Ли пришлось быть щедрой. У нее не было другого выхода, она это понимала. Деньги Даниила, дававшие ей возможность выжить, и побороться за трон, хранились в десятках самых надежных банков этого мира.

Ли искала и не находила ответ на вопрос о том, почему погибли Повелители, пришедшие расправиться с ней. Они прекрасно подготовились к нападению, смогли на какое-то время, лишить ее возможности сопротивляться, и были остановлены храбростью одного офицера? Их победил простой смертный? Невероятно. Она присматривалась к Ояме, изучала его снова и снова и не могла понять, как произошло то, что она видела своими глазами?! Уму непостижимо! Ли знала каковы Повелители в деле. Вырубить двумя ударами пару этих существ? Ояме, казалось, все ее пристальные взгляды и странные вопросы были абсолютно безразличны. Непроницаемое лицо азиата не выражало никаких эмоций. Он служил, вкладывая в это все: душу, ум, опыт. Нескладная коротконогая фигура, с конкретным брюшком, толстая шея, косолапая походка - разве так выглядят великие воины? Принцесса знала, что он один может защитить ее спину надежнее целой армии.

-Что для вас самое главное в жизни, Ояма-сан?

-Долг перед вами, госпожа. Я ваш вассал.

Вот и поговори по душам с этим живым цитатником кодекса воинской чести.

Ли не давала покоя и еще одна мысль. Весьма мерзкая. Чем же занят самый могущественный из Повелителей? Вернувший себе место среди них? Неужели у него под носом можно творить все, что угодно, а он не заметит? Или... Ему просто все равно?

-Даня... Где ты? Ответь! Даня.

Она звала его каждую ночь. Снова и снова. Безрезультатно. Впрочем, он ведь обещал, что однажды найдется сам, как только сможет. Солгал? Ли бродила по палубе точно тень. Погруженная в невеселые размышления, насупленная. Как то ей показалось, что внизу, далеко под кораблем, зашевелилась могучая живая плоть. Монстр номер два? Или прежняя, близко знакомая особь? Принцесса походя, не особенно прицеливаясь, послала короткий импульс.

-Прочь с моей дороги.

Услышала внятный жалобный вздох. Щупальца, поднимавшиеся к днищу корабля, безвольно обвисли.

-Прочь! Этот корабль несъедобный. Нет еды. И ты давно сыта...

Тварь ушла в глубину. Ни десять воинов-азиатов, ни близнецы ничего особенного не заметили. Что ж, то не ее печаль. Лишняя публичность ни к чему.

Моряки косились, перешептывались, называли личную гвардию принцессы сборищем узкоглазых обезьян. Их раздражало, что азиаты все время моются, бесконечно стирают кимоно, и занимаются дурацкой гимнастикой. Воины же были в ужасе от обилия вшей и ужасного запаха, насквозь пропитавшего корабль. Брезгливые и чистоплотные, они с содроганием взирали на моряков и называли их грязными вонючками. Хорошо, что и первые и вторые не знали языка друг друга. Могла бы вспыхнуть резня. А сами по себе (не сдобренные словесным оскорблением или физическим) косые взгляды к делу не пришьешь. Особенно, если учитывать тот факт, что команде вести себя прилично велел грозный капитан, а за гвардией принцессы присматривал всюду успевающий свирепый Ояма.

К огромному сожалению, Ли не смогла прочесть рукопись Неждана. Он вел их на языке, который считал родным. Ровные ряды красивых закорючек, струящихся справа налево, выстраивались на сотне белых страниц. Ли вынимала записи из кожаного футляра, раскладывала перед собой, и с трудом сдерживала слезы. Перед глазами, как живое, вставало треугольное, острое лицо. В больших внимательных глазах вопрос.

-Что с тобой, госпожа? Ты грустишь?

Она знала, что не сумеет забыть этого мальчика никогда. Неждан погиб потому, что пошел за ней. Он был ей предан. Бедный... Ли сказала сама себе с уверенностью которой не испытывала.

-Они заплатят, Неждан. Я заставлю их заплатить.

Юного толмача похоронили по обычаям Синто, вместе с двумя погибшими воинами. Одели в белое траурное кимоно, усадили на специальные носилки с алым пологом и сожгли. Ли с трудом смогла заставить себя досмотреть церемонию до конца. Сквозь багровую завесу ревущего огня, и заунывное пение священников, сквозь звон нефритовых и бронзовых колокольчиков, сквозь приторный запах горящей плоти и сладкий аромат благовоний, ей доносился тихий ласковый голос.

