Биктогиров глянул в сумку с водкой и удовлетворенно усмехнулся:

— Ничего, уговорим…

Пил он действительно много. И не пьянел. Только лицо наливалось кровью, и он становился агрессивнее. Жена, зная его характер, посоветовала сбавить темп, муж вспылил и велел ей убираться в другую комнату: «Не женское дело лезть с советами, когда разговаривают настоящие мужчины».

Колобок пил меньше, но пьянел заметнее, и когда был уже на хорошем «взводе», засобирался домой. Геннадий с радистом тоже встали из-за стола. Биктогиров пошел их провожать. На улице вдруг предложил:

— А не навестить ли нам ночных бабочек? Завтра полетов нет, сам бог велит повеселиться.

— Зря ты, — сказал с укоризной Колендо. — Менять такую милую жену на грязных путан? Брры-ы, — брезгливо помотал головой.

— Милая! — в сердцах повторил Биктогиров. — А знаешь, как она меня называет?.. Татарской мордой. Я этого ей никогда не прощу, буду трахаться со всеми подряд.

— Ну и СПИД или еще чего-нибудь подхватишь… Лучше и ты обзови ее русской мордой, — посоветовал Колобок. — Я ничего оскорбительного в этом слове не нахожу: морда — вполне литературное слово, и красавцами нас не назовёшь.

— Но я не татарин, а башкир.

— Тем более, значит, это тебя не касается. Иди, извинись перед женой, поблагодари от нашего имени ещё раз за гостеприимство, за вкусный ужин и ложись спать. У тебя новый член экипажа, завтра надо с ним работать.

Биктогиров закивал и полез обниматься к командиру отряда — его обида и злость улетучились.

Лётчики простились и разошлись по своим квартирам.

И вот он снова за штурвалом! Двигатели «Ан-24» весело поют, будто радуются вместе с ним свершившемуся! Прав поэт: «Человеку много ль надо…» Любимая работа, безмятежность, доверие! Да, только в небе он чувствует себя спокойно, отрешается от недавних кошмаров, забывает о том, что его ищут. Что же касается доверия, то после одного полета, в котором с Биктогировым случился конфуз — отравился некачественными продуктами, и второму пилоту пришлось взять управление на себя, посадить самолёт в сложных метеоусловиях, — к нему стали относиться с уважением даже те, кто поначалу принял его за чьего-то высокопоставленного сыночка. А командир экипажа теперь просто боготворил второго пилота.

С желудком у Биктогирова то ли после отравления, то ли от постоянного переедания — поесть и выпить он любил как заправский гурман, — творилось что-то невероятное. В полёте, на высоте, где воздух и так разрежен, он частенько производил такие громкие выхлопы, будто под ним разрывается граната, и зловонный запах мгновенно распространялся по кабине. Правда, за счёт хорошей вентиляции и улетучивался быстро. Поначалу Биктогиров шутил:

— Опять жена накормила чем-то взрывоопасным. Ты уж извини.

Геннадий подначивал:

— Это она специально, чтоб ты к чужим бабам не бегал.

А баб у Биктогирова было как у турецкого султана — чуть ли не в каждом городе, куда они летали и где останавливались хотя бы на одну ночь. Геннадия удивляла его сексуальная потребность и неразборчивость — по пьянке он готов был переспать с первой попавшейся шлюхой. Наутро плевался и матерился, окатывая себя струями нестерпимо горячей воды под душем, а потом основательно обтирался одеколоном.

— До сих пор запах ее чудится.

— Зачем же ты тащил её в номер?

— А хрен его знает. По принципу: «Всякую тварь…»

Особенно он любил летать в Комсомольск-на-Амуре и в Уссурийск. Там у него были «самые, самые… прекрасные вакханки», о которых он рассказывал с наслаждением, не упуская малейших подробностей.

В Уссурийске жила «морячка», жена моряка рыболовецкого сейнера, который по полгода не бывал дома. Геннадий видел ее — ничего особенного, кареглазая шатенка с простоватым моложавым лицом, еще сохранившим на щеках девчоночьи веснушки. Звали ее Рита. Работала продавцом в газетном киоске. «Чтобы не умереть со скуки», — нелестно отзывалась она о своей профессии.

Они ужинали втроём в ресторане. Рита поначалу со стеснением посматривала на Геннадия, а когда немного подвыпила, вдруг предложила ему:

— А хотите, я познакомлю вас со своей подругой? Изумительная женщина. Красавица.

— Тоже замужняя? — поинтересовался Геннадий.

