Вечером 23 сентября он получил первую боевую задачу:; поддержать наступление 408-го полка 102-й пехотной дивизии. По прибытии на станцию Рудочка была произведена разведка пути, выяснившая его исправность вплоть до передовых окопов австрийцев. В 4 часа утра 24 сентября поезд тихим ходом двинулся к неприятельским позициям.

Поручик Крапивников писал в своем рапорте: «Подойдя к первой линии окопов и открыв по ним фланговый огонь из всех пулеметов и переднего орудия, поезд заставил неприятеля оставить окопы, обратив его в бегство (неприятелем было оставлено в окопах много трупов). После этого поезд двинулся дальше и принудил неприятеля действенным пулеметным и орудийным огнем очистить и вторую линию окопов. В это время шедшая впереди поезда небронированная платформа, груженная рельсами и скреплениями на случай исправления пути; прорвав проволочные заграждения передними скатами, попала в ход сообщения, вырытый австрийцами и не замеченный из-за насыпи. Высланными мною нижними чинами платформ ма была отцеплена, и бронепоезд начал движение обратно. Разорвавшимся тяжелым снарядом был испорчен железнодорожный путь, и бронепоезд оказался отрезанным, а сошедший с рельсов задний броневагон вследствие порчи пути не дал возможности бронепоезду двигаться вперед и таким образом избежать прицельной артиллерийской стрельбы противника, вследствие чего было попадание в передний вагон снаряда, которым были убиты командир артиллерийского взвода штабс-капитан Лазарев и 4 нижних чина◦— артиллериста. После этого мною была дана команда покинуть поезд. Всего бой продолжался 40 минут. За это время выпущено: из переднего орудия 73 снаряда, из пулеметов◦— 58 500 патронов».

3,5 месяца разбитый бронепоезд стоял между австрийскими траншеями. В ночь с 11 на 12 января 1916 г. команда охотников поручика Пашкевича сумела восстановить путь и увезти заднюю бронеплощадку. Полностью бронепоезд был возвращен во время летнего наступления 1916 г., но ввиду невозможности восстановления пошел на слом.

Остальные три «Хунгуза» были сданы в сентябре-октябре 1915 г. и поступили во 2-й и 3-й Заамурские и во 2-й Сибирский железнодорожные батальоны. В конце 1915 г. в соответствии со сквозной системой нумерации бронепоездов на фронтах «хунгузы» получили № 2, № 5 и № 3 соответственно.

В ходе позиционной войны особой надобности в бронепоездах не было. В результате в 1916 г. бронепоезда № 1 и № 4 были поставлены на ремонт. А два поезда◦— № 2 и № 3◦— были переведены на Западный фронт, где в начале марта 1916 г. приняли участие в Нарочской операции.

В апреле 1916 г. дворцовый комендант Воейков по личному приказанию Николая II обратился к Главному начальнику военных сообщений Ставки генералу Ронжину с просьбой «предоставить чинам Собственного Его Величества железнодорожного полка возможность принять участие в боевых действиях, подобно тому, как принимают в них участие чины Конвоя Его Величества и чины сводного Его Величества пехотного полка, для чего, выбрав один из бронепоездов, находящихся на участке наиболее оживленном в смысле деятельности поезда, временно передать его в эксплуатацию чинов Собственного железнодорожного полка».

23 апреля бронепоезд № 3 прибыл на станцию Молодечно в распоряжение сводного полка. После обучения команды в начале мая поезд для исправления паровоза пришел в Минские мастерские, где наряду с ремонтом было улучшено и его вооружение. По проекту начальника поезда штабс-капитана Кузьминского на площадке водяного бака тендера установили вращающуюся броневую башню с 3-дюймовой горной пушкой образца 1909 г. Причем это орудие могло вести огонь не только по наземным, но и по воздушным целям.

В июне 1916 г. типовые бронепоезда вновь перебросили на Юго-Западный фронт, где вместе с другими бронепоездами они активно действовали во время Луцкого прорыва. Здесь вновь подтвердились их отличные боевые качества.

«В ночь с 14 на 15 июля бронепоезд 3-го Заамурского железнодорожного батальона выезжал для обстрела противника, причем по удостоверению командира 11-го пехотного Псковского полка части полка под прикрытием огня бронепоезда уже через 3/4 часа прорвали укрепления противника. В продолжение ночи поезд выезжал в бой 4 раза, а его технический взвод в это время работал по восстановлению и перешивке путей. 3-й пехотной дивизией принесена благодарность начальнику поезда».

