— Об остальных приключениях моих в Ином Мире вы уже знаете, — сказал он. — Неприятное, должен заметить, место. Воздух там заражен, вода затхлая и безвкусная, сама земля скована варом и плитами камня. Над городами висят облака зловонного тумана, воды рек грязны. Не из тех это мест, где бы мне захотелось опять побывать. Мы с Флейтой и Барабаном… — волки приподняли головы и вопросительно уставились на хозяина. — Нам там туго пришлось, несмотря даже на то, что у меня с собой было золото. Даже за гостеприимство в том мире нужно платить, а к странникам там относятся с недоверием. Несколько раз я едва не попался тамошним стражам. Меня хотели посадить в темницу. Но я всякий раз менял облик и ускользал. Как я понял, в мире по ту сторону Двери нет волшебства. Однако те люди тоскуют о нем в своих сказаниях. Вот, вкратце, и все. — Мертах пожал плечами и отпил пива, подтолкнув локтем Ратагана, который, похоже, задремал.
Тот вздрогнул и пробудился.
— Как я понимаю, продолжать рассказ мне. — Он поморгал и с сожалением заглянул в свою пустую кружку. — Впрочем, кажется, почти все рассказано. Только вот надо заметить, что мы были правы, когда взяли с собой Орда и Юниша. По дороге к холмам нам не раз встречались зимние волки, но держались они поодаль. Видели мы и гриффешей, хотя их было немного. Крались за нами по снегу на первых вершинах. Половину их мы перебили, остальные убежали. Потом была оттепель, снег осел, идти стало легче. Знать бы наперед, взяли бы лошадей. В назначенном месте мы дождались Байклина, — в первый раз за всю свою жизнь бездельник явился более-менее вовремя, — и все вместе мы двинулись обратно на север… приятный путь при хорошей погоде… но в Скаралле на нас напал гогвульф. Мы ему дали выволочку, но он успел-таки тяпнуть меня и прокусить руку Юнишу. Все остальное вы знаете.
Юдайн покачал головой.
— Гогвульфы! Так близко к Раларту! Это уже что-то новое. И мне это не нравится. Нужно предупредить стражей.
— А здесь что-нибудь происходило, пока меня не было? — спросил Байклин и поглядел на отца, но тот ничего не ответил.
— Да ничего особенного, — небрежно проговорил Гвилламон. — Как Ратаган уже отметил, в Раларте появились гриффеши, так что стада теперь просто так не оставишь на выпасе. Пастухи и стражи с ног уже сбились. — Он взглянул на Юдайна, и тот тяжело вздохнул.
— Двадцать шесть стражей, восемь мирканов, большинство из которых охраняют сам Рорим… им просто физически невозможно уследить за всем Долом и за предгорьями вокруг. Мороз уничтожил посевы. Тепло пришло слишком поздно. На полях теперь нечего делать, так что мы пока учим людей обращаться с оружием. Данан следит за этим. Я собираюсь пополнить число стражей и даже дал Данану в помощь двух мирканов, Льюба и Друима, но результаты проявятся только к весне, не раньше. Хорошие воины не вырастают на грядках и не выскакивают из-под земли, в отличие от тварей, что рыщут в окрестностях Дола.
Едва он замолчал, заговорил Варбутт, обращаясь к Байклину.
— Пока тебя не было, дюжины наших людей полегли в схватках со злобными горными тварями, а стада их разбежались. Пастухи насмерть дрались с фермерами за земли Дола. Волки так обнаглели, что подходят к самим стенам Круга. Постепенно Рорим превращается в остров, отрезанный от остального мира. Если так пойдет дальше, через несколько месяцев будет голод. Ты нужен здесь, а не где-то там по ту сторону Двери.
Байклин вскипел:
— Значит, ты сомневаешься в том, что я занимался важным делом?
— Еще посмотрим, что это даст, — мягко ответил старик, бросив взгляд на Ривена.
Теперь уже Ривен с трудом сдерживал возмущение. Он буквально впился взглядом в старика, восседающего в кресле. До последнего момента он сидел молча и тихо, ошеломленный рассказами Байклина, Мертаха и Ратагана, теряясь в деталях, пытаясь хоть как-то осмыслить услышанное. И темный ужас медленно поднимался в нем по мере того, как ситуация прояснялась и Ривен начинал понимать, во что именно втянул его Байклин… и какая ему уготована роль во всем этом. А за нарастающим этим ужасом таилась согревающая душу надежда, что Дженни жива и что, скорее всего, она сейчас здесь, в Мингнише. Он едва справлялся с желанием немедленно встать и броситься прочь из этого зала, прочь из Рорима, — в предгорья, где бродят лютые хищные звери, — на поиски своей жены. Ему вдруг представились ее глаза, как она смотрела на него, тогда, в доме… глаза, в которых был только страх и еще — пустота. Он едва не взвыл от отчаяния.
