горячо поддержите — плюс 20 очков;

Они подделали на командировочном удостоверении подписи.

Вы их осудите — 0 очков;

одобрите их инициативу — плюс 50 очков.

Они вернулись с юга загорелые.

Устроите публичное обсуждение их поступка — минус 40 очков;

выпишете премию и проводите в очередной отпуск — плюс 100 очков.

Верный ход мыслей. В самолете ведь летать небезопасно. И если люди рискуют, по полдня вися в воздухе лишь ради того, чтобы искупаться в море и позагорать — значит, подобная затея стоит риска. Помчатся ли они так, если им нужно будет сдать годовой или месячный отчет? На что вы в таком случае замахиваетесь? На что посягаете?

ЕСЛИ ТЫ НЕ ПОДДЕРЖИВАЕШЬ ДРУГИХ — КТО ПОДДЕРЖИТ ТЕБЯ?

Этот вопрос всегда следует задать себе, прежде чем предпринять какой-либо шаг в отношении любого находящегося с вами в партнерских контактах человека.

Когда Миша, загоревший и посвежевший, вернулся с юга, я сказал ему, что квартальной премии ему не видать.

— Это еще почему? — удивился он. Его загорелое лицо вытянулось.

— Ты сам знаешь. Тебе не за что ее получать, — чувствуя страшную гордость от того, что поступаю по справедливости, ответил я.

* ЕЩЕ РАЗ ПОВТОРЮ: НИКОГО НЕ ТРОГАЕТ ОБЪЕКТИВНОСТЬ И ЧЕСТНОСТЬ. ВСЕХ ЗАНИМАЮТ СОБСТВЕННЫЕ ИНТЕРЕСЫ. И НЕ НАДО НИКОМУ НИЧЕГО ДОКАЗЫВАТЬ. ЭТО ГЛУПО.

Умные все понимают сами, а дураку не объяснишь, сколько ни старайся.

ЖИТЬ ДЛЯ СЕБЯ, А НЕ ДЛЯ ДРУГИХ — вот все, что надо запомнить. Кому и что вы сможете доказать? И не тратьте на это нервы.

Маргарита устроила мне нагоняй.

— Это что за фокусы! — кричала она. — Нашел с кем бороться! С талантливым мальчиком! Который к тому же наш родственник. Не становись посмешищем! Заплати ему премию и дай защититься!

Ей вторил Маркофьев:

— Это в конце концов хамство. Это невежливо, — вправлял он мне мозги. — Ты должен быть подчиненным отцом и защитником, а не воевать с ними.

Хорошо хоть я уберегся от того, чтобы лишить премии не только Мишу, но и Олю: здравый смысл во мне возобладал. И не только здравый смысл, но и сочувствие: все же у нее был ребенок. Растила его одна.

Люди всегда напоминали мне подопытных кроликов. Сидят, бедные, в клетке и затравленно, обреченно ждут, какая напасть на них обрушится в следующий момент. Ведь ясно же, что обрушится. Не может не обрушиться. Не одно, так другое. Не скальпель, так инъекция. Не голод, так болезнь. И главное — никто не властен ничего изменить. Не может ничего поделать. Вот и остается: наблюдать, как чьи-то безразличные, не знающие снисхождения руки выхватывают и уносят из клетки то одного, то другого твоего соседа, а вот подхватили и тебя самого…

* МУДРОСТЬ СМИРЕНИЯ — В СОЗНАНИИ ПОЛНОГО СВОЕГО БЕССИЛИЯ.

Какое чувство эксплуатирует, какой слабостью живых существ пользуется человек, ловя рыбу или ставя мышеловку? Чувстве голода, естественный инстинкт, который невозможно побороть. Ну, а если мы пользуемся такими приемами по отношению к животным, почему нельзя прибегнуть к тем же самым способам в общении между собой? Или человек — не животное? Не одна из его разновидностей? Значит, допустимо все: обворовывание голодных, подчинение слабых, устранение опасных…

И ко всем своим сотрудникам я относился с жалостью. Пытался войти в их положение и понять.

