Запорожцам было разрешено управляться своей выборной старшиной, которая непосредственно была подчинена главнокомандующему русскими войсками в Малороссии.
Запорожцы приняли активное участие в русско-турецкой войне 1735–1739 гг. Однако из политических и тактических соображений русское командование разделило запорожское войско на несколько отрядов, приданных различным русским корпусам.
Осенью 1735 г. генерал-лейтенант Леонтьев с 40-тысячным войском двинулся в Крым, но, не дойдя десяти дневных переходов до Перекопа, приказал вернуться на зимние квартиры.
В походе было потеряно около 9 тысяч человек и столько же лошадей. Подавляющее большинство потерь было небоевыми — болезни, голод и т. п. Генерал-лейтенант Леонтьев был предан военному суду, но сумел оправдаться.
Наученный горьким опытом Миних, планируя кампанию 1736 года, первым делом вызвал к себе в ставку Царицынку запорожского кошевого атамана Милашевича и других «знатных казаков». Фельдмаршал спрашивал их о численности войска. Запорожцы отвечали, что войско их ежедневно прибывает и убывает, и поэтому о числе его подлинно показать никак нельзя, надеются, однако, собрать до 7 тысяч человек, хорошо вооруженных, но не все будут на конях. На вопрос, когда, по их мнению, удобнее идти в крымский поход, запорожцы отвечали: армия должна выступить в поход 10 апреля от реки Орели, потому что в это время в степи он недавних снегов и дождей воды достаточно, трава везде в полном росту и неприятелем сожжена быть не может. В Крыму нынешним летом был урожай, значит, и там армия в хлебе нуждаться не будет. Ногайцы против регулярного войска не устоят, и русская армия беспрепятственно войдет в Крым, перекопские укрепления остановить ее не смогут.
20 апреля 1736 г. Миних выступил из Царицынки с армией численностью около 54 тысяч человек. Войска были разделены на пять колонн.
В армии Миниха были как запорожские, так и малороссийские (гетманские) казаки. О них Миних писал императрице: «В прежние времена гетманские казаки могли выставлять в поле до 100 000 человек; в 1733 году число служащих убавлено до 30 000 и в нынешнем году до 20 000, из которых теперь 16 000 человек наряжены в крымский поход; им велено в начале апреля быть у Царицынки в полном числе, но мы уже прошли 300 верст от Царицынки, а козаков гетманских при армии только 12 730 человек, и половина их на телегах едут, и отчасти плохолюдны, отчасти худоконны, большую часть их мы принуждены возить с собою, как мышей, которые напрасно только хлеб едят. Напротив того, запорожцы из того же народа, беглые из той же Украйны, на каждого человека по 2 и по 3 хороших лошади имеют, сами люди добрые и бодрые, хорошо вооруженные; с 3 или 4 тысячами таких людей можно было бы разбить весь гетманский корпус».
На сей раз русские войска штурмом овладели Перекопом и вторглись в степной Крым. Впереди армии шли донские и запорожские казаки. Именно они первыми ворвались в город Козлов.
Отсутствие провианта постоянно губило русские армии, от Голицына до Леонтьева. Но сейчас, благодаря казакам, Миних имел основание написать Анне Иоанновне: «Ныне армия ни в чем недостатка не имеет и вся на коште неприятельском содержаться будет, что во время военных операций великим авантажем служит; по пословице, мы успели свою лошадь к неприятельским яслям привязать».
Вскоре были взяты Бахчисарай и Акмечеть. В июле 1736 г. русская армия вернулась к Перекопу, после чего запорожских и малороссийских казаков отправили домой.
Не менее активно запорожцы участвовали и в кампаниях 1737, 1738 и 1739 годов. Фельдмаршал Миних писал о запорожцах: «Поступками запорожских казаков я очень доволен, все мои предписания они исполняют, жалованием и провиантом удовлетворены, кроме того, получили большую добычу в нынешнюю и прошлогоднюю кампании и потому очень довольны, присылали ко мне депутатов с благодарностию. Хотя они люди дикие, но своевольных теперь между ними немного, и нельзя думать, чтоб они могли затеять что-нибудь противное».[230]
Однако перед походом 1739 года у Миниха возникли определенные сложности с запорожским войском. Орлик, живший в монастыре у Ясс, вновь стал засылать к казакам в Малороссию письма с призывами перейти в турецкое подданство: «Порта, милосердуя над Войском Запорожским, несмотря на то что оно перед нею погрешило, велела меня обнадежить, что она примет Запорожское Войско под свою крепкую охрану, позволит ему всякие промыслы и подтвердит его вольности».
