Я и не хотел их тратить. Весь собранный им ворох невест, среди которых наличествовали и древние старушки — владелицы больших состояний, и молоденькие свиристелки — обладательницы восхитительных гибких тел и чувственных губ, меня не вдохновлял. И не мог вдохновить. Я хранил верность Веронике.
Я ЗВОНИЛ…
К ней я стремился всей душой. Звонил ей каждый день. Она говорила:
— Долли — теперь мой единственный дружок… Который постоянно рядом… И скрашивает мое одиночество.
ЧТО НАШЕЛ?
— Что ты в ней нашел? В этой длинноносой? — удивлялся Маркофьев. — Поступи хоть раз в жизни разумно. Женись на деньгах. Или на мерзкой, но красивой плоти. Стань независим! Каждый только и ждет мгновения, когда сможет послать остальных подальше. Всех, всех без исключения! Тех, с кем связан деловыми отношениями, и тех, кто намозолил глаза и замылил уши дома… Все только и ждут возможности обрести свободу. У тебя сейчас возник такой шанс. Ты можешь стать миллионером или с головой нырнуть в омут разнузданной страсти…
ЧТО ПЛОХОГО?
— Пристроили дочку, — шипел мой друг, имея в виду моих будущих тестя и тещу. — Взвалили на тебя свою обузу…
Я же не видел в такой заботе ничего плохого. И, тем более, предосудительного. Что скверного, скажите мне, в стремлении хлопотать о своей кровиночке? Я тоже хотел бы пристроить дочку Катю по возможности хорошо, только у меня ничего не получалось.
ПРИШПОРИВАНИЕ
И еще он говорил:
— Я тебя понимаю. Ты выбрал такую, чтоб тебя не пришпоривала. Не заставляла напрягаться. Ни внешним своим видом, ни амбициями, ни прямым понуканием. Но так не бывает. Едва освоится, войдет в роль, почувствует себя хозяйкой, как начнет пилить: "Почему у твоего друга Маркофьева целый парк автомобилей, а у тебя ни одного? Почему у твоего друга Маркофьева усадьбы и поместья, а у тебя вшивая избушка на курьих ножках? Почему у твоего друга Маркофьева конезавод, а ты не разжился даже пони для моей девочки? Почему жены Маркофьева щеголяют в шубах, а я в пальтеце? Ты же понимаешь, что конкурировать со мной ты не сможешь… Уж не говорю о настоящих толстосумах и богатеях…"
Иногда тень задумчивости набегала на его чело. Он советовал:
— Ты ей не звони. И не пиши. Отдыхай, раз представилась такая возможность. ПЕРВЫМ ДЕЛОМ НАДО ЖЕНЩИНУ НАПУГАТЬ. И посмотреть, что из этого получится. Сохранит ли она к тебе после этого прежние теплые чувства и привязанность? Надо сразу прикинуться больным или бедным. — Он взглядывал на меня исподлобья. — Что ты и сделал, причем даже не особенно напрягаясь, это было для тебя не так уж трудно — предстать бедняком. Чаще всего после такого обнажения язв бабы дают деру. Зачем им нужны кашляющие, хватающиеся за сердце нищие инвалиды? Так что можно считать: первое испытание твоя Вероника выдержала. Однако это еще ни о чем не говорит. Ей просто некуда деться. Ты согласен? Одиночество в ее возрасте непереносимо. И неприлично. Они все с младых ногтей стремятся замуж. А вот отказом родить ребенка она себя выдала с головой. Этим она показала, что ты не воспринимаешься ею как последний пункт в маршруте ее следования. Что ты — промежуточная остановка. Что она еще надеется встретить кого-то поприличнее, чем ты. Иначе — отчего бы ей не понянчить дитятю, не погреться возле семейного камелька? Но нет, у нее в голове какие-то другие планы…
— Она пережила тяжелую психологическую травму, — напомнил я. — У нее уже была неудачная попытка родить…
— Все мы переживаем травмы, — отрезал Маркофьев. — Вон сколько у меня детей… И разве все получились удачными?
