— Бухарест — город как город, и многие румыны говорят по-французски.

— Миссия действительно очень деликатная, — прокомментировал Коплан с помрачневшим лицом.

— Именно поэтому я и поручаю ее вам, — подвел итог разговора Старик.

Коплан некоторое время размышлял, потом спросил:

— Я могу сказать об этом решении Сильвии?

— Да, конечно. Впрочем, она в разговоре недвусмысленно дала понять, что дальнейшую информацию сообщит только после того, как мы свяжем себя обязательством.

— В таком случае, она будет удовлетворена.

— Постойте, это еще не все. Постарайтесь вытянуть из нее максимум.

— То есть?

— Учитывая, что ваши отношения выходят за чисто профессиональные рамки, постарайтесь узнать у нее то, чем ей, быть может, не было поручено с вами делиться.

— Я попытаюсь, но в результатах не уверен. Она работает профессионально и никогда не теряет головы. Ее кокетливость и легкомыслие — это лишь маска, поверьте мне.

— Поймите меня, Коплан. Я не думаю, что ей многое известно, но нам было бы полезно знать, каким образом и почему восточный агент, сделавший это предложение, вышел на Австрию. Вы понимаете меня? Даже если операция провалится, это поможет нам выйти на таинственное лицо, ходатайствующее о нашем вмешательстве.

— Буду приятно удивлен, если Сильвия пойдет на это. Вы помните ее замечание о личной безопасности людей, замешанных в этом деле?

Старик кивнул, затем с упреком сказал:

— Если вы заранее так настроены, то, конечно... Однако иногда женщины бывают непоследовательны, особенно с такими обольстителями, как вы. Кто знает?..

Коплан пожал плечами.

— И все-таки парадоксально, что вы поручаете эту миссию мне, — не унимался он. — Министерство иностранных дел справилось бы с этим лучше. Наши отношения с Румынией никогда не были столь хорошими, как теперь.

Старик поморщился.

— В Румынии очень сложная обстановка, Коплан... Ведь известно, что из всех стран — сателлитов СССР Румыния первая проявила неповиновение. Беря пример с Югославии, Румыния заявила о своем твердом намерении проводить национальную политику, не выходя в то же время за рамки стран, контролируемых Москвой. Кремль отреагировал на позицию Румынии ужесточением полицейского контроля... Я говорю не о румынской полиции, а о русской политической полиции. Картина такова: антисоветские демонстрации прошли в Польше и Чехословакии, но не в Румынии, где советский партаппарат проводит жесткую линию. Общественность прекрасно осознает, что творится в стране, но никто не осмеливается выступать против. Я убежден, что Кельберга прокололи советские разведслужбы.

— Меня это не особенно утешает.

— Я не собираюсь подслащивать вам пилюлю, так как прекрасно отдаю себе отчет в том, какой вы подвергаетесь опасности. В случае крайней необходимости вы сможете обратиться к агенту ZB-11.

Получив официальный ответ СВДКР, Сильвия передала оставшуюся информацию, доверенную ей директором австрийских секретных служб.

— Если хочешь, ты можешь кое-что записать, — предложила она Коплану.

Франсис взял блокнот и шариковую ручку, чтобы не вызвать подозрений собеседницы о наличии в квартире записывающих устройств.

Сильвия начала диктовать:

— Французский агент СВДКР должен появиться вечером в четверг, ровно в двадцать два часа, в бухарестском баре отеля. «Лидо», на бульваре Магеру. Он должен держать в руке газету «Юманите» так, чтобы был виден заголовок. Подойдя к стойке бара, он закажет пиво. Через четверть часа выйдет из бара и отправится в ночной клуб «Мелоди-бар», расположенный на другой стороне бульвара, через дорогу. Он пробудет в клубе ровно час и после этого отправится в агентство Эр Франс, расположенное на бульваре Бэльческу, являющемся продолжением бульвара Магеру... Именно там с агентом СВДКР вступит в контакт эмиссар секретного агента, сделавшего нам предложение в отношении освобождения Кельберга. Паролем будет закодированное имя тайного агента: Алмаз.

Коплан спросил:

— Каково настоящее имя Алмаза?

