Я не могла устоять и взглянула на него, он стоял так близко. При свете дня он казался старше: солнце обнаружило у него на лице морщины, которые огонь камина прежде от меня сокрыл; однако чарующее обаяние, исходившее от него, ничуть не изменилось и не уменьшилось. Похоже даже было, что плечи его слегка сгибаются под влиянием времени, и внешне это словно придавало ему мудрости. Глаза его, посаженные над острым носом, казалось, вот-вот рассмеются. Я вынуждена была задать вопрос:

— Вы бард, господин?

Тут он и впрямь рассмеялся. Смех его был подобен птичьему пению.

— Какое прелестное предположение! Нет, госпожа, я не бард, а просто купец, слишком много о себе мнящий. Мне было велено найти хорошую верховую лошадь, что сгодилась бы для женщины, и я думаю, ваша кобылка подходит как нельзя лучше.

Завороженная опасной музыкой его голоса, я едва понимала, о чем он говорит.

— Я рада, что вы нашли то, что искали. Я… я ведь так и не поблагодарила вас за вчерашний вечер, — выговорила я. — Боюсь, что я покинула вас не слишком вежливо. Надеюсь, вы меня простите. Я была такой уставшей…

— Скорее это мне следует просить у вас прощения, госпожа: мне ведь даже неизвестно, как вас зовут. Могу ли я узнать ваше имя?

— Я Ланен, дочь Хадрона, — ответила я. Это было мое былое имя, но в замешательстве я совсем позабыла, что взяла себе новое. — А вас?

— Боре Триссенский, — ответил он. — Я скромный торговец, из большой купеческой гильдии в Восточном горном королевстве. Скажите, Ланен, дочь Хадрона, а тот юноша, который только что нас покинул, — он ведь наверняка не единственный ваш провожатый? Кто же вас сопровождает?

— Управляющий моего отца, Джемет из Аринока. Он должен вернуться с минуты на минуту.

— Хотел бы я с ним познакомиться, — сказал Боре, и мне показалось, что он и впрямь очень этого желает. Он опять улыбнулся мне. — А вы бывали раньше в Илларе, Ланен?

— Нет, — сказала я и, сама не зная зачем, добавила: — Я раньше никогда не покидала дома.

— А, так, значит, поэтому вы смотрите на все такими широко распахнутыми серыми глазами! Я мог бы с большим удовольствием показать вам ярмарку, — сказал Боре.

Меня так и тянуло согласиться, но я страшно устала и проголодалась. Впрочем, я бы все равно приняла его предложение, но тут заметила, что к нам приближается Джеми, и помахала ему рукой. Увидев это, Боре быстро забрал свою кобылку.

— После полудня я буду прогуливаться по ярмарке, может статься, мы встретимся, — сказал он негромко. Он произнес это так, что простая прогулка по ярмарке показалась мне на диво желанной.

Тут подошел Джеми и осведомился, согласна ли я перекусить. Когда я вновь обернулась, Борса уже не было.

Некоторое время мы с Джеми шли молча, направляясь назад в «Белую Лошадь». Когда я покосилась на Джеми, то увидела, что и он косится на меня краем глаза. Мы рассмеялись, и волнующее чувство страха, какое внушал мне Боре, улетучилось.

— Ну что, девочка моя? Я ведь его совсем не разглядел. Почему он убежал, и отчего ты вся покраснела, когда я на тебя посмотрел? — спросил Джеми с улыбкой.

— Его зовут Боре Триссенский. Он остановился в «Белой Лошади», кажется, мне Уже не избежать его присутствия и все время теперь придется краснеть.

Джеми снова улыбнулся, хотя и выглядел озадаченным.

— Это на тебя не похоже, Ланен. Чтобы ты краснела при виде мужчины? Я думал, ты уже давно избавилась от подобного.

— Избавиться-то избавилась, — сказала я. — А слышал ли ты его голос?

— Чуть-чуть. Мне показалось, голос у него слегка высоковат для мужчины.

Ах, Джеми, как ты можешь такое говорить? Да это лучший голос на свете! Никогда еще я не слышала подобной музыки, даже у того барда, что останавливался в Хадронстеде много лет назад, голос не был столь прекрасным.

Джеми ничего не ответил на это, однако решил переменить тему и заговорил о выручке, которую мы получили от продажи лошадей. Лишь после того, как мы пообедали и я пропустила кружечку пива, он вновь вернулся к начатому разговору.

— Итак, Ланен, где же ты повстречала этого Борса Триссенского?