И вот теперь этот старик, которого сам же Ривен и создал в своей книге высокомерным и самодовольным хранителем традиций Раларта, с таким неприкрытым презрением взирал на него.
— Какого черта! — возмутился он. — Что это вы о себе возомнили? Да кто вы такие, чтобы распоряжаться мной? Так вот запросто взяли и выдернули меня из моего мира, из моей жизни, затащили в какой-то этнографический парк, понавешали на уши мне лапши, ужасы всякие, смерть, разрушение… и при этом на ваших глазах меня едва не прикончил деревянный пес. Побойтесь Бога! Сидите тут вокруг и обсуждаете меня, словно меня здесь и нет. Но я здесь, если вы еще не догадались. Здесь, в вашем хваленом заколдованном мире. И если я, как предполагается, чем-то могу вам помочь, что ж, хорошо… но тогда уж, ради Христа, прекратите обращаться со мной как с малым ребенком, который в силу своей неразвитости не способен понять, что происходит. Я все это создал! — он запнулся.
— Я создал вас… — повторил он неуверенно.
Воцарилась тишина. Флейта с Барабаном навострили уши. Наконец, Варбутт нарушил молчание.
— Итак, — тон его оставался таким же мягким, — у него все-таки есть язык. Меня это радует. — Проницательные глаза старика поймали взгляд Ривена. — Если мы оскорбили тебя, то я искренне прошу нас простить. Боюсь, мы здесь, в Рориме Раларта, не привыкли к особым церемониям. Я вижу, что ты настоящий мужчина, пусть ты и не из Мингниша. Совет наш открыт для тебя; наш дом — твой дом.
Ривен молча кивнул — в знак согласия или благодарности.
— Но слова твои лишний раз подтвердили то, что Байклин с Мертахом уже говорили нам.
— И что же такого они говорили? — огрызнулся Ривен, так и не успокоившись до конца. Варбутт повел головой в сторону Байклина. Тот осушил свою кружку и промолвил с кривой усмешкой:
— Я опять буду сейчас говорить о тебе, словно тебя здесь нет, — после чего отвернулся от Ривена и начал, уставившись в пол и вертя в руках пустую кружку:
— Как мы все уже знаем, Ривен — Сказитель. В своем мире он пишет истории, им придуманные, на бумаге, чтобы люди потом могли их прочесть. В его мире так много людей, что там невозможно ходить по свету, как это делают наши Сказители, и рассказывать людям истории в обмен на еду или ночлег, или чтобы снискать благосклонность властителя. Он пишет их на бумаге, и уже так, на бумаге, они расходятся по свету, — ибо в том мире бумага дешевая и ее много, — так люди их и узнают, а он сам сидит дома и сочиняет истории.
Тут Байклин поднял голову и поглядел на отца.
— Мы с Мертахом прочли два тома его историй, и все они оказались про Мингниш. Он все описал так, как есть: Горы и Долы, море и города. Он знает про Снежных Исполинов и гриффешей, про стражей и мирканов. И про нас тоже знает. Мы все есть там, в его книгах. Там рассказано про то, как Мертах меняет свой облик, и про ратагановы пьяные дебоши… — Услышав это, гигант засмеялся.
— Но Ривен, хотя и писал про Мингниш, сам здесь не был ни разу. Все эти истории родились у него в голове. — Байклин вновь посерьезнел и покачал головой. — Но есть и еще кое-что. Мы все уже знаем, когда и как открылась та первая Дверь; и как это связано с известным событием из жизни Сказителя. И мы также знаем, что после этого стало с Мингнишем — холод и хищные горные твари. А теперь на минутку задумайтесь вот над чем. Была оттепель. Снег начал таять. Когда, Ратаган?
Бородатый гигант наморщил лоб.
— За два дня до того, как мы встретились в горах к югу от Скаралла. И растаял он как-то слишком уж быстро. Неестественно быстро. Так же, как и появился, — буквально за день.
