— Так в чём проблемы? — продолжил разговор Геннадий.

Андрей не спешил с ответом, курил, опустив взгляд. Раздавил в пепельнице окурок, глянул Геннадию в глаза. Снова невесело усмехнулся.

— В самом малом… Замели нашего курьера, которому ты недавно кейс в самолёт пронеёс.

Геннадий тоже помолчал.

— Этого стоило ожидать. Доверить алкашу такой груз…

— Ты знал, что в кейсе?

— Посмотрел.

— По какому праву?

— По праву летчика. А если бы там был и взрыватель?

— Ну и что?

— А то… Там мои товарищи. Хватит вам одного «Руслана».

— Ты, парень, что-то зарываться стал. Забыл?..

И снова их диалог прервала Рената.

— Вы так мило беседуете, что не похожи на малознакомых, — сказала она многозначительно.

— Оказалось, мы в одной дивизии служили, — соврал Андрей. — Да и солдат с солдатом всегда общий язык найдут.

— Приятного аппетита, — пожелала Рената. — Шашлык из тайменя будет минут через двадцать.

— Спасибо. — Андрей взял инициативу в свои руки и стал разливать в рюмки водку.

— Так что я забыл? — напомнил Геннадий.

— Не спеши на тот свет, там кабака нет, — скаламбурил Андрей. — Давай вначале лучше выпьем, потом поговорим.

«Спаситель» в открытую предупредил, что ожидает Геннадия. Значит, уверен в своем превосходстве, и, значит, он здесь не один. А убить и в ресторане для них не проблема — где-то поблизости стоит машина, на которой скроются. Но в ресторане, знал Геннадий, дежурят и работники милиции, и агенты ФСБ. Не хуже его осведомлен об этом и Андрей. И все-таки ухо надо держать востро, как-то перезарядить «Макаров»… Но как?.. Пойти в туалет? Догадается. Да и за это время подсыплет какую-нибудь гадость в закуску или выпивку…

— Что ж, можно и выпить. Как-никак я твой должник. Жаль, что после Самары мы больше через посредников общались.

Последние слова будто вызвали у Андрея зубную боль. Он скривился и одним глотком осушил рюмку. Рывком вытер ладонью губы, зло уставился на лётчика.

Геннадий выдержал взгляд и спокойно выпил водку. Неторопливо стал закусывать.

— Похоже, мои посредники не очень тебе понравились? — неодобрительно спросил Андрей.

— Почему? Нормальные мужики, исключая нанайца.

— Тогда скажи, почему их замели легавые?

— А я-то здесь при чем?

Глаза Андрея наливались негодованием, на скулах выступили желваки.

— Вот и я думаю: «при чем». — Снова наполнил рюмки. Выпил, не приглашая Геннадия. — Не считай нас лохами. Самару ты не зря вспомнил: дал мне понять о провале нашей там организации. Да, кое-кого тебе удалось заложить, но ты забыл, в каком положении сам. Скольких на даче Курдюмова ты ухлопал? И думаешь, тебе поверят, что ты перед этим не трахал девочек? Или ты рассчитываешь все на «Патриотов отечества» свалить?

— Да какие вы патриоты? — вспылил и Геннадий. — Скажи, что вы полезного сделали для народа?

— А ты, значит, делаешь полезное, — поднял руку Андрей и щёлкнул пальцами, не то подчёркивая иронию своих слов, не то подавая кому-то знак.

— Я не бью себя в грудь кулаком…

Их спор прервал подошедший к столу парень лет восемнадцати невзрачного вида — худой, хлипкий, но с нагловатыми бледно-серыми глазами. Бесцеремонно опустился на стул и сказал торжествующе, обращаясь к Геннадию:

— Вот я и нашёл тебя, козёл! Ты когда долг отдашь?

Явно затевалась провокация. Вначале скандал, а потом пырнуть ножом или заточкой якобы в пьяной драке…

— И сколько же я тебе должен? — с улыбкой спросил Геннадий, подыгрывая плюгавчику и наблюдая, как поведет себя Андрей.

— Ты забыл? Пять косых. «Зелёных», — пояснил парень.

— Что ж, вот поужинаю, поедём ко мне, и я тебе отдам. Здесь у меня такой суммы нет.

Парень не ожидал такого оборота, бегло глянул на Андрея, облизал губы. Посуровел.

— Врёшь ты, сука. Хочешь улизнуть, как и в прошлый раз? Давай сейчас! — и попытался схватить ручонкой лётчика за грудки.

