Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Так что я расстегнул ширинку и помочился на мертвого мальчика. Он лишь снова заблеял. Остальные парни нервно захихикали, но Люк довольно ухмыльнулся:

— Круто, Дэви, очень круто, мой мальчик. Реально круто.

С этого момента Люк взял себе роль умудренного старшего брата. Он положил мне руку на плечи, отвел в сторону от остальных и проговорил:

— Ты мне нравишься. Кажется, у тебя есть в котелке что-то такое особенное.

Он постучал мне костяшками по голове, и больно, но я не поморщился и не отодвинулся.

Затем он отвел меня обратно к остальным и произнес:

— Думаю, надо взять Дэвида, вот этого парня, в нашу банду.

После чего мы все расселись на полянке, окружив мертвого мальчика, будто и он тоже был членом нашей компании. Люк вытащил из форта старый портфель, а из него — чрезвычайно помятые журналы с обнаженными моделями, и мы принялись передавать их по кругу, разглядывая картинки. Наш предводитель даже не забыл с большой показухой продемонстрировать один из разворотов мертвому мальчику, чтобы он тоже насладился зрелищем. И это было весьма забавно.

Люк курил и передал по сигарете остальным. Я никогда не пробовал курить, так что мне стало плохо, но Люк научил меня, как задерживать дым в легких, а затем медленно выдыхать.

Я был ошеломлен, шокирован, когда на виду у всех он расстегнул ширинку и принялся мастурбировать. Остальные парни поступили так же, не забывая целиться в мертвого мальчика.

Люк глянул на меня.

— Ну же, присоединяйся к остальным джентльменам.

«Джентльмены» заржали как ослы.

Я не мог даже пошевелиться. По-настоящему желая стать таким, как они, я понял, что не смогу. Все, на что я мог теперь надеяться, — это сделать хорошую мину при плохой игре. Тогда, возможно, они бы не решили, что я девчонка, и, лишь немного потузив, отпустили восвояси.

Но у Люка были другие планы. Он снова положил руку мне на плечи. Этот жест казался почти дружелюбным, но если бы Люк вздумал сжать руку покрепче, он преспокойно сломал бы мне шею. И я ничего не смог бы поделать.

— Ну же, Дэвид, — произнес Люк. — Мне наплевать, есть ли у тебя вообще мужское достоинство, у тебя или вот у него, — он ткнул большим пальцем в мертвого мальчика, — но если ты хочешь присоединиться к нашей банде, если хочешь быть клевым, то должен соответствовать определенным стандартам.

Он раскрыл лезвие выкидного ножа прямо у меня перед лицом. Я подумал, что он мне нос отрежет; но Люк внезапным движением отхватил эту часть тела мертвому мальчику. Отрезанный нос ребенка подлетел в воздух. Весельчак поймал его и тут же отбросил в рефлекторном отвращении.

Мертвый мальчик захныкал. Лицо его представляло собой черную, сочащуюся слизью массу.

Затем Люк взял мою правую руку и резанул прямо по ней. Я вскрикнул и попытался зажать рану другой рукой.

— Нет, — произнес Люк. — Позволь ему слизать кровь. Ему нужно немного, время от времени, чтобы оставаться таким, как сейчас.

Тогда я закричал и заплакал, и хныкал ровно так, как Альберт в тот первый раз, но Люк держал меня крепко. Настала моя очередь дергаться, подобно пойманной на крючок рыбе, в то время как он протягивал мою разрезанную руку мертвому мальчику.

У меня не было сил смотреть, но что-то мягкое и влажное коснулось руки. Мне только и оставалось, что думать про себя о том, какую, ради Господа Бога, инфекцию я могу подхватить таким образом!

— Ну хорошо, Дэвид, — сказал наконец Люк. — Ты нормально держишься, но есть еще один тест. Ты должен провести всю ночь в форте с мертвым ребенком. Мы все это делали. Теперь твой черед.

Они даже не стали ждать ответа — просто затолкали меня, смеясь, обратно внутрь форта. Затем Люк снова сцапал мертвого мальчика под подбородок и спустил в его яму и коробку.

Остальные выбрались наружу. Прежде чем последовать за ними, Люк обернулся ко мне:

— Ты здесь должен пробыть до завтрашнего утра. Сам знаешь, что я с тобой сделаю, если окажешься девчонкой и зассышь.

