Тот же Ю. Б. Харитон был премирован 1 миллионом рублей и автомобилем ЗИС-110. Ему за государственный счет построили особняк и дачу. В те времена все сдавалось «под ключ» — с мебелью, шторами, различным инвентарем и т. д.

А вот Лаврентий Павлович за взрыв ядерной бомбы ничего не получил! Алексей Топтыгин по сему поводу писал: «Расценивать это можно по-разному: надвигающейся опалой, недовольством вождя. Впрочем вероятно и такое предположение — Сталин этим жестом как бы уравнивал Берию с собой, давая понять, что на таком уровне власти обычные почести немного стоят».[101]

В 1950 г. на заводе КБ-11 была изготовлена первая серия ядерных бомб. Однако в авиационные части бомбы не поступили, а содержались в разобранном виде в специальных хранилищах.

Ядерная бомба на высокообогащенном уране-235 была испытана на Семипалатинском полигоне в 1951 г. Она была почти в два раза легче первой (плутониевой) бомбы, но в два раза мощнее.

С начала 1990-х годов в наших СМИ идет спор, насколько велик вклад советских ученых в создание ядерного оружия, о том, что они попросту «передрали» американские бомбы. Ответ, по моему мнению, очевиден. Объем работ, проделанных в СССР в рамках атомного проекта, огромен. Соответственно, советские ученые приложили титанические усилия для этого. Огромен и личный вклад Берии по руководству проектом. Бомба была бы создана в СССР и без данных разведки. Другой вопрос, что разведка сэкономила стране несколько месяцев и десятки миллионов рублей.

Летом 1945 г. ученые-атомщики в США заговорили о возможности создания термоядерного оружия. Часть физиков в Лос-Аламосе, в том числе Э. Ферми, переключились на исследование этой проблемы. В сентябре 1945 г. агентам НКВД удалось добыть изложение лекций, прочитанных Ферми специалистам Лос-Аламоса. Они содержали важные исходные идеи о первоначальном варианте термоядерной бомбы, так называемом «классическом супере». Более обстоятельная информация была получена в марте 1948 г. Она отражала более высокий уровень разработки этой проблемы, в частности, содержала интересный намек на возможность образования трития из лития, облученного нейронами в ходе термоядерной реакции в заряде водородной бомбы.

В 1947 г. советская разведка получила документы, где говорилось о литии как о компоненте термоядерного горючего.

В марте 1948 г. от физика Фукса, работавшего на советскую разведку, были получены материалы с описанием двухступенчатой конструкции заряда термоядерной бомбы, работающей на принципе радиационной инплозии. Был описан принцип работы инициирующего отсека системы и приведены экспериментальные и теоретические данные, относящиеся к обоснованию работоспособности проекта. 20 апреля 1948 г. эта информация была направлена Сталину, Молотову и Берия.

Результатом обсуждения вопроса о возможности создания водородной бомбы стало Постановление Совмина № 1989–773 «О дополнении плана работ КБ-11». Оно, в частности, обязывало КБ-11 выполнить в срок до 1 июня 1949 г. с участием Физического института АН СССР теоретические исследования по вопросам инициирования и горения дейтрия и смеси дейтрия и трития.

КБ-11 справилось с поставленной задачей и создало отечественную водородную бомбу. Берия назначил ее испытания на 12 августа 1953 г. Но после ареста (или убийства?) Берии наши атомщики остались без руководства. Раньше над ними стояли только Берия и Сталин, а партийные бонзы пребывали в основном в приятном неведении. Я. К. Голованов писал: «На всех ответственных испытаниях Лаврентий Павлович, как правило, присутствовал, а тут нужно было произвести первый взрыв только что созданной водородной бомбы, а начальника нет и никаких указаний на сей счет не поступает. Все, однако, понимали, что предстоящее испытание — акт не только научно-технический, но и политический и проявлять самодеятельность здесь нельзя. Малышев и Курчатов полетели в Москву.