— А вы что, осуждаете это или мужей боитесь? — с ехидцей спросила Рита.

— Зачем судить? Я тоже не безгрешен. Но когда представлю, что и моя жена будет блудить, отправив меня в командировку, желание обзаводиться семьей напрочь отпадает.

— Вы ещё не женаты? — удивилась Рита. — Вот не думала.

— Почему?

— Вы такой серьеёный, положительный… Как порядочный семьянин. Кстати, подруга тоже не замужем. Вернее, была замужем. За лётчиком. В прошлом году разбился…

Упоминание о гибели коллеги тут же высветило перед глазами картину падения «Руслана». Настроение испортилось. Это заметил Биктогиров и поспешил наполнить рюмки.

— За память о товарищах! — осушил он рюмку одним глотком.

Выпил и Геннадий.

— А подружка далеко живёт? — спросил Биктогиров.

— Нет. Позвоню, она минут через пятнадцать будет здесь.

— Не стоит, — без особой настойчивости возразил Геннадий, хотя двухмесячное одиночество опостылело ему и познакомиться с интересной девушкой давно хотелось.

— Может, ты неправильно ударение сделал? — подколол командир. — Не строй из себя невинную девочку. — И к Рите: — Иди, звони. Только чтоб побыстрее…

Валя, так звали молодую вдову (ей было не более двадцати пяти), пришла в ресторан минут через двадцать. Она действительно была красавицей: черноокая, смуглолицая, с утонченными чертами лица, подчеркивающими ее интеллигентность; стройная и робкая. В ней было все, что нравилось Геннадию в женщинах. Правда, после своей первой любви, Жени Астаховой, он стал больше ценить не красоту, а доброту и порядочность, но по-прежнему на дурнушек его не тянуло.

Он тоже, кажется, произвел на Валентину приятное впечатление. «У вас такие симпатичные усы, — сказала она между прочим. — Вы случайно не потомок Лермонтова?» — «Увы. Мои предки запорожцы», — пошутил Геннадий…

Во всяком случае, Валя охотно поддерживала с ним разговор и принимала его ухаживание. После ресторана Геннадий проводил молодую вдову до дома, а когда она, поблагодарив, стала прощаться, он спросил с веселой укоризной:

— И вы не пригласите на чашечку кофе?

Она помотала головой.

— Нет, запорожский казак. Не люблю мимолётных знакомств. Будете в нашем городе ещё, звоните. Пожелаете встретиться — не откажусь. Мне было приятно с вами…

Но в Уссурийск, как назло, командировок больше пока не выпадало. Сегодня они летели в Якутск. Выполняли коммерческий заказ на доставку японских компьютеров и ширпотреба. Для горожан. А для «патриотов» — и там, оказывается, они были — тоже везли ящик. Но не с компьютерами, в этом Геннадий был уверен. Такие «посылки» ему уже приходилось доставлять: из Комсомольска-на-Амуре в Хабаровск, из Хабаровска в Благовещенск. В ящиках под видом основного груза, вероятнее всего, пряталось золото, оружие и ещё какие-то контрабандные товары.

Как правило, в таких случаях с основным отправщиком груза находился еще один человек: выбрав удобный момент, когда поблизости никого не было, он называл пароль, и, получив ответ, указывал на ящик, который следовало передать на аэродроме назначения человеку с паролем.

За грузы полностью отвечал Геннадий. Биктогиров в его функции не вмешивался, всецело полагаясь на второго пилота. О контрабанде он вряд ли догадывался. Да и в отряде, похоже, никто с «патриотами» не связан, возможно, и ничего о них не слышал. Во всяком случае, с паролем к Геннадию никто не подходил, и если что случится, отвечать придётся ему одному. Но, как ни странно, таможенники чрезмерного внимания к их перевозкам не проявляли. Они будто сами охраняли таинственный груз и беспокоились за его благополучную доставку. После таких рейсов Геннадий звонил по оставленному Андреем телефону и сообщал о месте и времени выполнения задания. В своем блокноте он шифром фиксировал все нелегальные грузы на случай отчета перед главным хозяином. Кто он, пока установить не удавалось. Но дело у таинственного босса было поставлено на широкую ногу: куда бы самолет ни прилетал, Геннадия встречал «свой» человек. И несмотря на «голод» с топливом, для их экипажа всегда оно находилось. Даже на Сахалине и Камчатке, где из-за отсутствия керосина не летали даже военные самолеты, не выходили в море боевые корабли и подводные лодки.