Геннадий был настороже и без усилий отбил руку, не выпуская из поля зрения главного противника, Андрея. А тот, делая вид, что безучастно относится к конфликту, положил руку на вилку. Столовый нож, оценил, видимо, менее опасное оружие. А вилка вроде и безобиднее в пьяной драке, но удар ею в шею или в сердце может оказаться смертельным…

Не зря подручный Дубосекова служил в разведке и не терял попусту время в охране босса, многому научился: заметил, что летун глаз с него не спускает и готов к отпору. Убрал руку с вилки, сказал с усмешкой и укором:

— Ну что ж ты малолеток обижаешь? — И внезапным молниеносным выпадом левой попытался нанести удар в лицо.

Геннадий едва успел уклониться, кулак лишь чиркнул по скуле. Лётчик вскочил и, отшвырнув парня, навалился на Андрея. Зажал его правую руку, в которой снова оказалась вилка, и локтем припечатал по затылку так, что Андрей угодил головой в тарелку с закуской. Это на секунду ошеломило его и дало возможность Геннадию захватить железным кольцом руки. Андрей тут же попытался вырваться, ударом головы назад отбросить лётчика. Не получилось, угодил лишь в плечо. В темпе оттолкнулся ногами от стола, опрокидывая его и сам валясь со стулом на пол, стараясь при этом подмять под себя противника.

Геннадию ничего не оставалось, как в падении расцепить руки и нанести удар ребром ладони по шее своего недавнего тренера, целясь в сонную артерию. Но Андрей, вобрав голову в плечи, защитил уязвимое место, и удар получился скользящий, неэффективный. Пришлось срочно менять позицию — откатиться и попытаться достать пистолет. Это в какой-то мере удалось. Но пока Геннадий передергивал затвор, загоняя патрон в патронник, плюгавчик уже нацелил в него «беретту». Грохнул выстрел. И Геннадий увидел, как парень, будто споткнувшись, падает лицом вниз. Непонятно откуда подскочили два милиционера, один к парню, второй к Андрею, наставив на них пистолеты.

— Лежать! Милиция. Руки за голову! — услышал Геннадий.

Дубосеков предполагал, по какому следу бросятся за ним ищейки, когда обнаружат, что в Петровске его нет и там он не появлялся. Ближайшее зарубежье — Украина и Белоруссия, а там прозрачные границы с Молдавией, с Польшей. Туда, на Запад, по всей логике, и должен устремиться преступник. А он, Дубосеков, избрал совсем иной путь. На Западе ему делать нечего. До Дальнего Востока — не близко, потребуется добираться на перекладных не менее недели, зато перекладные свои: не зря подбирал верных людей, подкупал разными способами летчиков военно-транспортной и транспортной авиации, которые доставят куда надо и не потребуют билета. Значит, и проверки никакой не будет… В аэропортах же и носа нельзя показывать…

До Самары Дубосекова довез друг на своих «Жигулях». Погода, правда, не благоприятствовала: весна в этом году выдалась капризная, затяжная, резкие оттепели сменялись внезапными снегопадами, метелями, и беглецы попали как раз в полосу ненастья, «Жигули» буквально разрывали своим корпусом сплошную снежную завесу. Возможно, такая непогода была и к лучшему — гаишники отсиживались в своих будках, и никто ни разу их не остановил.

Повезло Дубосекову и в Самаре: там застрял транспортный самолет, командир экипажа которого хорошо его знал. На другой день, как только погода улучшилась, Дубосекова без всяких происшествий доставили в Новосибирск. А здесь ему пришлось засесть у приятеля, тоже служившего в охране коммерческой фирмы.

Наконец-то весна прочно завладела своими правами: на всём Дальнем Востоке установились погожие тёплые дни; зазеленела трава, лопались на деревьях почки, с гор хлынули потоки талого снега, переполняя реки, разливаясь по низинам на много километров. Земля с высоты полета казалась разноцветным необъятным покрывалом с громадными серо-сизыми лоскутами и извилистыми рваными прорехами; в озерах и реках, наполненных мутной водой, гасли даже лучи солнца. Зато город Благовещенск, величаво раскинувшийся на берегу полноводного Амура, выглядел празднично, как на картинке: многоэтажные дома и частные домики, белые и красные, серые и зелёные с плоскими и конусообразными крышами были будто вымыты к любимым всем народом праздникам — Первомаю и Дню Победы.