Когда Маленков услышал от них о готовящемся испытании, он был крайне удивлен: ни о какой водородной бомбе первый человек в государстве ничего не знал. Георгий Максимилианович звонил Молотову, Ворошилову, Кагановичу, но и они тоже толком ничего не знали, так, „слышали краем уха“. Да и не до бомбы было остальным: события куда более важные сотрясали верхние этажи власти. Маленкову надо было решать, что же делать — ему спрашивать было уже не у кого. После небольшого совещания разрешение на испытание было получено».[102]

Еще до взрыва водородной бомбы на июльском (1953 г.) пленуме ЦК КПСС Г. М. Маленков в своем докладе, «разоблачая» Берию, сказал, что он — де руководил «атомным проектом обособленно и стал действовать, игнорируя правительство». Вот тут-то Георгий Максимилианович поставил точку над «i» в вопросе, кто создал ядерный щит империи.

История создания первой в мире противокорабельной ракеты «Комета»[103] несколько десятилетий была окутана тайной. Причем секретность заключалась не в технических новинках изделия, а в фамилиях ее создателей…

Все началось в жарком июле 1946 г. в Ленинграде. В Академии связи им. С. М. Буденного шла защита дипломного проекта инженер-капитана, выпускника академии. Дело вроде бы рутинное и скучное, читатель легко вспомнит защиту своего диплома или дипломов своих коллег и аспирантов. Но вот после доклада встает начальник академии и обращается к аудитории: «Товарищи, мы имеем дело не с обычным дипломным проектом и не с обыкновенным, а весьма талантливым выпускником нашей академии, которому мы будем иметь удовольствие присудить звание инженера по радиолокации. Нам следует особо высказать рекомендации о практическом воплощении доложенного проекта. Может быть, надо подумать о создании при нашей академии специального НИИ или КБ под руководством автора проекта».[104]

Дело в том, что и диплом и дипломант были особенные. Речь шла о принципиально новой системе оружия, состоявшей из самолета-носителя и запускаемых с него самолетов-снарядов, наводимых по радио на корабли. А докладывал Серго Лаврентьевич Берия. Уверен, что у многих читателей возникнет образ эдакого барчука, папенькиного сынка, каких в нашей стране было пруд пруди. Вспомним, как император Александр III поручил руководить созданием Транссибирской магистрали 18-летнему цесаревичу Николаю, который и двух слов связать не мог; вспомним о карьерах Сергея Хрущева, брежневского потомства и т. п. Но сей «сынок» оказался исключением.

Серго родился 24 ноября 1924 г. в Тбилиси. В первые дни войны он добровольно пошел в разведшколу, в которой на ускоренных трехмесячных курсах получил специальность радиста и в звании техника-лейтенанта начал службу в армии. В 1941 г. Серго Лаврентьевич выполнил ряд специальных заданий Генерального штаба в Иране и Курдистане, а в 1942 г. — на Северном Кавказе.

В 1943 г. Серго побывал на Тегеранской, а в 1945 г. — на Ялтинской конференциях. Он был в курсе всех переговоров и даже конфиденциальных бесед, которые вели Рузвельт и Черчилль. Серго заведовал подслушивающей аппаратурой, установленной во всех помещениях, которые занимали участники конференций в Тегеране и Ялте. Кроме того, в Ливадийс-ком парке были установлены направленные микрофоны, позволявшие вести запись разговоров гуляющих на расстоянии до 100 м.

Позже злые языки утверждали, что весь диплом за Серго написал преподаватель академии Павел Куксенко. Возможно, тот в чем-то и поучаствовал в дипломе. Но идея проекта и даже детали принадлежали не Куксенко, а специалистам Германского авиационного экспериментального института, фирме «Рейнметалл-Борзиг», Обществу электрических установок в Штутгарте и др., то есть, попросту говоря, диплом был полностью основан на германских разработках «воздушных торпед».

Понятно, что работа Серго была санкционирована Лаврентием Павловичем. Тот заранее продумал многоходовую комбинацию. Еще до защиты диплом Серго был отправлен в НИИ-20 на отзыв.