Войско разместилось по квартирам. Мокрые, грязные, вшивые, голодные и злые на весь свет и на себя. Все давно понимали, что победы не будет и приближается час расплаты. В этот раз штабом Колесников остановился в отцовском доме, где жила семья брата. Мужики его приход восприняли как ещё одну напасть, теперь даже на пашню без пропуска не выедешь, а это потери рабочего времени сев затянется, а может быть, и вовсе сорвётся. Кормить такую ораву накладно, а за ним придут чонари. Снова стрельба, тогда и с пропуском самому не захочется никуда выезжать. Ясно, что даже если Колесниковцы разбегутся, солдаты всё равно, ещё долго будут сидеть на крестьянской шее. Да провались ты в тартарары такая жизнь! По заведённому, изученному, порядку в концах деревни расставлялись посты. Спустился из "будачихинской бастилии" Бурыкин, за зиму отрастивший полуаршинную бороду.
- С такой бородищей ты похож на самого страшного разбойника, - рассмеялся Колесников, увидев своего соратника. - Дела наши, Ульянович, не корыстные, урон понесли крепкий, да и припасы на исходе, шли с боями, того и гляди следом придёт погоня. Давай сходим на сборню посмотрим на новое начальство, а уж от туда поедем по домам.
Председатель Иван Печёнкин сидел за столом, а напротив девчушка секретарь. Колесников приказал завтра раздать весь страховой фонд из магазеев, а овес отдать в отряд. Кроме этого проверим запасы зерна у коммунистов и всё заберём.
Рано утром его люди увозили последние пуды из магазеи, шарили по амбарам, забирали остатки зерна. В кооперативной лавке было около десяти центнеров муки для отоваривания молокосдатчиков, часть муки раздали, часть куда - то увезли. Лавка осталась открытой, кроме муки там были кое - какие скудные товары, как водится, их тоже растащили.
Разведка доложила, что в Солонешном нет ни каких отрядов, а Топольное занял эскадрон "Стеньки Разина", который в любой момент мог напасть. Колесников направил группу прикрытия в Колбино. Сермяжники ездили по селу, заезжали на квартиры к знакомым. У себя дома лежал больной Сергей Захарович Поспелов. Он был коммунистом, жил бедно, хата в одну комнату, две лошади да две коровы, зато семь голопузых ребятишек, только жрать, работать, ещё не выросли. Заехал к нему, под предлогом попроведывать кума и крестника Василий Хомутов, хозяин заторопил жену, что - нибудь собрать на стол и покормить гостя, а тот отказался и сказал, что Поспелова требует к себе Колесников. Больной накинул на себя армяк и Хомутов поехал сзади своего кума. Что у него было на уме, одному богу известно. В это время началась стрельба с нижнего края деревни подошли разинцы. На повороте к штабу Хомутов застрелил Поспелова ни за что, ни про что, повернул коня и ускакал. В этой перестрелке ещё перед деревней были убиты Фёдор Таскаев и Калистрат Огнёв - оба солонешенцы. Эскадрон в рассыпном строю, дорогой и гривой от четвёртого ключа наступал по селу, с горки выше сборни застучал "максим", разинцы установили его под прикрытием листвяга. Сам Колесников с группой в пять человек уходить не торопился, расстояние между ними и наступающими было не более трёхсот метров. Он завернул на подоксёновскую горку и из "люиса" короткими очередями начал отстреливаться, разинцы отступили в низину за магазин. Колесниковцы уходили за село и занимали Мохнатую сопку за Михайловским ключом, разинцы расположились по гриве за Шадриной пасекой. Бой продолжался несколько часов. Жители сидели в подпольях. Печёнкин сидит в ревкоме ни жив, ни мёртв, командир эскадрона назвал его бандитским старостой и грозился перебить всех жителей, деревню сжечь, а председателя повесить. После нескольких часов перестрелки Колесниковцы с боем начали просачиваться в село, чувствовались, что они стали обстрелянными опытными вояками. Эскадрон начал отступать и снова "народная армия" заняла село. Я сидел дома и не высовывал носа. Сермяжников можно было встретить на любой заимке, в любом логу, вокруг деревни по полям на многие километры до границ смежных сёл, у них была разветвлённая сеть дозоров и наблюдателей. Они на рожон не лезли и врасплох напасть на себя не давали. Долгое время применяли метод засад. Рано по утрам повстанцы из деревни уходили вниз, занимали весь гребень от колбинского седла до острой сопки, часть бойцов укрывалась на подворье мараловода Огнёва. Эскадрон