Лишь перед вечером Светлячок вышла из-под поваленных бурей деревьев, и то только чтобы напиться из маленького ручейка поблизости. Следующий раз она вышла в сумерки. Всю эту ночь Быстрая Молния не отходил от бурелома. На следующее утро он снова принялся охотиться. Кроликов было такое изобилие, что для него не составляло труда ловить их, и он добавил еще две тушки к трем, уже лежавшим возле гнезда овчарки. Светлячок в этот день съела одного свежего кролика. Один из пяти означает четыре, но даже если бы Быстрая Молния и обладал начальными познаниями в арифметике, они бы не смогли уменьшить его энтузиазм. Снова чаша его счастья была переполнена и переливалась через край, а поскольку Светлячок не могла бегать и резвиться с ним, его энергия должна была искать разрядку. И он находил выход в охоте. Кролики продолжали накапливаться вокруг Светлячка, пока ее блестящие глаза не стали выглядывать из-за них, как из-за баррикады, всякий раз, когда Быстрая Молния входил в укрытие под поваленными бурей деревьями. Разумеется, за этим последовало неизбежное. Неприятный запах начал распространяться вокруг жилища Светлячка. Он становился все сильнее, пока на пятый день после поимки первого кролика Быстрая Молния явился домой с очередным ушастым трофеем в зубах и обнаружил супругу стыдливо занятой домашней уборкой. Одного за другим Светлячок вынесла девять дохлых кроликов и каждого из них закопала, присыпав опавшими листьями и рыхлой землей на расстоянии двадцати или тридцати шагов от бурелома. Затем, в первый раз за все время, она легла возле поваленных ветром деревьев и съела свежего кролика, которого только что принес Быстрая Молния.
В один прекрасный день вскоре после этого Светлячок приготовила очередной домашний сюрприз для супруга, когда тот вернулся с охоты. Она вывела своих щенят на полянку погреться на теплом солнышке, и здесь Быстрая Молния увидел их впервые, дрожащих у золотистого тела матери, — очаровательное зрелище для отцовских глаз. И должно быть, сердце его наполнилось новой гордостью и радостью, а сердце Светлячка, несомненно, пело у нее в груди, потому что Природа не проявила обескураживающей благосклонности ни к одному из членов их семьи: среди щенков были две крохотные дочки — светло-коричневая и желтая и два маленьких сына — серебристый и серый.
В последующие великолепные дни и ночи у Светлячка не было времени, чтобы вспоминать о хижине Гастона Руже и ее обитателях, ибо щенки — весьма резвые и беспокойные существа — требовали постоянной заботы и внимания. Обычная, в сущности, слабость всех матерей, балующих и потакающих всяким проказам своих первенцев, настолько охватила Светлячка, что она почти не отходила от своего потомства. Счастливый момент в ее жизни наступил, когда однажды это потомство, неуклюже переваливаясь на слабеньких ножках, последовало за ней к ручейку; а счастливейшими минутами в жизни Быстрой Молнии были те, когда после долгого и терпеливого ожидания это самое крошечное потомство выступало в роли юных каннибалов всякий раз, как только он приносил с охоты кролика. Разумеется, они не ели мяса, но им доставляло огромное удовольствие выдергивать из кролика шерсть. А в это самое время в хижине Гастона Руже все уже потеряли надежду, решив, что Светлячок и Быстрая Молния ушли от них навсегда. Трезор, огромный мастифф, и Уопс, его маленькая подружка из породы эрделей, уже не бродили так долго по лесу, а большую часть времени оставались дома, и Уопс начала катастрофически жиреть.
Но, невзирая на вновь приобретенное счастье, тоска по дому не умерла в душе Светлячка, а только уснула. И спустя некоторое время она постепенно начала пробуждаться, и желание привести свое маленькое семейство в хижину на поляне все настойчивее стучалось в сердце овчарки. Ибо ночи уже стали холодными. По утрам на траву ложился иней. А инстинкт требовал от нее найти для своих сосунков более теплое жилище, чем берлога под вывороченными бурей деревьями.
К чему бы это все могло привести впоследствии, трудно сказать. Возможно…
Однако зачем строить бессмысленные предположения? Всякое могло бы случиться. А случилось то, что Судьба попала в самую точку, выступив с финальным драматическим эпизодом в жизни Быстрой Молнии. И чтобы осуществить этот финал, она призвала на помощь Юутин Ветику.