-Не плачь обо мне, госпожа. Я сделал все, что смог, все, что был должен.

Теперь, спустя два месяца, на корабле посреди океана, ей все реже и реже слышались вежливые слова извинения за то, что он оставил ее так рано, и не увидит Вечного Города. А главное не узрит - ее. Восседающую на троне, с высоко поднятыми, уложенными вокруг головы косами. Неждан часто расспрашивал Ли про обычаи ромской знати, про нравы двора. Все, что касалось принцессы было ему невероятно интересно.

За три дня до ожидаемого прибытия в порт, грянул шторм. Ли, привычно ожидавшая от судьбы очередной пакости, сидела в каюте. В подвешенном у стены гамаке похрапывал Павел. Близнецов, в отличии от большинства воинов принцессы, даже не укачивало. Любую болтанку они переносили запросто. Плотно ели, вызывая этим фактом дикую зависть несчастных самураев, превозмогающих свою сухопутную слабость с громадным трудом. Морская болезнь терзала многих, даже Ояму, но упрямо миновала близнецов. Вот и теперь, братья, успокоенные, что госпожа делом занимается, устроились поудобнее. Павел видел пятый сон. Петр подшивал обтрепавшийся подол плаща. Время от времени бросая в сторону госпожи короткий взгляд. Ли была очень занята - вычерчивала по карте планы кампании. Один глупее другого. Купить (на заботливо распиханные бывшим любимым мужчиной по всем странам крупные клады) небольшую армию наемников? И двинуться к Вечному Городу? Отправиться как есть, с отрядом из полусотни человек к заветным воротам? И требовать, чтобы их распахнули? Утопиться от безысходности? Что же делать? Что? Уронила голову на стиснутые руки, забылась в стремительно подступившем сне. И как ответ, на отчаянные вопросы, сквозь закрытую дверь в каюту вошла сгорбленная тень.

-Здравствуй, деточка.

Петр от такой неожиданности воткнул иглу себе в бедро, приподнялся, зашарил рукой, отыскивая меч. Открыл рот - будить брата.

-Цыц. Дурень.

Мимоходом велела ему наглая тень, добавив.

-Спи!

Как был, вскочивший, вооруженный, близнец мягко осел на скамью. Пальцы не разжались, меч остался при нем. Тень хохотнула одобрительно, хоть и насмешливо.

-Ниче. Пусть немножко полежит, отдохнет, защитничек храбрый. Предан тебе? Хорошо. Как смогла приручить-прикормить волчару подлого? Ведь псом настоящим на врага бросается. Молодец.

Ли узнала интонацию. Рот приоткрыла от неожиданности. Тут же прозвучало ехидное.

-Эк вылупилась!

Незваная гостья расправила спину, выпрямилась, стала чуть не вдвое выше, седые лохмы обернулись русой волной, стекающей до талии, повязка из мешковины исчезла. Направилась к Ли не прежняя бабка - молодая, лет двадцати не больше, стройная красавица. Закрытые глаза, не мешали ей видеть. Не были они прежними ссохшимися, впавшими внутрь щелями. Два полукружья черных ресниц, бросали тени на щеки. Казалось красавица просто прикрыла очи. Или ей уже ни к чему человеческое зрение. Из голоса исчезло старческое дребезжание, сухость. Речь полилась плавно.

-Здравствуй, деточка. Вот выбралась к тебе, на прощание. В свой последний миг ведьмы многое могут. Хорошо, что пришла. Издали слышно, как твоя душа плачет... Запуталась, глупая. Бьешься, как птичка о решетку. А клетка то давно открыта. Лети, не хочу, куда надобно.

-Авдотья? Это вы?

-Нет. Охапка травы! Или не признаешь?

Ли промолчала.

-Оглянись моя хорошая. С тобой есть все, что нужно. Все! Понимаешь?

Принцесса покачала головой.

-Все, что тебе нужно - уже с тобой! Все! Даже молитвы святых... Нет, не о себе я, грешной дуре. Не путай. Настоящие святые о тебе пекутся. Знаю. Летят вверх их просьбы, светом серебряным переливаются. Я, слепая болтунья, зрю их сияние - до того оно благостно. А дева о которой хлопочут - ревьмя ревет, нос длинный повесила. Глаза растопырить не может. Не видит то, что рядом. В трех шагах! Ох, глупая. Прости, пора мне... Иди! Ты можешь! Иди!