— Такого несчастья, как Вероника, ты не пережил…
— Заблуждаешься, если думаешь, что ублажая ее и выполняя ее капризы, сумеешь ее удержать, — изрек он. — Напротив, подсыпай ей все новые трудности! Чтоб не успевала опомниться и передохнуть. НЕ ДАВАЙ ЖЕНЩИНЕ ШАНСА! Пусть крутится в колесе забот и хлопот. Иначе… Только предоставь ей свободу выбора… Тотчас намахает! Тем более, ты дал ей уверенность, сообщил такую надежность, о которой она и не мечтала. То есть по существу предоставил площадку для взлета… За это она тебе непременно отомстит…
ПРОВИДЕЦ
Слушая его, я снисходительно улыбался. Где ему было понять, что нас с Вероникой связывают иные отношения, свободные от пошлых скабрезностей и корыстной алчности!
На фоне моего очевидного морального превосходства над этими убогими сентенциями как-то совершенно вылетело из головы, что Маркофьев — провидец. Гений. Сверхличность. И заводила-бузотер. Он всегда был и оставался знатоком тонкостей человеческих взаимоотношений, людских слабостей и пороков.
— Все мы, населяющие планету двуногие твари — дети Каина, — говорил Маркофьев. — У Авеля не было детей. Не успел обзавестись до того, как родной брательник его прикончил. Ну, а если мы — потомки греховодника и убийцы, что из этого вытекает?
НАПОМИНАНИЕ
Надеюсь, читатели "Теории глупости", не забыли: женщин надо арканить, сообразуя выбор с единственным критерием — чтоб умела врать и, значит, щадить. Чтоб ни в коем случае не показывала своего подлинного отношения. Чтоб держала коготки спрятанными, а язык — пришипленным. Зачем нужна тигрица или змея под боком? Спутниц надо выбирать именно по оговоренным канонам…
— Не прощу ей, что выплеснула на тебя историю про больную девчонку! — говорил Маркофьев. — Не могла, что ли, притвориться, что у нее все благополучно? КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН НЕСТИ СВОЙ КРЕСТ В ОДИНОЧКУ. Так завещал Христос. Он же никому не передоверил и не перепоручил свою ношу… А мог бы… Тем более, эти апостолы все равно его предали. Отреклись. Так и надо было их навьючить… Пусть бы попотели. Ленин оказался поумней, ворочал на субботнике бревно с помощью рабочих и крестьян… Перевалил свою долю груза на покорное население.
Он смотрел на меня с сожалением.
— Есть гораздо более выигрышные варианты. Чем твоя медсестричка. Одинокие обеспеченные тетки. Которые мечтают о ком-нибудь заботиться. Готов познакомить. Будешь жить — не тужить…
И ЛЮБОВНИЦА
И мы отправились на виллу Клаудии Шиффер. Топ-модель встретила нас в ситцевом сарафане с фирменной меточкой "Армани" — на волнующе и заманчиво подрагивавшем (вместе с бюстом) нагрудном кармане.
— Это я дарю ей наряды, — хвастал Маркофьев. — Смастыренные на "Большевичке". А смотрятся как от Гуччи. Нравится? — А потом строго распорядился: — Клавка, дуй на кухню, пожарь рыбки Святого Петра. — И объяснил. — Эту рыбу мне присылают с Земли Обетованной, из озера Киннерет…
Когда Клаудиа, сверкая пятками и жемчужной окантовкой сарафана, умчалась выполнять распоряжение, он сказал:
— Я ее вывел в люди. Без меня бы она пропала. Вложил деньги в ее раскрутку… Иначе так бы и осталась продавщицей мороженого…
Ужинали в кухоньке, скромно обставленной мебелью из русской сосны и итальянской пинии, украшенной кипрским перламутром. Клаудия и смотрела на Маркофьева взглядом покорной ярочки. При любом удобном моменте стремилась подсесть поближе, погладить, взять за руку, поцеловать. Влюбленность переполняла ее… (Как и всех прочих женщин, познавших маркофьевские нежность и обжорство, страстность и презрение ко всем видам диет…
Маркофьев отослал ее стелить постель, а сам, развалясь в кресле, произнес:
— Ради Клавки брошу и глупышку из Сыктывкара, и любую другую жену…
Я стал горячо убеждал его не торопиться со столь ответственным шагом. Он же отвечал:
— Тогда ты женись на Клавке. Я тебе ее уступаю… Как другу. — И прибавил. — Люблю помогать. Всем, без исключения…
Я И ОН
— Я все уже нашел, — сказал я. — Все, что мне нужно. И я счастлив.
Он взглянул недоуменно… И гулко хлопнул себя по лбу ладонью.
— А что, пойдем развлечемся с ней вдвоем…
Я мотнул головой.
— Повторяешь старые ошибки, — сказал он.
— Да и ты не больно-то изменился, — огрызнулся я.
