Загнивание режима. Во второй половине 40-х – начале 50-х гг. достигает своего апогея система лагерей. Это проявляется не только в значительном росте числа заключенных, но и в той экономической роли, которую начинает играть ГУЛАГ в послевоенные годы.

В этот период в системе ГУЛАГа создается ряд главков, непосредственно связанных с развитием оборонной промышленности: «Главспецнефтестой», Главное управление слюдяной промышленности и другие.

В 1948 г. создаются 15 новых лагерей особого назначения, на ограждение которых только одной колючей проволоки пошло 800 тонн. На 1 января 1949 г. в системе МВД насчитывалось 67 самостоятельных исправительно-трудовых лагерей с десятком тысяч лагерных отделений и лагпунктов и 1734 колонии, в которых содержалось 2,4 млн заключенных (из них 2 млн трудоспособных). Более половины составляли осужденные в возрасте от 17 до 30 лет.

МВД монополизирует добычу алмазов, асбеста, апатитов; резко активизируется добыча цветных металлов. В 1949 г. МВД выпустило промышленной продукции почти на 20 млрд рублей. Валовая продукция промышленности МВД в этом же году составляла более 10 % общего выпуска продукции в стране.

С начала 50-х гг. явственно обнаруживается кризис лагерной экономики. МВД катастрофически не справляется с растущим объемом работ, хотя сметы по ГУЛАГу составляли уже несколько миллиардов рублей. Дело в том, что «великие стройки коммунизма» требовали надежных и грамотных кадров, обладавших достаточной производственной культурой и заинтересованных в результатах своего труда. Лагерная экономика такими кадрами не располагала. Не случайно в 1951–1952 гг. ни одно из крупных лагерно-производственных управлений план не выполнило. К этому времени лагерная экономика давно была убыточна и приносила государству лишь материальный ущерб.

Вред ГУЛАГа определялся не только материальными убытками. Лагерная экономика сформировала у миллионов советских граждан устойчивое отвращение к труду. Сотни тысяч людей, служивших в системе ГУЛАГа в качестве охранников, начальников, политработников, считали вполне естественным жить за счет эксплуатации своих сограждан, превращенных в рабочий скот.

Нарастающая в стране напряженность разрешилась неожиданной смертью Сталина 5 марта 1953 г., вечером, на подмосковной даче. Внезапный инсульт произошел тогда, когда лечащие вождя врачи находились под арестом (версии о возможной причастности к его смерти кого-либо из его соратников до сих пор не отвергнуты историками). Со смертью «бессмертного вождя» страна вновь оказалась на распутье.

Смена власти в Кремле. Со смертью Сталина в Кремле начался новый этап борьбы за власть. С 1917 г. в советской системе не было конституционного механизма смены политического лидера. Для изменения политического курса верхи постоянно прибегали к закулисным интригам, сговорам, а нередко и к заговорам. Только в первые послевоенные годы их было не менее пяти и столько же в 1953–1964 гг.

Вечером 5 марта, еще при живом диктаторе, его ближайшие соратники на совместном заседании Пленума ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета лишили его власти и распределили между собой руководящие посты. Должность Председателя Совета Министров СССР по предложению Л. П. Берии была отдана Г. М. Маленкову, фактически контролировавшему в последние годы жизни Сталина карательные органы. Его первыми заместителями стали В. М. Молотов, Н. И. Булганин, Л. М. Каганович и Л. П. Берия, который также возглавил объединенное МВД. Став во главе огромного силового ведомства, Берия получил определенные преимущества в борьбе за власть. Молотов вернул себе пост министра иностранных дел. Булганин стал министром обороны. В соответствии с планами Берии и Маленкова Н. С. Хрущеву было предложено «сосредоточиться на работе в ЦК КПСС». Перестановки в высшем партийном руководстве имели целью отсечь от власти сталинских выдвиженцев, попавших туда на XIX съезде партии, а заодно избежать возможного кризиса взаимоотношений с народом и сохранить существующие властные структуры. Весной 1953 г. никто из ближайшего окружения Сталина не мог реально претендовать на всю полноту его власти, поэтому к середине марта было создано так называемое коллективное руководство. Соратники Сталина прекрасно осознавали невозможность продолжения в новых условиях курса, основанного на личной власти, государственном принуждении и насилии. Единовластие Сталина настолько очевидно расходилось с официально провозглашенными принципами «социалистической демократии», что без его преодоления пути вперед не было. Продолжение сталинской внутренней политики грозило в перспективе социальным взрывом, продолжение внешней политики – новой мировой войной.

Уже на совещании 4–5 марта принятием решения о преобразовании высших партийных органов ЦК КПСС – Президиума и Бюро Президиума – в один положенный по Уставу партии Президиум ЦК КПСС власть вынуждена была начать давно назревшую либерализацию режима. Стремясь сохранить многие атрибуты авторитарного правления и пресечь возможные требования «снизу» на участие в осуществлении властных полномочий, «верхи» пошли на ограниченные и контролируемые уступки в сфере политических и гражданских прав.

В процессе либерализации для сталинских наследников главным стал вопрос об отношении к личности Сталина, преодолении культа личности. В представлении большинства советских граждан обожествляемый вождь многие годы довольно успешно соединял интересы «низов» и «верхов», интересы народа и власти. Максимальное сосредоточение реальной власти в одних руках позволяло ему совершать быстрые маневры материальными и людскими ресурсами, менять политический и экономический курс, бороться с малейшими проявлениями инакомыслия. За тридцать лет власть Сталина в стране стала практически безграничной и неконтролируемой. В последние годы жизни Сталина все государственные вопросы решались им лично в узком кругу «соратников» – Л. Берии, Г. Маленкова, Л. Кагановича. Заседания Политбюро собирались эпизодически, зачастую важнейшие решения принимались без всякого обсуждения в течение нескольких минут. Ни о каком альтернативном курсе сталинской политике при его жизни не могло быть и речи.

Нарастание негативных тенденций. Между тем все послевоенные годы подспудно шло быстрое нарастание негативных тенденций в разных областях жизни. Экономика страны пребывала в состоянии постоянного перенапряжения. В крайне тяжелом положении находилось сельское хозяйство. Уровень жизни народа оставался крайне низким. В продаже не было элементарных предметов первой необходимости. В развитии промышленности упор делался на военное производство и тяжелую индустрию. Прямые военные расходы в канун смерти Сталина составляли около четверти национального бюджета. В то время как промышленно развитые страны на рубеже 50-х гг. активно внедряли в производство достижения начавшейся научно-технической революции (это привело их к новому, постиндустриальному этапу развития), в СССР даже ведущие отрасли промышленности развивались на основе устаревших схем и решений. Советская директивная экономика в силу ее сверхцентрализованности, отсутствия инициативы и предприимчивости оказалась неспособной учитывать новейшие достижения мировой науки и техники.

Последние теоретические работы Сталина не содержали продуманных ответов на вызов времени. Они были далеки от реальных процессов, происходивших в стране и мире. Отправной идеей работы «Экономические проблемы социализма в СССР», опубликованной в 1952 г., было утопическое утверждение, что в СССР построено социалистическое общество и начинается переход к коммунизму. Для Сталина капитализм по-прежнему был системой «загнивающей», обреченной. Сталинская внешняя политика строилась на ожидании скорого краха капитализма. Над ней довлела идея советского глобализма – распространения коммунизма повсюду, где только возможно. Именно поэтому у СССР не было серьезной заинтересованности в налаживании политического диалога с Западом, поиска компромисса по спорным вопросам. И во внутренней, и во внешней политике жизнь требовала новых подходов.