В связи с появлением книги в продаже Кортасар в конце ноября приехал в Испанию и вместе с Эрнесто Карденалем, никарагуанским поэтом, священником и министром культуры Никарагуа, принял участие в телевизионной программе «Добрый вечер», которую вела Мерседес Мила. Кортасар на экране выглядел усталым и сраженным жизненными испытаниями человеком, однако сохраняющим твердость своих убеждений и уверенным в том, что говорил. Это был все тот же Кортасар, с которым жизнь обошлась очень жестоко. Тем не менее ему хотелось чувствовать себя участником событий, и в январе он отправился в Гавану, где повидался с друзьями из «Каса де лас Америкас», которые отнеслись к нему с неизменной любовью и участием; сам Фидель Кастро разделил с ним его печаль, и, по словам писателя, впервые за двадцать лет знакомства «его дружеское участие и обращение на „ты" принесли мне большую радость».
Через несколько дней он улетел в Манагуа, собираясь вместе с Серхио Рамиресом, писателем и вице-президентом сандинистского правительства, поехать к границе Никарагуа и Гондураса. Необходимо было убедиться, что слухи о поддержке Соединенными Штатами партизанских действий сторонников бывшего диктатора Сомосы – это больше чем слухи, и разоблачить эти действия с помощью печати, особенно материалов, которые он делал для испанского агентства «ЭФЕ», составивших позднее сборник статей «Нестерпимо нежная Никарагуа». Поскольку поездка по приграничной территории была очень опасна, Кортасар попросил Хулио Сильву, в случае если с ним произойдет худшее, похоронить его рядом с Кароль. Кроме того, не афишируя своих намерений, о которых знали только самые близкие друзья (тот же Сильва, Томазелло и Юркевич), понимавшие, насколько опасным может быть налет какой-нибудь военной группировки, за несколько дней до своего отъезда Кортасар поставил в известность Аурору, что она, согласно его завещанию, которое находится в нотариальной конторе Плокина в Париже, наследует все его имущество в дополнение к тому, что она являлась владелицей половины его авторских прав, которую писатель уступил ей при разводе, перед тем как жениться на Кароль.
В это же время психологической поддержкой послужил для него недавно изданный сборник рассказов «Вне времени».
В сборнике «Вне времени», куда входят восемь рассказов, среди которых «Вторая поездка», «Ночная школа», «Вне времени», «Страшные сны» и «Рассказ из дневниковых записей», фантастическое и реальное неразделимы. Речь идет не о том, что они переплетаются и взаимопроникают, а о том, что они соединены в одно целое. Более того, фантастическое еще более ощутимо, чем так называемая реальность: происходит стирание грани, отделяющей реальное от того, что может показаться читателю необычным. Но, так или иначе, эта книга, в определенной форме, является в то же время точным отражением и разоблачением политической ситуации террора и репрессий, в которой жила Латинская Америка вообще и Аргентина в частности, то есть можно утверждать, что эта книга содержит все то, что было типичным для творчества писателя в последние годы.
Из всего сборника Кортасару больше всего нравился «Рассказ из дневниковых записей», и по технике письма, бросающей вызов традиционному повествованию, и по экспериментальной форме, которая отражает все инакомыслие Кортасара-писателя, его способность к временным и пространственным перестановкам, с помощью которых он словно спрашивает себя, насколько широко он может этим рассказом приоткрыть окно в иное творческое измерение, и накал этого вопроса возрастает по мере продвижения по этой метапрозе, фоном которой служит образ Анабел, но, прежде всего, в нем видна увлеченность автора личностью Бьой Касареса, которому посвящается книга.
