ЛЕСС. Когда концентрационные лагеря давали в Главное управление имперской безопасности отчеты об умерших, разве они не должны были попадать и к вам, если там были евреи?

ЭЙХМАН. По евреям этого не делали. Когда вначале были приказы об отдельных экзекуциях, тогда, конечно, были личные дела, а когда пошли уже списки, это было уже... массовое дело. У нас их не было.

ЛЕСС. Из этого документа следует, что списки...

ЭЙХМАН. Так точно, что списки составлялись. По евреям тоже, общие списки. Но я этих списков не имел. Я бы сразу сказал, если бы у меня были эти списки, потому что я... Я ведь их не убивал, разве нет? Не убивал. И не вешал, и не расстреливал.

ЛЕСС. Здесь сказано, что направившая инстанция должна в случае смерти сообщать родственникам, а для евреев направившей инстанцией были ведь вы.

ЭЙХМАН. Нет, это полиция и ее управления на местах, а не Главное управление имперской безопасности, ни в коем случае. У меня был один-единственный случай; это с евангелическим пастором...

ЛЕСС. Который потом стал благочинным? О котором мы уже говорили?

ЭЙХМАН. Так точно! Поскольку списки составлялись для евреев-заключенных - это если еврей или еврейка находились под арестом или в предварительном заключении. А не списки евреев, с которыми обращались, скажем, в соответствии с мероприятиями по эвакуации.

ЛЕСС. Разве вы не говорили ранее, что все они были "в предварительном заключении", в том числе при массовой депортации?

ЭЙХМАН. Да, но... ведь депортируемые не были задержанными...

ЛЕСС. Кем же они были?

ЭЙХМАН. Это были... был особый приказ. Это был... они... Их всех отправляли по особому приказу.

ЛЕСС. "Особое обращение"?

ЭЙХМАН. Особый приказ! Особый, специальный приказ предписывал особое обращение. Конечно, тут ведь надо различать, вот хотя бы в одном пункте - между отдельными случаями и общим приказом, поступившим сверху, не правда ли?

ЛЕСС. Разве начальники лагерей уничтожения не представляли численных данных о своей деятельности, которые затем попадали и в ваш отдел?

ЭЙХМАН. Нет. Я никогда не получал отчетов. Конечно, они должны были отчитываться перед Главным управлением делами и хозяйством. Меня однажды посетил статистик, профессиональный статистик. Фамилия этого человека была Цахариас или похожая. Мне кажется, начиналась с буквы "Ц". Это ведь можно установить. Перед этим мой начальник Мюллер сообщил мне, что надо будет сделать отчет для Гитлера, - для фюрера, сказал он тогда; по приказу Гиммлера и на машинке фюрера. Я это слово услышал тоже в первый раз. Это была пишущая машинка с огромными литерами, я должен был распорядиться, чтобы, когда статистик закончит отчет, ее доставили из управления гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, потому что в полиции безопасности была только одна такая машинка. Ну хорошо, тот человек, статистик, пришел ко мне в отдел. У него было указание от рейхсфюрера составить подробную статистику о положении дел с решением еврейского вопроса в Европе; все дела с грифом "государственная тайна", все надо было предоставить этому сотруднику. И он был явно в курсе дела, это я сразу заметил. Он уже запросил всех командующих полицией безопасности.

ЛЕСС. К каким выводам он пришел?

ЭЙХМАН. Он объединил все дела по уничтожению на Востоке. Это было к тому времени, вместе с эмиграцией и естественным сокращением, как он это называл, наверное, 4.500.000 или 5 миллионов. Такое число осталось у меня в памяти. Тем самым - так было сказано в том отчете - проблема евреев в Европе в основном закрыта.

ЛЕСС. Вы не знаете фамилию статистика?

ЭЙХМАН. Она начиналась на "Ц". Почему-то мне кажется - Цахариас?

ЛЕСС. Доктор Корхер?

ЭЙХМАН. Корхер? Боже мой, я так ошибся? Корхер, Корхер? Эту фамилию я тоже слышал!

ЛЕСС. Какие материалы вы представили этому статистику?

ЭЙХМАН. Все дела с грифом "государственная тайна", как было приказано. По всем эшелонам, о которых нам было доложено.

ЛЕСС. Эти материалы содержали и цифры об уничтожении евреев?