Юутин Ветику не был ни красным, ни белым. Он не был существом из плоти и крови. Короче говоря, это был Демон Ветров. Он появлялся не так уж часто, не более одного раза за пять или шесть лет. Но когда он приходил, казалось, будто все злые духи земли взбесились, желая разнести в клочья подлунный мир. Для белого человека Юутин Ветику не являлся ни злым духом, ни какой бы то ни было таинственной силой. Это был смерч, который на юге называют торнадо. Прорвавшись где-то через Скалистые горы, он набрасывался на страну лесов. И всякий раз он оставлял здесь после себя множество руин и разрушений.
В этом году, несмотря на то что стоял уже поздний сентябрь, урагану предшествовала истинно дьявольская свистопляска с громом и молнией. Первое ворчание грозы донеслось с наступлением темноты. Температура менялась буквально на глазах. Воздух был тяжелый и теплый, а в чаще деревьев то и дело проносились внезапные порывы ветра, словно жаркое дыхание огромных пушек, громыхавших неподалеку. Спустя полчаса после этого над буреломом разразился настоящий потоп. Вырываясь из мрака на мгновения, небо представляло собой сплошное море ослепительных электрических разрядов, и земля дрожала от могучих атмосферных конвульсий, грохотавших высоко над верхушками деревьев.
Светлячок забилась в самый дальний угол своего гнездышка, и крохотные сосунки, пища, тесно прижались к ее теплому дрожащему телу. Быстрая Молния, словно намереваясь защищать свои владения даже от ярости бури, лег у самого входа в укрытие под буреломом, настороженно уставясь в ночь сверкающими при вспышках молнии глазами. Ливень длился не более четверти часа, после чего молния, дождь и гром быстро перенеслись к востоку и постепенно затихли вдали. Наступила мертвая гнетущая тишина среди жуткого и непроглядного черного мрака. В этой тишине Быстрая Молния отчетливо слышал Шум внезапно разлившегося ручейка и капель воды, стекавших с веток и листьев деревьев. А затем, откуда-то издалека, донесся еле слышный глухой стон.
Этот предвещавший беду печальный и унылый звук длился без перерыва. Он рос медленно и постоянно приближался, пока наконец не превратился в шум, напоминавший грозный гул водопада. И затем, словно лавина, он обрушился на лес. Быстрая Молния ничего не видел, но зато слышал такое, чего ему никогда в жизни не приходилось слышать во время самого свирепого шторма там, в полярных широтах. Пространство, по которому пронесся смерч, было не более полумили в ширину, но за пять миль отсюда Гастон Руже и Жанна с испугом прислушивались к его реву. На своем пути он ломал в щепки и с треском крушил деревья. Высокие кедры и ели вырывались с корнем, точно сорная трава. Дороги и тропы оказались перегороженными. Открытые пространства были внезапно завалены обломками некогда могучих деревьев. Время от времени вихрь словно исполинским кулаком стремительно наносил мощный удар сверху вниз, и все, что находилось на пути этого кулака, разметалось по сторонам, как гигантской метлой. Рев стоял ужасающий. Едва ли можно было расслышать выстрел из ружья над самым ухом. Казалось, будто на короткое время наступил конец света.
Один из страшных, разрушительных ударов смерча обрушился прямо на груду поваленных ветром деревьев, где нашла укрытие Светлячок со своим потомством. Ураган слегка изменил направление, зацепив самым краешком, словно костяшками пальцев, ту часть бурелома, где лежал Быстрая Молния. Среди этого взрыва ветра Быстрая Молния услыхал треск ломающихся вокруг бревен, веток и стволов деревьев. Край бурелома был разметан, разнесен и изломан в щепки, и тут внезапно из мрака на Быструю Молнию обрушилась огромная и сокрушительная тяжесть.
Гнездышко Светлячка всего в каких-нибудь десяти шагах отсюда оставалось почти нетронутым. Овчарка дрожала в нем, энергично облизывая своих малышей, когда торнадо с ревом промчался над нею и унесся прочь. Едва его шум, напоминавший гул водопада, замер вдали, как ветер, только что мчавшийся со скоростью экспресса, утих. Через некоторое время над просекой, проложенной смерчем сквозь лес, пролился короткий ливень. А еще через полчаса прежнее безмолвие, нарушаемое лишь случайным дуновением ветерка, воцарилось над опустошенным лесным краем.