Затем наступило годовое бездействие, в течение которого бронепоезда играли роль подвижных батарей, иногда обстреливая позиции противника.

Уникальным оружием в годы Первой мировой войны стал мотоброневагон «Заамурец», спроектированный начальником военно-дорожного отдела Юго-Западного фронта подполковником Бутузовым. В качестве базы была взята четырехосная железнодорожная платформа «Фокс-Арбеля». На платформу поставили несущий корпус, склепанный на швеллерах и уголках и установленный на двух пульмановских тележках. Толщина брони изогнутых и наклонных поверхностей составляла 12 мм, вертикальных◦— 16 мм.

Конструктивно мотоброневагон состоял из трех элементов: концевых пулеметных и наблюдательных отсеков, орудийных отсеков и центрального каземата. Концевые отсеки представляли собой коробку с гранеными потолком и частью стенок. Размеры ее были достаточны для размещения наблюдателя (наблюдение велось через люки со смотровыми щелями) и пулеметчиков.

Два пулемета, стоявшие на вертлюжных станках, имели угол горизонтального обстрела 90° и угол возвышения 15° — 20°. Ленты к пулеметам хранились в ящиках, размещенных вдоль стен.

Орудийные отсеки находились над тележками, при этом вся орудийная установка размещалась на шкворневой балке в центре тележки. Отсек состоял из двух частей. Нижняя представляла собой прямоугольную коробку. Верхняя, полусферическая, склепанная из 12 секторов, вращалась совместно с орудийным поворотным кругом.

В качестве орудий были выбраны 57-мм береговые пушки Норденфельда, дававшие скорострельность до 15 выстрелов в минуту на открытой площадке и не более 6 выстрелов в минуту в отсеке. Станок пушки имел круговое вращение на шаровом погоне.

Вращение всей орудийной установки, снабженной тормозом и прибором для корректировки плоскости, осуществлялось вручную одним номером расчета.

Обратим внимание, выбор вооружения и для «Хунгуза», и для «Заамурца» свидетельствует о полнейшей тупости русских генералов. Понятно, что сами проектировщики тут ни при чем, они ставили на бронеобъекты то, что разрешало высокое начальство. Те же 57-мм пушки Норденфельда в свое время играли роль пристрелочных орудий в береговых крепостях и были выведены из употребления за полной ненадобностью на основании опыта русско-японской войны. Таким образом, в обоих случаях на железнодорожные бронеобъекты ставилось заведомое старье. И если у 3-дюймовой горной пушки образца 1914 г. была слабая баллистика и дальность стрельбы 4267 м для гранаты и 4160 м для шрапнели, но гранаты и шрапнель можно было брать от 3-дюймовой пушки образца 1902 г., то у 57-мм пушки Норденфельда действие и гранатой, и шрапнелью было очень мало. Так, граната весом 2,76 кг содержала всего 108 г дымного пороха, а шрапнель◦— 59 пуль диаметром 13 мм. Дальность стрельбы шрапнелью с 8-секундной трубкой всего 2390 м.

Надо ли говорить, что оптимальным вооружением и «Хунгуза», и «Заамурца» стали бы 3-дюймовые пушки образца 1902 г., а еще лучше◦— 48-линейные (122-мм) гаубицы (образца 1909 г. или 1910 г. — без разницы).

Замечу, чтобы более не возвращаться, что скорострельность орудий в тесных закрытых и темных помещениях◦— башнях, спонсонах, казематных отсеках и т. д. — заметно снижается. Кроме того, в помещениях со слабой освещенностью (бронепоездах, танках и т. д.) стрельба шрапнелью становится неэффективной, так как наводчик физически не может различить деления на трубке и соответствующим образом ее установить. Кстати, из-за этого в боекомплекте советских танковых пушек с 1920-х годов шрапнель не состояла.

Но вернемся вновь к броневагону «Заамурец». В центральном каземате размещались бензиновые двигатели «Фиат» и «Флоренция» мощностью 60 л. с. каждый, коробка скоростей, 2 реверсные муфты и карданная передача. Здесь же устанавливалось вспомогательное оборудование: динамо-машина, компрессор, аккумуляторная батарея и вентиляторы.