ЭЙХМАН. Нет. Уничтожение - нет. У меня их никогда не было.

ЛЕСС. Только число эвакуированных и поезда? Вам ведь сообщали, когда эшелон отправлялся.

ЭЙХМАН. Такие сообщения мы получали. Я знал только эти числа, и по ним Гюнтер в своем кабинете отмечал на стене - ведь это... это, наверное, десятки раз видел д-р Лёвенгерц... каждый, кто туда заходил, мог видеть этот график, длинную кривую. Жаль, что я уже не помню общего числа.

ЛЕСС. Вы и до этого уже составляли отчет о числе депортированных евреев?

ЭЙХМАН. До того, как пришел статистик? Господин капитан, я не знаю. Если было приказано, то, разумеется, делал, но вспомнить не могу. При многочисленной писанине - потому что наша работа состояла ведь только из писанины - сейчас на самом деле очень трудно уверенно отвечать о каком-то отдельном деле из этой писанины.

ЛЕСС. Статистик приходил потому, что Гиммлер находил число уничтоженных евреев слишком низким?

ЭЙХМАН. Нет. Этот статистический отчет был сделан затем, чтобы дать Гиммлеру возможность информировать Гитлера. Потому что я потом получил документ обратно, с пометкой Гиммлера: "1. Фюрер принял к сведению. 2. Черновики уничтожить". Или слова "черновики" не было. Просто "2. Уничтожить".

ЛЕТОПИСЕЦ. Доктор Рихард Корхер, известный в научных кругах статистик, не был членом СС. Гиммлер пользовался его услугами, так как верил, что средствами статистики сможет разоблачить неточности и приписки своих нижестоящих "фюреров". Численным балансом уничтожения евреев он надеялся произвести впечатление на Гитлера. Однако, к огорчению Гиммлера, случая передать отчет лично Гитлеру ему не представилось. Пришлось отдать его Мартину Борману. Тот сначала вернул документ, причем с замечанием, что в такой форме он не может быть представлен Гитлеру; что слова "ликвидация" и "особое обращение" должны быть заменены другими. Но когда это было сделано, Борман продолжал тянуть. Он понимал: хотя евреев надо уничтожить, но глава государства не желает знать об этом официально.

ЛЕСС. Я показываю вам теперь фотокопию, письмо рейхсфюрера СС начальнику полиции безопасности и СД Берлина. Государственная тайна. Вы мне можете сказать, чьи это инициалы там внизу?

ЭЙХМАН. Это подпись Гиммлера, "ГГ". С грифом "государственная тайна", из полевой ставки рейхсфюрера: "Я получил статистический отчет инспектора по статистике об окончательном решении еврейского вопроса. Полагаю, что в качестве возможного материала на будущее, для целей прикрытия, этот отчет весьма хорош. В настоящее же время его нельзя ни публиковать, ни знакомить с ним других лиц. Важнее всего для меня по-прежнему то, что теперь евреев отправляют на Восток; что является единственно возможным решением с человеческой точки зрения..."

ЛЕСС. Ну что? Как это следует здесь понимать: для целей прикрытия?

ЭЙХМАН. Да, мне это теперь тоже не ясно; ведь после того как статистик в основном... Хотя что значит - в основном? Он ведь все вещи назвал и сосчитал, он привык это делать как статистик.

ЛЕСС. Может быть, отчет статистика Корхера не содержал никаких цифр, относящихся к убитым евреям. Отсюда выражение "для целей прикрытия".

ЭЙХМАН. No, это не подходит. Там же были все цифры, какие статистику дали из... прислали с Востока, иначе их вообще не оказалось бы в этом отчете. И это был отчет для... для фюрера, и никто не стал бы там ничего - скажем так - причесывать. "Для целей прикрытия" - это для меня необъяснимо.

ЛЕСС. В последней фразе здесь написано: "Я хочу, чтобы в кратких месячных отчетах полиции безопасности сообщалось только число отправленных за месяц евреев и сколько еще осталось на данный момент". Значит, вы подавали ежемесячные отчеты о вывезенных евреях?

ЭЙХМАН. Да, конечно. Видите ли, это же отчетность, и месячные отчеты относятся к ней, совершенно ясно. Наверное, месячные отчеты стали казаться ему слишком длинными. Могу себе представить.

ЛЕСС. Раньше ваш отчет содержал больше сведений?