Лехфельд был лагерем и СА и СС?
ЭЙХМАН. Так точно! В Лехфельде располагался полный батальон СС, три роты; это, пожалуй, больше 500 человек. А от СА еще гораздо больше. Там занимались строевой подготовкой, в основном - пехота и саперы. Саперы обучались как штурмовая группа. Отбирал туда исключительно врач; крепких парней брали в штурмовой отряд, остальных - в пехоту. Я служил в штурмовой группе, так как в то время был покрепче, чем сегодня. В основном нас обучали уличному бою. У меня был более или менее приличный почерк, и вскоре меня назначили ротным старшиной, фельдфебелем, и велели вести учет, ротную канцелярию. Во время подготовки к партийному съезду, кроме военного обучения, мы целыми днями маршировали колонной по 12 человек в шеренге. Потом, это, наверное, было в октябре 33-го, я получил приказ явиться в город Пассау к штурмбаннфюреру фон Пихлю; он был в те времена начальником штаба связи рейхсфюрера СС в Пассау. Задача штаба связи, который состоял человек из восьми или, может быть, из десяти, заключалась в постоянном патрулировании баварско-австрийской границы вместе с пограничной стражей. Ведь в то время днем и ночью шли в Германию беженцы из Австрии; их надо было принимать и устраивать. Тех, кто состоял в СА или СС, направляли в "Австрийский легион". Еще переправляли пропагандистские материалы из Баварии в Австрию. Служба была однообразной, но для меня это было хорошее время, потому что там Баварский лес, который прямо-таки копия мюльфиртельских лесов, моей второй родины. Первой я вообще не помню, внутренне я чувствую родиной Австрию. Мне там было очень хорошо. Питались мы у мясника, там продавались горячие колбасы и картофельный салат. Меня штурмбаннфюрер фон Пихль сделал своим помощником. Мелкие дела я мог решать по своему усмотрению - он давал мне небольшие суммы в рейхсмарках, марок 50, я думаю, и я платил за обед для всех, покупал мыло и все такое и потом отчитывался. Еще мне поручали писать письма и отчеты в Мюнхен в управление рейхсфюрера СС. Это было пустое, должен сказать, дохлое время, и я полагал тогда, что у господина фон Пихля есть и личные интересы в Пассау; это был человек, любящий хорошо пожить, человек с хорошими манерами, и я думал, что тамошние дамы немало занимали его внимание. Строго говоря, работа штаба связи никакой пользы не давала. Наверное, постепенно это поняли и вышестоящие, потому что после Рождества 1934 г. штаб этот упразднили ,и все мы отправились маршем в Дахау. Я к тому времени дослужился до первой звездочки в петлице, т.е. стал унтершарфюрером, унтер-офицером.
ЛЕСС. Что было дальше, в Дахау?
ЭЙХМАН. Там царил строгий военный распорядок дня, с каким я до тех пор знаком не был. Мы были батальоном полка "Германия", состоявшего только из австрийцев. Нас поместили за оградой концентрационного лагеря в огромном железобетонном пакгаузе, бывшем складе боеприпасов; спали мы там в три этажа, друг над другом.
ЛЕТОПИСЕЦ. Служившая во время Первой мировой войны для складирования боеприпасов, местность вблизи городка Дахау севернее Мюнхена использовалась национал-социалистами с 1933 г. в качестве концентрационного лагеря для политических противников и евреев. Там же занимались военной подготовкой "партийных отрядов". Обращение с заключенными концлагеря было таким, что для любой оппозиции уже само имя городка звучало угрожающе.
ЭЙХМАН. Концентрационный лагерь охраняли баварские эсэсовцы. У них были череп и кости на петлицах. Мы, австрийцы, называли их "мертвоголовыми". У нас на петлицах были рунические знаки СС и арабская цифра "1".
ЛЕСС. Кто были там ваши начальники?
ЭЙХМАН. Нашим начальником был одетый в эсэсовский мундир майор прусской полиции. Ротными командирами были гауптштурмфюреры, тоже одетые в эсэсовскую форму офицеры прусской полиции. Командиры гарцевали на лошадях впереди своих подразделений, пехоты. Это была обычная строевая подготовка, такая же, как в рейхсвере. Об играх в штурмовые группы, как в Лехфельде, здесь и речи не было. Все происходило по правилам военной дисциплины. Я оставался там до сентября 1934 г. Незадолго до того я услыхал, что в службу безопасности рейхсфюрера будут набирать людей, которые уже служили. У нас это вовсю обсуждалось, потому что суровая жизнь в воинской части многих не устраивала. Мне это было безразлично, меня не устраивало только однообразие службы. Все время одно и то же. О том, как мало значили для меня суровые условия, говорит один пример, который я потом часто приводил моим подчиненным офицерам и унтер-офицерам. Дело было еще в Лехфельде, обычная муштра, и, как обычно, нам приказывали ползать по-пластунски: в камышах, по щебенке; потом это ведь запретили... Уже после первых таких занятий люди обращались в санчасть, чтобы им дали освобождение. Я считал, что с нами поступают несправедливо, но, сжав зубы, ползал и ползал, ободрал себе все локти, а на перевязку не пошел. После обеда опять звучало - "по-пластунски!", и моя самодельная повязка тут же слетела. Коротко и ясно - кожа на обоих локтях была содрана. А я упрямился. Меня заметили, и я получил повышение. Так что не тяготы военной службы в Дахау побудили меня задуматься: как отсюда убраться? Просто убийственное однообразие. И когда я услышал, что в службу безопасности рейхсфюрера СС будут набирать людей, я подумал, что это очень приличная возможность.