Тяжело они жили. Лучше и не думать о повседневных тяготах их бытия. Оля, например, перед поездкой на юг положила мать в больницу. В безнадежном состоянии, как ей сказали врачи. И Оля мамину квартиру продала. И на эти деньги осуществила вояж на курорт. Отдохнула, развеялась. А мама тем временем возьми да и поправься! Это, скажу я вам, был удар! Настоящий удар судьбы. Оля с ним справилась лишь потому, что окрепла и набрала сил во время лежания на пляже и купаний. Иначе бы ей не выдюжить.

Миша так и не мог поступить в институт. Переживал из-за этого ужасно.

Женщина со страдающим взглядом, видно, в прошлом испытала такое…

Про Моржуева нечего и говорить… Да он и на службе-то почти не появлялся, залечивал душевную травму.

Мог ли я нагружать, обременять их хоть какими-то заданиями? Да мне и совестно было лишать их покоя. Требовать с них что-либо было по меньшей мере бессердечно.

Я же помнил себя недавнего — как жил на автопилоте, напивался разбавленным спиртом, а после валялся на постели в одежде… И я в полной мере сочувствовал этим несчастным, неустроенным, обиженным жизнью беднягам. Сам побывал в их шкуре и теперь подстраховывал, прикрывал, старался облепить их участь.

Радовался, задыхался от счастья, если удавалось добиться для кого-нибудь прибавки к зарплате. Ликовал, если работу нашу хвалили на общем собрании. От перевозбуждения не мог уснуть, если проводимый опыт заканчивался успешно.

Чего я задыхался? Чего ликовал и не спал? Радовался за других? Мне-то, мне-то лично какая от всего этого была польза? Разве мне платили больше? А удачный опыт — кому он вообще нужен?

Зачем мне все это вообще сдалось?

А теперь давайте посмотрим на ситуацию со стороны Миши, Оли и других сослуживцев. Что случилось? Вдруг нашелся осел, который перед всеми буквально стелется, лезет из кожи, навязывает заботу — хотя его никто об этом не просит. Старается. Пластается. С чего бы это? Что-то с его бедной головой, видимо, не в порядке. (Что в данном конкретном случае, безусловно, правильный диагноз.)

Все, чего я хотел в ответ, — такого же сочувствия и понимания. Искренности. Самоотдачи.

Но это — пустое. ЖДАТЬ ОТ ЛЮДЕЙ ЧЕГО-ЛИБО ХОРОШЕГО — БЕССМЫСЛЕННО.

Валяйте, подставляйте щеки! Всем вас обижающим. Сперва левую, потом правую. Но пока будете дожидаться, что бьющие осознают вашу разумность, доброту, проникнутся вашим благородством и затрепещут в священном восторге, пока будете этого дожидаться и пока они будут додумываться, чем вызвано ваше непротивление, — измордуют до синяков.

Маркофьев говорил:

— Валяй, делай им добро. И еще раз сделай. И продолжай делать. И они после этого вроде как должны волей-неволей признать, что не такой уж ты плохой. Должны пересмотреть свое безразличие к тебе. Да, по логике так и должно быть, — говорил он.

Но человек — существо, в чьих поступках не следует искать логику. Тот из людей, кто неукоснительно следует законам логики, — тот вызывает ярость.

Даже если у человека слишком правильная речь и он грамотно строит фразу — это может взбесить.

О какой вообще логике можно говорить применительно к человеческому поведению?

А вот взять да перехватить руку обидчика, вывернуть ее до хруста, вломить ему по первое число, а потом предложить: ну, ударь, ударь меня, попробуй-ка меня ударить… Я тебя так отметелю — мало не покажется.

Совсем другой эффект, вы согласны?

Заставить их подобреть и раскаяться можно только таким вот способом.

Конечно, я не мог не задаться вопросом: почему все они так со мной обращаются? Подделывают подписи, не ходят на работу… У меня что, на лице написано, что со мной можно так обращаться? Такое же гуттаперчевое лицо, как и характер — мни сколько угодно?

Но я вас хочу успокоить: если вы очень захотите измениться, вам это удастся.

У вас просят — а вы не давайте. У вас спрашивают — а вы не отвечайте. Вас хотят разжалобить — а вы не плачьте. А, напротив, переходите в наступление. Ударьте. Толкните. Отнимите. И сразу ощутите: растет, крепнет уверенность в собственных силах.