— Этого я не знаю, и мой шеф уверял меня в том, что тоже не знает его.

— Что дальше?

— Это все... Продолжение истории — на месте.

— Маловато, — разочарованно констатировал Франсис.

— Для начала достаточно.

— Начала чего? Конца? — бросил Коплан с раздражением.

Он встал, швырнул блокнот, закурил «Житану» и с мрачным видом стал ходить по комнате как маятник.

— Послушай, Сильвия. Вся эта история притянута за уши. Прозвище Алмаз заставляет меня думать, что речь идет о русском. Мне известно, что румынская полиция находится в тисках русской политической полиции... Твоему шефу не приходила в голову мысль о ловушке? Красивое лицо Сильвии было серьезно.

— Да, — сказала она. — Клаус думал об этом, и я тоже. Но мы пришли к выводу, что это не так.

— Потому что вам хотелось хэппи-энда?

— Один человек в Вене знает Алмаза, — добавила она. — Но это лицо для нас недосягаемо. Алмаз настаивал на сохранении своего инкогнито при любых обстоятельствах... Конечно, нельзя полностью исключить риск, я согласна. Но это еще не основание отвергать предложение. Однако последнее слово не за мной.

Коплану надоело говорить обиняками. Он прямо спросил Сильвию:

— Почему Алмаз хочет помочь Франции в освобождении Людвига Кельберга из румынской военной тюрьмы?

— Не знаю.

— Все дело в этом, — заключил Франсис.

— То же самое я говорила Клаусу. Он сказал мне, что Алмаз симпатизирует Кельбергу... Не забывай, что он рискует своей шкурой.

— Если только не выполняет особого задания... Сильвия молчала. Коплан снова спросил:

— Это все, что ты хотела сказать?

— Все.

— Представь, что эту миссию поручили мне. Ты бы ничего не хотела добавить в таком случае, чтобы помочь мне?

— Самая красивая девушка не может дать больше, чем имеет, Франсис.

Неожиданно она сказала:

— Похоже, что Алмаз связан в Бухаресте с подпольной организацией румынских патриотов.

— Непонятно, почему румынским патриотам не терпится освободить немецкого шпиона, работающего на Францию?

— Дело в том, что Кельберга арестовали одновременно с одним из руководителей этой подпольной организации. Патриоты в первую очередь хотят вырвать из когтей сигуранцы своего лидера. Для этого им нужен компетентный человек из-за рубежа... Они разработали план, но осуществить его можно только при помощи специалиста, имеющего опыт в диверсионных операциях.

— Почему ты мне не сказала всего этого сразу?

— Это не входило в мою миссию. Ты получишь полную информацию в Бухаресте, конечно, если ты туда отправишься.

— Продолжай, прошу тебя.

— На этот раз все, клянусь.

— Ладно, пусть директор решает, — вздохнул Коплан.

Чтобы рассеять тучи, затянувшие в результате этого напряженного разговора небо их беззаботного уик-энда, они решили прогуляться по Монмартру.

С наступлением ночи они вернулись на улицу Рэнуар и с молчаливого согласия забыли о своих профессиональных проблемах, чтобы сполна насладиться друг другом.

В перерывах Коплан не выпускал из вида своей цели, однако все вопросы, которые задал он своей очаровательной подруге, остались без ответа. Сильвия вскоре сама вернулась к этой теме, спросив Франсиса:

— Если эту миссию в Бухаресте поручат тебе, не мог бы ты на обратном пути сделать небольшой крюк и заехать в Вену?

— Зачем?

— Чтобы успокоить меня. Он рассмеялся:

— Плутовка! Ты хочешь таким образом узнать, что ваши секретные соглашения с таинственным Алмазом имеют благоприятное для Австрии развитие?

Она с виноватым видом опустила голову и прошептала:

— Тебе известна эта мысль Анатоля Франса: «Женщина откровенна, если она не лжет без причины»?

— Тебе это очень подходит.

— Есть другая цитата, которая мне тоже подходит. Я вычитала ее в журнале «Эль», на который подписываюсь, чтобы поддерживать свой французский: «Тело женщины питается ласками, как пчела цветами».