Миних решил действовать с запорожцами как с калмыками или ногайцами — взять заложников и подкупить хана. Он велел находиться при главной квартире пятистам «лучшим запорожцам». В Запорожскую Сечь было отправлено 6150 рублей. Причем велено было четыре тысячи рублей отдать публично всем казакам, а 2150 рублей — кошевому и старшине тайно разделить. Так и было сделано, но вот кошевой Тукала рапортует фельдмаршалу, что казаки, проведав о получении им и старшиной особой суммы, «напали на них нечаянно и жестоко избили с немалым ругательством и бесчестьем и пограбили не только вновь полученные деньги, но и те, которые у них прежде были».
Потом пришел другой рапорт, что Тукала лишен должности и, проболев несколько дней, умер, и на его место выбран Иван Фоминич. «Хотя таковые их, запорожских казаков, поступки, — писал Миних, — весьма непристойные и воле ее величества противны, однако при нынешних обстоятельствах ничем огорчать их нельзя, тем более что новый атаман человек добрый и к службе ревностный». Таким образом, запорожцы остались верны и России, и своим обычаям.
В отличие от запорожцев, некрасовцы в войне 1735–1739 гг. храбро сражались на стороне турок. Русское командование послало на Кубань несколько карательных экспедиций. В 1737 г. в бою с донскими казаками был убит атаман Игнат Некрасов.
После войны и казацкая старшина, и турецкое правительство осознали неудобство расположения поселений некрасовцев на Кубани. Любопытно, что еще в 1758 г. крымский хан Крым Гирей поселил несколько сот некрасовцев в Крыму при «рыбном озере» Балык-куле, то есть в нынешней Балаклаве. А с 1740 г. началось постепенное переселение кубанских казаков (некрасовцев) в устье Дуная, где они образовали несколько крупных поселений: Большие Дунавцы, Сарыкьоль (Желтое), Малые Дунавцы, Журиловка, Слава Черкасская, Слава Русская и др.
Русско-турецкая война 1735–1739 гг. закончилась… ничем, то есть, пардон, подписанием 29 сентября 1739 г. Белгородского мира. Согласно его условиям Азов остался за Россией, но укрепления его нужно было срыть. Окрестности его должны были остаться пустыми и служить разделением между обеими империями, но Россия получила право построить крепость на Кубани. Таганрог не мог быть восстановлен, и Россия не могла иметь кораблей на Черном море, могла торговать на нем только посредством турецких судов. Большая и Малая Кабарды остались свободны и должны были отделять обе империи друг от друга.
Таким образом, Россия практически ничего не получила от войны, потратив огромные средства и потеряв свыше 100 тысяч человек.
В 1742 г. русское правительство постановило посылать запорожцам ежегодно по 4660 рублей, а, кроме того, муки по 1000 четвертей «да круп на то число по пропорции». Пороху и свинца запорожцам посылалось по 50 пудов. Однако жалованья и «рыбных и звериных промыслов» казакам явно не хватало. В Петербург постоянно шли жалобы, что запорожцы нападают на малороссийских казаков и калмыков, посылаемых в пограничные разъезды, отбирают у них лошадей и оружие. Малороссияне, ездившие из Бахмута в Черкаск, жаловались, что запорожцы их грабят. С заставы Каменного Брода приезжали донские казаки с жалобами, что на них нападают запорожцы и выгоняют их с заставы, объясняя это тем, что река Миус находится в их владении.
Запорожцы же в свою очередь жаловались на донских казаков, которые отгоняют их от рек Калмиуса и Миуса, а также с других рыболовных мест. Донцы же жаловались на грабительства и разорения от запорожцев и просили, чтобы запорожцам запретили въезд в непринадлежавшие им места: в Калмиус, Калчики, Еланчики и особенно в Миус и Темерник, а также на морские косы. Довольствовались бы запорожцы местами, прилегающими к их стороне между Днепром и впадающей в Азовское море рекой Бердой. А если запорожцы на Миусе будут зимовать и весной вместе с донцами «добываться» (промышлять), то «из Черкаска лошадей в поле будет выпустить некуда и проезд изо всех мест в Черкаск с разными припасами всякого звания людям может быть остановлен».