разинцев стоял в Топольном, их разведка выезжала на Колбино, почему - то не раньше девяти, вся дорога лугом хорошо просматривалась, когда разинцы доехали до посёлка их окружили и перебили. Потом Колесников перенёс свои засады и расположил от устья Мягонького, по увалу и горе до Глинки. К разинцам прибыла небольшая группа чоновцев. Они прямой пешеходной дорожкой спустились к четвёртому ключу и вэтот раз их окружили и в скоротечной схватке перебили, среди повстанцев потерь не было. За полтора месяца стоянки отряда в селе, почти ежедневно в разных местах были стычки. Народ стонал, сев был сорван. У мужиков позабирали последних добрых лошадей, а в обмен оставили заморённых, ходили жаловаться к самому, сказал, чтоб с такими пустяками к нему не совались. Он вызвал председателя сельревкома Печёнкина, подал ему список и приказал, всем отмеченным там, женщинам посеять указанное количество, уж как вы это сделаете, я не знаю. Пришли к нему Малахов с Медведевым с просьбой отпустить их ребят хотя бы на пару дней, чтобы помогли посеять, время уходит, пары пересыхают. Колесников ответил, что отпустить их может, но тогда отцы пусть берут винтовки и едут вместо сыновей воевать, но имейте в виду, что их кумыны схватят и головы поотрубают. Вон Фепен - то не моложе вас, да с самого начала воюет с грабителями и вам бы тоже не надо отсиживаться. Ушли просители подавленные.
У хозяек с постояльцами постоянная брань. Они приходят всегда мокрыми, вывалянными в грязи, так как идут частые дожди, от них пахнет, как от козлов. И заставляют всю грязную одежду стирать. Петрушиха орала на своего, уже пожилого постояльца:
- Тоже мне народный защитник, езжай домой к старухе, да полезай на печь.
Колесников принял колчаковское решение, забрать в свой отряд всю молодежь от семнадцати лет, не считаясь ни с какими протестами. Он созвал к себе в штаб около двух десятков и сказал, что всех их зачисляет в отряд, оружие получите потом, а пока идите, седлайте лошадей и подъезжайте к штабу. Если у кого нет лошади, то идите к председателю и скажите, что я велел взять дежурную, захватите дня на два продуктов. Посыпались материнские проклятия на его голову.
Мой отец был на дворе, когда в тесовые ворота раздался стук, и исполнитель крикнула, чтобы я немедленно шел в штаб, требует сам. Мать заплакала, зашёл в комнату отец, долго советовались, решили, что надо идти, убежать всё равно не удастся, из села не выскользнуть, кругом посты. В улицах непролазная грязь. К штабу прошёл огородами, в ограду лезу через забор, хозяйские собаки хватают за ноги. В голове роем вертятся разные мысли, зачем зовёт? Не прознал ли о моём осведомительстве? Тогда конец. Может быть из - за того, что я описывал его имущество, это тоже не сулит ни чего хорошего. Вхожу на кухню. Колесников в безрукавой стёганке, черных брюках вышел из комнаты.
- Здравствуйте Ларион Васильевич, - начал метельшить я, - вы за мной посылали исполнителя, наверное, зачем - то нужен. Я тут без вас сделал опись имущества, так меня волревком посылал. Колесников поморщился и жестом руки остановил.
- Тебе сколько лет?
- Так девятнадцатый идёт.
- Всю молодёжь я забираю в отряд, хотя ты и не нашей веры, иди заседлывай коня и подъезжай, не жди больше посыльных.
Итак, двадцатого мая 22 года я оказался в отряде мятежников. Дома переполох, горькие слезы всей семьи, но больше всех забот отцу. Я был потрясён, у меня не укладывалось в голове, как это я коммунист и вдруг становлюсь соучастником мятежников. Кололась голова от разных дум, но выхода не находил. А что если сама судьба уготовила мне такое испытание. Ведь говорили же в штабе чон, что, может быть, совершишь какой - нибудь подвиг. Когда подъехал к штабу, то там под охраной уже стояли трое коммунистов - Тоболов, Быков и захваченный командир взвода разинцев, меня присоединили к ним. И всех, как арестованных, повели вслед за отрядом. Доехали до устья четвёртого ключа, завернули в пасеку Петра Косинцева, нам предложили спешится. Мы стояли у креста на могиле суховцев, каждый думал, что и нас зароют здесь же. Охрана сидела на лошадях с ружьями поперёк сёдел. Держали так часа два или больше, потом приказали садиться на лошадей и ехать дальше вслед за отрядом. Позднее сдавшиеся колесниковцы рассказали мне, что нас не расстреляли из - за боязни мести их семьям.