Хотя их встречи носили спорадический характер (два раза в Буэнос-Айресе и один раз в Париже), они всегда чувствовали друг к другу глубокую симпатию. В своем дневнике, 12 февраля 1984 года, Бьой оставил запись, не литературную оценку рассказа, а письмо к Кортасару с благодарностью за посвящение, но это письмо не было отправлено, и Кортасар так никогда и не читал его и даже не знал, что оно было написано; вот как объясняет это сам Бьой: «Как можно объяснить, ничего не искажая и не умаляя ту внутреннюю близость, которую я неизменно чувствовал, если мы с ним всегда стояли на совершенно разных политических позициях? Он – коммунист, я – либерал. Он поддерживает партизанскую войну; мне она отвратительна, хотя к репрессиям, применяемым в нашей стране, я отношусь с ужасом. Мы виделись мельком несколько раз. Я почувствовал дружеское расположение к нему. Если бы мы жили в таком мире, где можно было бы напрямую говорить правду, не преувеличивая и не преуменьшая значения слов, я бы сказал ему, что он всегда был мне очень близок и что в главном мы с ним сходимся» (8, 292).
Тематическая ось сборника Кортасара ощущается и в рассказе «Страшные сны». В нем, как в фокусе, сосредоточена суть описанной выше политической деятельности автора, которая выражена символической ситуацией: героиня рассказа, девочка-подросток по имени Меча, находится в коматозном состоянии, и ее связь с реальным миром зловещей диктатуры Виделы происходит лишь тогда, когда к ней возвращается сознание. Это выражение некой формы аутизма, в который погрузилось аргентинское общество за годы непрерывных репрессий, что читается между строк. Тщательно выстроенная конструкция атмосферы рассказа сразу же вызывает у нас именно такое понимание ситуации, которая для членов семьи Мечи кажется давно привычной, однако здесь нет ностальгии, присутствующей в некоторых других рассказах сборника, в частности в рассказе «Вне времени», одном из лучших в книге, наполненном воспоминаниями о Банфилде, словно для того, чтобы вознаградить себя за неизбывную грусть мира далекого детства.
Эту же линию продолжает рассказ «Ночная школа», показывающий нам искаженный безнравственностью мир: ученики и учителя, мужчины, переодевшиеся в женскую одежду, на празднике, извращенная ненормальность которого поражает Нито и Тото, когда они однажды, субботним вечером, оказываются за стеной, отгораживающей школу.
После выхода в печать сборника «Вне времени» некоторые критики отметили в нем то, что было уже замечено в рассказах сборника «Мы так любим Гленду»: отсутствие рискованных моментов, к которым прибегает автор, конструируя новые рассказы. Определенная часть критиков, особенно испанских, указывала на то, что писатель действует в рамках уже проверенной модели, не отваживаясь на эксперименты, характерные для другого времени и для других его книг. В каком-то смысле, возможно, это и так. Если сравнить механизм рассказов его первых книг, начиная со сборников «Бестиарий» и «Конец игры», и те рассказы, о которых мы говорим сейчас, мы увидим лишь минимальные изменения в природе повествования (менее приближенный к читателю язык, если хотите), однако тематическое ядро остается прежним, и совершенно очевидна та эволюция, которую прошел автор на протяжении своей профессиональной деятельности. Сам писатель в одном из последних интервью признавал свою расположенность к поиску экспрессивных способов выражения в пользу отхода от барокко, отмечая стремление найти более строгое, более лаконичное слово. Но он никогда не соглашался с тем, что в его повествовательном творчестве отсутствует эволюция.
Между тем Аргентина, в силу целого ряда причин, переживала момент максимального социального напряжения. В 1982 году диктаторская власть вынуждена была пойти на кое-какие структурные перемены. Внутренняя ситуация в стране, где постепенно нарастало скрытое противостояние авторитаризму слабеющей военной хунты, внешнее давление, которое тоже со временем только увеличивалось, вынудило режим сплотить свои ряды и искать поддержки среди населения страны. Как преподнести идею национализма, чтобы ее разделило подавляющее большинство городского населения Аргентины? Каким должен быть посыл, способный вызвать мощный эмоциональный взрыв и объединить всех, на основе критериев адмирала Хорхе Исаака Анайи? Найти ответ было не так уж трудно, и военные не замедлили это сделать: Мальвинские острова. Они решили высадиться на островах, воспользовавшись ситуацией, невольно спровоцированной неким Константине Давидофф, коммерсантом, торгующим металлоломом, чьи рабочие снимали металлические детали со списанных китобойных судов; один из сорока двух работавших на островах решил поднять на мачте судна аргентинский флаг; это произошло в марте 1982 года и было расценено англичанами как покушение на их неоспоримое владычество.