Так что я провел остаток дня и вечер внутри форта, вместе с мертвым мальчиком, который безостановочно скребся внутри своей коробки. В форту уже было совершенно темно. Я не мог сказать, сколько прошло времени. Вообще не мог связно думать. Мне было интересно, ищет ли меня кто-ни-будь. Но я лежал очень тихо. Не хотел, чтобы меня нашли — и в особенности чтобы меня нашел мертвый мальчик. Мне было ясно, что он мог спокойно выбраться из своей коробки и ямы, если бы только захотел… А дальше — наверное, он разорвал бы мне горло и выпил кровь.

Рука болела ужасающе. Казалось, она распухла. Я был уверен, что она уже начала гнить. Воздух вокруг меня был густым и зловонным.

Но я оставался на месте, потому что боялся, и был слаб, и меня тошнило, но, что удивительно, еще и потому, что отчего-то где-то в глубине до сих пор чувствовал желание показать, как я крут; стать таким же клевым и сумасшедшим, как сам Люк Брэдли. Я знал, что слеплен не из того теста, но именно поэтому так хотел быть плохим. Чтобы никто больше никогда не побил меня. Чтобы, ненавидя отчима или своих учителей, я мог бы послать их катиться к черту, как это делал Люк.

Шли часы, а мертвый ребенок все кружил и кружил внутри картонной коробки, с шуршанием касаясь ее краев. Он издавал все тот же блеющий, кашляющий звук, как будто пытался говорить, но не мог, ибо у него не осталось языка. Некоторое время мне казалось, что я почти готов понять заложенный в этих звуках смысл, уловить некую последовательность. Затем он заверещал, как сверчок. И продолжал так долгие часы. Возможно, я даже заснул на какое-то время, провалился в некое подобие сновидения, где медленно тонул в зловонной жиже и где были тысячи вьющихся надо мной пятнистых ос, и у каждой из них было маленькое лицо Люка Брэдли. И все они повторяли: «Круто… очень круто…», пока их голоса не слились воедино и не превратились в жужжание, ставшее затем ветром в ветвях деревьев, а затем — ревом электропоезда Западно-Филадельфийской железной дороги, уносившегося к Филадельфии; мертвый мальчик и я сам болтались снаружи вагона, безумно раскачиваясь. Моя рука ударилась о придорожный столб, оторвалась, и из плеча принялась хлестать черная жижа, а осы облепили меня всем роем, понемногу съедая живьем…

По меньшей мере один раз, я уверен, мертвый мальчик все-таки выбрался из своей коробки и прикоснулся ко мне, очень нежно провел кончиками сухих, острых пальцев вниз по щеке. Он царапнул ее и отступил, унося, чтобы выпить, немножко крови и слез.

Но, что самое странное, я не боялся его тогда. Именно в тот миг мне удалось осознать, что у нас больше общего, чем различий. Мы оба боялись, оба страдали и вместе были затеряны во тьме.

Потом, каким-то чудом, наступило утро. Солнечный свет ослепил меня, когда Люк откинул покрывало из лоз со входа.

— Эгей. Ты был по-настоящему храбрым. Произвел на меня впечатление, Дэйви.

Я позволил ему вывести меня из форта, находя утешение в его приятельской манере, его игре в старшего брата.

Потрясение мое было слишком велико, чтобы я мог что-либо сказать.

— Ты прошел испытание. Ты один из нас, — произнес Люк. — Добро пожаловать в банду. Теперь осталась еще одна вещь, которую надо сделать. Не испытание. Ты уже прошел их все. Это просто кое-что, чем мы отметим наш праздник.

Его громилы снова собрались все вместе на поляне перед фортом.

У одного из них была с собой канистра с бензином.

Я стоял там, покачиваясь, едва не теряя сознание, неспособный сообразить, зачем бы им понадобился бензин.

Люк вытащил мертвого мальчика наружу.

Весельчак выплеснул горючее прямо на мертвого мальчика, который лишь слегка заблеял и замахал руками в воздухе.

Люк протянул мне зажигалку. Пощелкал ею, пока не появился огонь.

— Ну, вперед, — произнес он. — Это будет клево.

Нет, я не мог. Слишком испуган был, слишком больным себя ощущал. Вместо того чтобы сделать, как сказано, я упал на колени, затем на четвереньки, и меня начало рвать.

3
{"b":"139263","o":1}