Вскоре после возвращения первой экспедиции король Фердинанд и королева Изабелла пишут Колумбу: «Нам кажется, что все, о чем вы в самом начале нам рассказали, что можно будет добыть — все это оказалось настолько правильным, как будто вы все это сами видели до того, как об этом сказали». Сама формулировка титулов, пожалованных Колумбу после первого путешествия, совершенно исключает мысль о том, что где-то рядом с открытыми им островами лежат могущественные империи Китай и Чипанго, с которыми, вероятно, придется отчаянно бороться за господство над открытыми Колумбом островами, если они действительно богаты. Соперничество в морской торговле всегда играло огромную роль, конкуренты отчаянно сражались друг с другом, а шпионаж и составленные неправильно, сбивающие с толку карты были общепринятыми методами в этой борьбе. Принижать заслуги и энергию Колумба, совершившего четыре совершенно необычайных по трудности и значению экспедиции в Америку на том основании, что он был сбит с толку еще до начала их или введен в заблуждение туземцами из-за незнания их языка, нельзя. (...)
Борис Годунов (1551—1606) и крушение карамзинской легенды. В русскую историю и литературу, в наше сознание, благодаря историкам Щербатову, Карамзину, Пушкину (в особенности монологу Пимена), опере Мусоргского, трилогии А.К. Толстого, Борис Годунов вошел как умный, самыми бессовестными средствами пробиравшийся к власти, бесконечно жестокий, ловкий изверг, предтеча и причина Смутного времени. (...)
Горе побежденному, ибо его историю напишет враг. Несомненно, это произошло и с Борисом Годуновым, которому лишь в слабой мере воздал часть должного А.К. Толстой в «Князе Серебряном». (...)
Нас поразили факты: огромный размах деятельности Годунова на благо страны, закрепление за ней всех территорий по течению Волги и других окраин, громадное строительство городов и крепостей, а главное — решительное продвижение страны на юг, строительство множества крепостей, прекративших навсегда набеги татар на Россию и тем отнявших главный источник доходов Крымского царства — угон в рабство.
Бросалось в глаза и другое обстоятельство: обвинение Годунова в убийстве царевича Дмитрия, как возможного претендента на престол, возведение Дмитрия в великомученики церковью романовского периода. Далее разительное несоответствие исторической летописи фактам: 1. Борис Годунов прошел через все царствование Иоанна Грозного почти незапятнанным (если не считать женитьбы на дочери Малюты Скуратова-Бельского). 2. Несовместимо с версией о его преступном стремлении к владычеству и престолу то, что он во время ссоры Иоанна Грозного с сыном пытался спасти царевича и был при этом тяжело ранен царем, рискуя навлечь на себя жесточайшую ненависть царя. 3. Подозрительными кажутся и угрызения совести, якобы испытываемые Борисом Годуновым («мальчики кровавые в глазах»). Высокопоставленные убийцы, находясь у власти, угрызений совести, как показывает история, не испытывают. (...)
Обратимся к объективным свидетельствам деятельности Бориса Годунова, как при царе Федоре, так и во времена его собственного царствования. Вменявшаяся ему в вину отмена Юрьева дня произошла не при нем, но при нем произошло целенаправленное строительство и заселение городов по Волге, а именно Самары, Царицына, а также постройка каменной крепости в Астрахани. Таким образом, именно при Борисе Годунове, благодаря его целеустремленной колонизаторской политике Волга стала от Казани до Астрахани русской рекой. Строительством Яицка (Оренбурга) закреплена была за Россией река Урал и прикрыто от кочевников Нижнее Поволжье, строительство и заселение Цивильска, Уржума, Царева закрепили за Россией Черемиссию. Строительство Тюмени, Тобольска, Томска, Березова, Сургута, Тары, Нарыма восстановило и закрепило за Россией утраченное было с гибелью Ермака господство над Сибирью и создало мощную базу для продвижения на восток. Строительство каменной крепости в Смоленске сделало этот город твердыней, защищавшей Россию от ударов с запада, и в дальнейшей истории этой крепости суждена была большая роль.
