...Мамай, спасаясь от мечей Урус-хана, достиг берега Черного моря. Город Кафа стоял на земле Большой Орды. Однако генуэзские купцы выкупили город еще у Узбек-хана, с той поры считали его своей факторией. Мамай пришел в Кафу не случайно. Слыхивал он, что Дмитрий вооружает пешую рать, так на пеших надо иметь пеших. Во франкских странах славилась генуэзская пехота. Вооружены пехотинцы длинными копьями и арбалетами, охотно нанимаются к правителям и королям. Мамай интересовался, сколько можно было бы нанять пехотинцев. Арабские купцы пугали Мамая правителем Самарканда Тимуром и сулили поддержку султана Махмуда, если Мамай двинется через Дербент на Тевриз дорогой Джанибек-хана, в обход Тимуровых владений. А Урус-хану арабские купцы в Сарае рассказывали, как в Кафе нанимал Мамай генуэзских пехотинцев, чтобы бить Ак-Орду.

Новопоставленный патриарх в Иерусалиме неугомонно сеял вражду между мусульманскими владыками.

...Тохтамыш шел к Тимуру с повинной, страшась Тимурова гнева.

— Урус-хана давит Мамай! Плывут к нему корабли с генуэзской пехотой! — так шептали арабские и греческие купцы Тимуру.

Тимур ласково встретил Тохтамыша и дал ему войско для нового похода на Сыгнак.

Сеча произошла на берегу Сырдарьи. И опять побили Тохтамыша.

Царевич Арапша опоздал на этот раз всего лишь на несколько часов. Сын Урус-хана, царевич Ток-таки, встретил тумен Арапши в степи. На каждого воина Арапши приходилось по три воина Ток-таки. Неравная битва, и погибнуть бы Арапше и его воинам, но зело хитер и искусен был Арапша в ратном деле.

Правое и левое крылья войска Ток-таки раскинулись полумесяцем, чтобы охватить в клешни всадников Арапши. Показать спину и бежать — это значило подставить себя под сабли и никогда не собрать рассеянный тумен.

Арапша сжал в кулак свои сотни, выстроил их в глубину до двадцати линий, а вширь в две сотни и кинул в горловину мешка. Крылья Ток-таки разомкнулись в надежде завязать горловину за спиной Арапши, но сомкнулись они в пустоте. Воины Арапши в тесном строю, стремя к стремени, ударили по главным силам Ток-таки, подрубили знамя царевича и умчались в степь. Ток-таки случайно остался жив. Под ним убили коня, конь закрыл его своим телом от копыт всадников Арапши.

...Сергий в Троицком монастыре получил известие, что Тимур, нацеливаясь пройти через Ак-Орду в обход Каспийскому морю и оттуда через Дербент во владения Махмуда, собирает войско для похода на Урус-хана. С другого конца кипчакских степей пришло известие, что Мамай нанял генуэзских пеших воинов.

Еще кипели схватки между разбросанными по степным просторам туменами Урус-хана и Мамая, а Дмитрий, настороженный известием Сергия, повелел собирать городовые полки в Переяславле и сводить туда дружины подручных князей.

Изгнав Урус-хана, не двинется ли Мамай на Русь?

Игнат Огородник тянул обозы с кормлением в Переяславль. Пешие полки сходились между Владимиром и Переяславлем. Князь Дмитрий поскакал в Коломну, дав наперед знать Олегу, чтобы был в Щуровской крепости. Из Москвы в Коломну выехал митрополит Алексей. В охотничьей избе под Коломной, в той самой, где в день свадьбы Дмитрия беседовали три великих князя, встречались тайно Олег и Дмитрий, а с ними и митрополит.

— Приспел час, брат! — молвил Дмитрий.

— Приспел! — согласился Олег и покосился на митрополита.

— Думал и я о том! — ответил Дмитрий на безмолвный вопрос Олега.— И ты, и я, мы смертны! То, что ведомо нам, должен знать и третий! Третьим быть митрополиту всея Руси! Убьют меня, кто оправдает тебя, брат, перед твоими детьми? Вот тебе судья!

Олег опустил глаза. Думал.

— Шли киличеев к Мамаю! Проси, чтобы не тронул твою землю!

У Олега в глазах сомнение.

— Меч поднимают, когда верят в победу! — продолжал Дмитрий и опустился на колено перед митрополитом. Митрополит протянул крест.

— Целую крест, что ни в деле, ни в мыслях не нанесу обиды моему брату, великому князю рязанскому Олегу, не потопчу земли его, не обижу ни его, ни его детей! Малую дочь свою, названную в честь святой Софии, когда возрастет, отдам за сына Олега княжича Федора. На том крест целую!

Дмитрий встал. Олег опустился на колено.

