От ежедневных проливных дождей Ануй вышел из берегов и залил луг. Реку переходим вплавь, перебрели залитый луг и въехали в Колбино. А на горе, откуда мы недавно спустились, появились вооруженные всадники. Начало быстро смеркаться. Как чоновцы переправлялись и где заняли позиции, мы не видели. Наш отряд занял позиции на седловине от Колбино до Острой сопки, на вершине которой был штаб. Чоновцы близко не подходили. Шла вялая перестрелка. Вдруг прошёл слух, что Колесников убит.* Началась неразбериха и паника, каждый что - то говорит. Шальная не могла убить! Тут что - то не то. Кричат, что стрелял кто - то из своих! Ищут какого - то Болотова. Несут Колесникова, действительно убит. Рядом с перекошенными лицами идут сыновья. Бурыкин говорит, что командование берёт на себя, но Ваньков скликает своих солонешенцев и через полчаса их отряд уходит. Уезжают и казаки. Остальные стали разбегаться по домам. С Бурыкиным осталось только человек шестьдесят.

Всё получилось не так как в песне о Стеньке Разине, а наоборот: "... рать его жива осталась, а убит лишь атаман". После полугода кошмарных дней закончил свой противоправительственный поход Ларион Васильевич Колесников, погибший второго июня 1922 года, за три дня до троицы. Его соратники, под прикрытием темноты, по одному и группами спустились с Колбинской горы. Многие, забежав на короткое время домой, к утру разъехались по своим заимкам и пашням. Некоторые, спрятав в лесу оружие, спустились домой и первые дни прятались на чердаках и в подпольях. В их числе был и я, со мной уходили по домам, Семён, да самый последний бедняк в селе Фома Сидоркин.

С рассветом чоновцы с разных сторон начали подниматься на Колбинское седло, вышли на сопку. На вершине нашли сотни стреляных гильз, да пару развалившихся сапог. Там же на склоне обнаружили убитого Колесникова.

*28.02.1922 года 1 - й эскадрон 4 - го особого назначения Алтайского кавдивизиона под командованием Николая Воронкова прибыл из Улалы в Солонешное - для усиления частей, действовавших против Кайгородова и Колесникова.

Раньше ещё мальчишкой Воронков жил в Солонешном, его родители нанимались здесь распиливать брёвна на плахи.

!7 мая 2 - й истребительный отряд в эскадроне, которым командовал Воронков, настиг Колесникова и навязал ему бой. Команда разведчиков во главе с Филиппом Вящевым, преградила путь повстанцам на Будачиху. Коммунары Николай Сустов, Игнат Кирьянов, Фирс Зарубин, Устин Казанцев, Никанор Бородкин в бою подобрались к вершине, на которой был командный пункт Колесникова. Он стоял и наблюдал в бинокль, потом вскочил на коня, в этот момент его убили.

За разгром банды Колесникова Николай Воронков был награждён орденом Красного знамени. Его орденская книжка хранится в Алтайском краеведческом музее. Сам он погиб под Сталинградом в 42 - м году.

В тот же день его привезли в Тележиху. Сыновья Колесникова ушли на заимку и в отряде Бурыкина не остались.

Дорого всем обошлось это вынужденное, но не продуманное восстание. Кровь и слёзы, осталось два десятка вдов, да больше трёх десятков сирот. Кто во всём этом виноват? Только не тёмный труженик мужик, а виноват тот, кто в двадцатом году на третьем съезде комсомола пятнадцатилетним подросткам обещал коммунизм. Не прозорливец он был, а слепец, он сам не имел представления о нём. Это плод шизофренического темперамента мечтателя, выскочки, совсем не знавшего психологии мужика. Дела давно минувших дней, казалось бы, и говорить теперь не стоит, но история не должна забываться и люди должны всё знать о прошлом. Не вооружённую опричину надо было посылать к мирным поселянам, а идти с добрым словом к ним, не себя считать там, на верху полноправным владыкой, а считать хозяином надо было народ, мужика кормильца, пагубная политика под корень подрубила экономику деревни, которая до сих пор не может подняться.

Чонари снова были расставлены по квартирам, хотелось надеяться, что в последний раз. В одних домах радость, в других слёзы. У многих не закончен сев, гужом идут в ревком узнать, можно ли ехать на пашню, нужен ли пропуск. Военное начальство орёт на председателя, ну да он последний день - вернулся прежний председатель. На дверях воззвание к разбежавшимся повстанцам, чтобы сдавали оружие, шли по домам и мирно работали, был издан манифест "о всепрощении грехов", поступило распоряжение от волревкома о регистрации вернувшихся, они идут один за другим на сборню, боязливо обращаются к Марусе: "Запиши меня, что я добровольно сдался" и уходят, как с исповеди в надежде дожить спокойно дома до старости. Глупые бараны! Не знают что через десять лет все будут взяты по линии НКВД, часть из них будет расстреляна, а остальных сошлют на дальний север. Ни кого не обойдёт карающий меч.