— Он вчера присел за мой стол после того, как ты ушел, — при этом воспоминании я вся затрепетала. — Я никогда и представить себе не могла подобного мужчину. Каждый раз, когда я его вижу, у меня сердце начинает бешено стучать, а на лице выступает краска. Я ни при ком еще не краснела и не заикалась! Клянусь тебе, Джеми, когда он рядом, я чувствую себя полной дурой! Говорю тебе, он самый привлекательный из всех мужчин, которых я когда-либо встречала, а его голос, его улыбка…

— Что? — Джеми казался озадаченным, если не обеспокоенным.

— Так по-твоему, он красив?

Он не ответил на мой вопрос.

— Ланен, а ты могла бы сказать, что от него исходят чары?

— Именно так.

Голос Джеми посуровел:

— А теперь задумайся-ка о том, что ты сейчас сказала.

Я задумалась, но это ни к чему не привело.

— Что ты имеешь в виду?

Он негромко пробормотал пару проклятий и, мрачно нахмурившись, посмотрел на меня.

— Я вот думаю: не связать ли тебя и не притащить ли обратно в Хадронстед, где бы ты с год посидела, пока я не научу тебя уму-разуму.

В ответ я бросила на него дерзкий взгляд. Он вздохнул.

— Тебе ведь никто никогда не рассказывал про амулеты? Я-то уж точно не рассказывал, да готов поклясться, что и никто другой не посмел бы, — он переместился на стуле, чтобы быть со мной лицом к лицу. — Ланен, ты ведь знаешь о повелителях младших демонов, не так ли? О колдунах, заклинателях?

Я кивнула.

— Помимо того, что они ввязываются в разные опасные дела, они еще частенько занимаются продажей магических предметов, изготовленных с помощью младших демонов, чтобы потом через них осуществлять свои грязные колдовские замыслы. Наиболее распространены амулеты чар. Единственное их назначение — делать своего обладателя неотразимым в глазах противоположного пола, и тут они работают прекрасно; однако, по мнению представителей такого же пола, владелец амулета совершенно не меняется, — Джеми взял меня за руку. — Девочка моя, ты же знаешь, что я сам, как никто другой, хотел бы видеть тебя счастливой с любимым мужчиной. Но этот Боре (если только это его настоящее имя), я видел его лишь мельком, но могу сказать вполне определенно, что он не более красив, чем я, да и по возрасту он скорее приближается ко мне, нежели к тебе. Вот скажи-ка, если можешь: тебе не показалось, что от него исходит словно какое-то сияние?

— Да, показалось, — произнесла я.

И тут же мне представился его образ: вокруг него был ореол слабого света. Не помню, чтобы я в самом деле замечала что-то подобное, однако память сама услужливо нарисовала мне это.

И тут вдруг я пришла в бешенство. Вести себя в присутствии привлекательного мужчины как глупая девчонка было, конечно, неразумно, но это еще полбеды. А вот то, что я действовала не по своей воле, было уже слишком — от такого подлого обмана у меня закипела кровь в жилах.

А он еще так меня сразил. Проклятье!

Джеми допил пиво и встал.

— Ладно, девочка моя. Пошли.

От удивления гнев мой несколько приостыл. Обычно, когда я впадала в подобное состояние, он просто давал мне вволю покипятиться.

— Куда?

— На реку.

Я непонимающе уставилась на него.

— Или ты не хочешь узнать, когда отплывают баркасы в Корли? — спросил он.

Мой смех был для него неожиданностью.

— А я подумала было, что ты решил помочь мне разыскать Борса, чтобы разобраться с ним!

С блеском в глазах Джеми улыбнулся.

— Весьма своевременная мысль, спору нет, однако я думаю, он этого не стоит.

Я опять рассмеялась.

— Твоя правда. Стало быть, на реку!

Мы вышли из трактира и зашагали по улице, и путь наш то и дело сопровождался смехом.

Отыскать баркасы оказалось нетрудно. Мы так ничего и не услышали о кораблях, отплывающих из Корли, но от нескольких капитанов узнали, что так или иначе молва вряд ли докатится до наших северных земель — слишком уж далеко, — поэтому нам лучше отправиться прямиком в Корли и выяснить все там. Когда я спросила, возможно ли воспользоваться каким-нибудь баркасом, то выяснилось, что большинство из них перевозят не людей, а товары; но нам с Джеми все же удалось найти один баркас, который брал попутчиков до самой Корлийской гавани. Баркас назывался «Илсанская дева», а владельцем и капитаном его был юноша по имени Джосс. Он согласился взять меня на борт — однако, в отличие от большинства речных судов, которые намеревались оставаться здесь еще несколько дней, пока не кончится ярмарка, его баркас отплывал завтра на рассвете. По словам Джосса, плаванье должно было занять почти три недели, что меня очень порадовало: я доберусь до места вдвое быстрее, чем если бы мне пришлось путешествовать по суше. Я заплатила ему и пообещала быть у причала засветло.