— В мыслях не имею зла брату моему Дмитрию, не трону его отчины, устою перед лестию его врагов, его враги — то и мои враги. Ныне беру на себя манить Орду на московские копья! Сыну моему накажу держаться крепко Москвы! В том и крест целую!

...Тимур сам повел войско на Урус-хана. Разбить Урус-хана — то ближняя цель, дальняя цель — обойти Каспийское море и выгнать Мамая из Сарая.

Куда быстрее примчалась на конских копытах весть к Мамаю, что Тимур вышел со всей своей силой против Урус-хана. Радоваться Мамаю, что его враг будет повержен чужими руками? Радоваться бы! Да вот вопрос, куда повернет правитель Самарканда после того, как низвергнет Урус-хана и сровняет с землей город Сыгнак?

Греческие купцы уверяли Мамая, что Тимур искусен в ратном деле, что он не выступил бы против Урус-хана, если бы не имел далекой цели. А цель его идти на Дербент северным берегом Каспийского моря, иначе не расспрашивал бы купцов о дорогах в степи от Сарая до Тевриза.

Некомат сурожанин и Иван Вельяминов в Сарае на свое повертывали: Урус-хан и Тимур схватятся насмерть, у Мамая руки развязаны идти на Русь. Овладев Русью, ее городами и сокровищами, Мамай оттуда, с северных пределов улуса Джучи, воцарится над Ак-Ордой и Самаркандом. К тому, кто одерживает победы, стекаются воины со всей земли. Орда давно не одерживала побед, коими славен был Бату-хан.

Мамай знал завет Чингисхана, что войско идет за вождем и одерживает победы, когда оно хочет идти туда же, куда ведет вождь. Не бросят воины свои кочевья и стойбища под угрозой прихода Тимура, поднятые в поход против своего желания, не вырвут победы своими мечами.

— Рано! — ответствовал Некомату и Ивану Вельяминову Мамай, призвал Арапшу и спросил:

— Кто победит: Урус-хан или Тимур?

— Урус-хан будет разбит! — ответил Арапша.

— Нет! — возразил Мамай.— Победим мы! Они оба к нам спиной, а мы к ним лицом! Но у нас есть спина — Русь! Отрази Русь мне со спины, а я соберу в поле оружие, которое уронят Урус-хан и Тимур!

— Сколько ты даешь мне нукеров? — загорелся Арапша.

— Выбирай! Идти тебе на Русь с громом, упреждая о своем ходе, или, крадучись, ворваться и жечь ее города?

— Крадучись! — ответил Арапша.

Во Владимир прискакал гонец от Олега рязанского. Олег сообщал, что через Засурье на Новгород Нижний накапливается Орда, Мамаевы послы советуют Олегу ударить на Москву через Коломну, а Михаилу тверскому — на Переяславль. Дмитрий, получив это известие, передвинул войска на реку Пьяну к большому Перевозу, к бродам, которыми приходила Орда из Засурья. Суздалец выдвинул свою дружину на окраинный городок Курмыш при впадении Суры в Волгу. Обычно ордынцы шли по речке Юла на реку Воронеж, с Воронежа на Дон, с Дона поднимались по Хопру и Медведице в Засурье и оттуда шли на Перевоз.

Передовые посты сакмагонов стояли на лесных горках над Юлой. Там сторожа за рязанцами, по на этот раз Дмитрий выбросил к Юле и свои разъезды. По реке Воронеж следили за степными дорогами рязанцы. По Волге пошли в Орду купеческие лодии, дабы вовремя повернуть и сообщить, не движется ли Орда вдоль великой реки.

Последние известия о движении Мамая приходили из заяицких степей. Мамай, вытеснив Урус-хана из Сарая-Берке, проводил его до Яика.

Отец Сильвестр и ордынские христиане сидели в Сарае, в войске Мамая то ж были люди отца Сильвестра, но они молчали, никто из них не сообщал о намерениях Мамая.

О том, как и куда идти царевичу Арапше, Мамай на военном совете не обсуждал.

Арапша взял семь тысяч отборных всадников, о трех конях каждого, и умчался в степь. Мамай двинул свои тумены обратно в Сарай. Арапша двинулся исхоженными дорогами на булгарскую землю. Не доходя до Казани, резко повернул к Волге, в одну ночь перевезся, и его семь тысяч всадников утонули в бездонных мордовских лесах. Мордовские князья сообщили Арапше, что вся русская рать стоит на Перевозе через Пьяну, стан велик и сила большая. Арапша затаился в лесу. Лицом к лицу встречаться с Русью он не собирался, искал лазейки, где проскользнуть мимо главных сил Дмитрия. К Перевозу на Пьяне выслал разъезды, мордовские князья послали своих лазутчиков.