Дело прошлое, но так было - у нас с Марусей были старые счёты, она на меня злилась, решила она уходить с работы. В эти дни, я по какой - то надобности, пришёл в ревком, увидев меня, Маруся вытащила какой - то список и злорадно сказала:

- Вот в этот список, как добровольно сдавшегося я и запишу тебя.

Вот дура набитая! Ведь она знала, как я оказался там. После разгрома банды я пошел в штаб к Воронкову, рассказал его заместителю Черепухину о себе, он зачислил меня в эскадрон. Отец был болен, и ему надо было помочь с полевыми работами, но я остаться дома не мог.

Вскоре эскадрон начал преследовать остатки банды, которые ушли за Чилик в непроходимые леса. Уже в пути нам выдали по десять обойм с патронами. О расположении отрядов Бурыкина сведения имелись. Перед рассветом он пришёл в посёлок Елиново. Эскадрон Воронкова почти в это же время занял горы вокруг. В домах топились печи, коровы на пастбище ещё не выпускались. Людей не видно, но у оград много лошадей. В нижнем краю у паскотины стояли два вооруженных человека. На такой местности полностью окружить посёлок невозможно. Взвод из нашего эскадрона незаметно подобрался к воротам, и открыл стрельбу. Постовые были убиты. Из домов по одному и группами выскакивали повстанцы, запрыгивали в сёдла и мчались в лес. Бурыкин с Домной, тестем Фепеном и зятем Астаниным ускакали вместе. Убегая из Елиново, ни кто из них не сделал ни одного выстрела. Приготовленный для них завтрак, оказался кстати, надо отдать должное хозяйкам, кормили они нас от души. Отряд Бурыкина, нигде не задерживаясь, уходил на Верхний Бащелак. От селян они услышали, что к восставшим есть воззвание о добровольной сдаче, после чего им выдадут справку и свободным гражданином, где хочешь там и живи.

Нам проводники не требовались, и через два часа наш эскадрон двинулся вслед за отрядом. Перед бащелакским озером мы наткнулись на засаду. Два бойца были ранены и три лошади убиты. Убит был и мой рыжий жеребец. Он был ловкий под седлом, пуля попала прямо в лоб, он упал на колени и завалился набок, несколько раз простонал, как человек. Перестрелка с заслоном длилась более двух часов за это время повстанцы ушли за речку Белую. Преследовать их не стали. Наш эскадрон через перевал спустился в Верхний Бащелак. Тогда здесь жили в основном кержаки, каждый имел крепкое хозяйство, к нам относились недоброжелательно. Да и с чего бы относится хорошо, как только вошли в село, наше начальство сразу обязало обеспечить отряд лошадьми и распределить бойцов на ночлег. Нас четверых поставили на квартиру к Пономарёву, в 30х годах его репрессировали. Его жена Дарья Китовна, родом была из Тележихи и доводилась тётей Мише Белькову, который её почему - то люто ненавидел.

Около десяти утра мы уже выбрались на перевал к речке Белой. На самом хребте, не далеко от тропы, стояла старая избушка. Рядом паслись две коровы с телятами да бурая кобыла. Жил там старик Сергей Захаров со своей старухой и двумя дочерьми. Этот дед нашим начальством был заподозрен в связях с Бурыкиным. Уходя, погнали с собой пешим и деда. Никакая связь с бандитами ему, наверняка, и не снилась. На него жалко было смотреть, худющий, кожа да кости, всклоченная седая голова. На нём болтался старый пониток, подпоясанный тканой опояской. Он ни с кем не попрощался, не спрашивал, за что и куда его гонят, обречённо. безропотно шёл по каменистой тропе. Поднявшись на следующий перевал, Черепурихин остановил его и зарубил шашкой. Ни за что, ни про что убили человека! Много лет ещё жители Бащелака вспоминали этот бандитский случай. Расправу видели также разведчики из отряда Бурыкина, они сидели в россыпях буквально в ста метрах от тропы. Это были Иван Дейкин и Анисим Косинцев, они сосчитали людей в эскадроне, о чём рассказывали сами после сдачи.