Но два мероприятия особенно свидетельствуют о величайшей мудрости и предусмотрительности Годунова. Одно — построение целого пояса городов-крепостей на юге, надежно прикрывавших Россию от набегов крымских татар и создавших возможность продвижения на юг, объединения с украинским казачеством. Это восстановление Курска, строительство Ливен, Кром, Воронежа, Оскола, Валуек. Южная граница страны была отодвинута далеко на юг. А ведь при Иоанне Грозном татары подошли к Москве, подожгли ее, и только от этого пожара погибло 200 тыс. человек. Сколько миллионов погибло и было угнано в рабство раньше?
Надо отметить еще и необычайную ловкость, с которой Борис Годунов (если правильны некоторые источники) побудил царя Иоанна Грозного под конец отменить опричнину: он убедил царя, что этим он усилит расположение к себе польского панства и повысит шансы на свое избрание польским королем (польская шляхта только и мечтала заполучить себе в короли этого изверга). Таким образом, и это зло Борису Годунову удалось убрать.
Все реально совершенные при нем дела, осуществленные русским народом под его неутомимым, мудрым руководством, должны были быобеспечить ему бессмертную, вечную славу, особенно принимая во внимание то состояние, в котором он принял страну, где народ изверился; торговля, промышленность, купечество и крестьянство были разорены опричниной, казнями, всеобщим произволом, неудачными войнами. Разумеется, Бориса ненавидело боярство:
Вчерашний раб, татарин, зять Малюты,
Зять палача и сам в душе палач
Возьмет бразды и бармы Мономаха.
Голод и «моровые болезни», омрачившие последние годы царствования Бориса, были отнюдь не Божьей карой, а следствием естественных событий, причем Борис Годунов сделал все от него зависящее, чтобы ослабить голод. И не вина, а беда его, что бояре и их челядь, возбуждая народ, все стихийные несчастья приписывали Божьей каре за убийство Дмитрия. Борис не мог оставить эту злостную клевету безнаказанной и должен был вступить в жестокую борьбу с боярством.
Но Борис Годунов враждовал с домом Романовых, заточил в монастырь будущего патриарха Филарета и в отместку был провозглашен великомучеником Дмитрий, которого Борису никакой надобности убивать не было. К. Валишевский»[ 34 ]3 упоминает о том, что Карамзин располагал документами, устанавливающими невинность Бориса Годунова в смерти царевича Дмитрия; но и вмешательство «сверху», и церковная версия вынудили его держаться традиции. Любопытно свидетельство М.И. Погодина: «пишучи, я был уверен в невинности Бориса, как был уверен в ней Карамзин во время своей молодости, теперь это убеждение несколько поколебалось»[ 35 ]4. (...)
Западные историки характеризуют Бориса Годунова следующим образом: «Это оригинальная личность, воплощение ума и энергии, о котором все современники единодушно отзываются как о человеке исключительно деловитом»[ 36 ]5. «Изумительный человек, с умом сильным и проницательным, благочестивый, красноречивый, сострадательный к бедным, целиком преданный своему делу». «Если в Москве и были даровитые администраторы, то по уму они все же были лишь бледной тенью Бориса». «Во всей стране не было равного ему по уму и мудрости». Русские летописцы утверждают то же самое.
Грэхем утверждает, что Годунову чрезвычайно не повезло, потому что историю его писали при Романовых, его врагах, и подчеркивает предвзятость Щербатова, Карамзина, Ключевского[ 37 ]6.
Незыблемы данные: залечивание многих ран, нанесенных Иоанном Грозным, колоссальное расширение страны, строительство массы городов-крепостей на окраинах, прекращение татарских набегов. И решающее: Бориса Годунова сломили не угрызения совести, а тяжелейшая подагра. Грэхем упоминает о подагре Бориса Годунова[ 38 ]7. Грюнвальд: «В 1598 году он располнел, его волосы поседели, припадки подагры сделали ходьбу для него мучением». «Известно, что еще раньше он должен был провожать на кладбище свою сестру не пешком, по обычаю, а на санях из-за подагры»[ 39 ]8.
