— Я тоже не видел на Резванове никакого золота, — ответил Лимакин.

— Надо, Петя, к нему приглядеться.

— Попробуем. Ты с нами в райцентр поедешь?

Бирюков чуть поколебался:

— Нет, переночую еще одну ночку у родителей. Завтра на отцовской машине прикачу к началу рабочего дня.

С той поры, как Антон Бирюков стал начальником уголовного розыска, свободные вечера для него выдавались редко. Почти каждый день находилось что-то незавершенное, что-то срочное, и так далее, и тому подобное. На этот же раз в Березовке никакой спешки не было. Был просто теплый июльский вечер, который можно провести по своему усмотрению.

Конечно, Антон понимал, что остался в родном селе с намерением еще раз встретиться с Зорькиной. «Не могу же я уехать отсюда в пожарном порядке, даже не попрощавшись с Мариной». Мучила и мальчишеская выходка с загсом. «Надо же до такого додуматься! — ругал себя в душе Антон, расхаживая дома по кухне. — Вот, сердцеед-гангстер! Пришел, увидел, победил… Придется это дело спускать на тормозах».

Однако тормозить вовсе не хотелось, а каким образом завязать с постоянно отшучивающейся Зорькиной серьезный разговор, представлялось смутно. Привыкший логически отрабатывать служебные версии, Бирюков начал было мысленно проигрывать предполагаемые ситуации предстоящего объяснения, но сам над собою усмехнулся: «Бери, чудак, протокол и официально под запись с предупреждением об ответственности за дачу ложных показаний: любишь — не любишь? Если не любишь, почему?»…

Неожиданно во дворе послышался разговор. Полина Владимировна кому-то сказала: «Нет, милая, не уехал», — после паузы опять: «Не стесняйся, проходи в дом! Один он там скучает». По крыльцу быстро простучали каблучки, и, к удивлению Антона, в дверях появилась Зорькина.

— Добрый вечер, Антон Игнатьевич, — бойко проговорила она, но тут же смутилась. — Я к вам по служебному делу. Хочу обрадовать…

— Ваш приход для меня — уже радость, — улыбнулся Антон.

— Я серьезно.

— Что-то случилось?

— Тамара Тиунова жива.

— Да?! Значит, ваше колдовство сбывается?

Марина отбросила со лба прядку волос:

— Вы разве не верили, что я ужасная колдунья? — И сразу посерьезнела: — Сегодня, перед концом работы, мне вдруг позвонила экономист районного элеватора Верочка Барабанова, мы вместе учились на заочном, и стала дотошно расспрашивать, сильно ли милиция ищет Тамару. Я быстренько подлизалась к Вере. Оказывается, Тиунова вторые сутки живет у нее и очень боится, как бы не нагорело ей за такой таинственный трюк.

— Это не розыгрыш?

— Честное слово, нет.

— Ну, Марина!.. Если бы вы были моим помощником, я бы в потолок на работе поплевывал.

— Ой, мне не нравится, когда начальство в потолок плюет, — тотчас съязвила Зорькина.

Антон засмеялся:

— Как говорят близнецы Инюшкины, больше не буду. Почему Тамара оказалась у Барабановой?

— Подруги они, обе из Новосибирска. В одном доме там жили. Теперь на элеваторе Вера работает, в конторе.

— Она не сказала, долго Тамара у нее пробудет?

— Насколько поняла, Тамаре некуда деваться. Да и я Веру попросила, чтобы никуда не отпускала.

Антон глянул на часы — был десятый час вечера.

— Хотите сразу ехать в райцентр? — спросила Зорькина.

— Сегодня уже поздно. Поеду завтра с утра пораньше.

Марина улыбнулась:

— Ладно, я пошла. Желаю вам успеха.

— Можно, провожу?

— Проводите, если не лень.

— Ну, Марина, обижаете, — по-торчковски протянул Антон.

Перебрасываясь шутками, они вышли на пустынную, залитую вечерним солнцем деревенскую улицу. Тишину гаснувшего дня нарушал лишь удаляющийся гул высоко пролетевшего самолета, да у дома Инюшкиных, запустив в небо бумажного змея, покрикивали друг на друга неутомимые проказники «зеленые человечки».

— Пойдемте к озеру, — предложил Марине Антон.

— Пойдемте, — сразу согласилась она.

Через проулок медленно дошли до берега к поваленной старой березе и, словно сговорившись, сели на нее рядышком. Зорькина с улыбкой посмотрела на Антона,

— Расскажите что-нибудь детективное.

— Я детективов не читаю, — сказал он.

— Вы — не из книжек, из своей жизни.

— В жизни детективные истории не так интересны.

— Почему?

— Шелухи много.

— Мне любопытно, за что вас наградили орденом?

— Наган у мальчишки отобрал.

— В газете писали, что за задержание особо опасного преступника…

— Это для солидности, чтобы страшнее было. Если с наганом, значит — особо опасный. На самом деле молоденьким губошлепом тот преступничек был.

— А патроны в нагане были?

— Оставалось маленько.

— Губошлеп ведь мог вас застрелить…

— Кто бы ему это позволил? — Антон улыбнулся Марине. — Я не люблю о своей работе рассказывать. Поговорим лучше о чем-нибудь другом. А чтобы проще разговаривалось, предлагаю перейти на «ты». Согласны?..

— Разве не помните, что мы уже были «такими».

— Когда?

— Оказывается, вы полностью забыли наши встречи в Ярском…

Антон дотронулся до ее руки:

— Не надо, Марина, вспоминать то время. Давайте поговорим о сегодняшнем дне.

— Не было бы того времени, не наступил бы и сегодняшний день… — многозначительно сказала Зорькина. Глаза ее погрустнели, но она быстро совладала с собой и удивительно легко перешла на «ты»: — Неужели думаешь, что все исчезает бесследно?

— Нет, я так не думаю.

— Значит, у тебя тоже от тех встреч что-то осталось в памяти?

— Конечно.

— Ох, как быстро летит время… Это ж только подумать: десять лет промелькнуло!

Зорькина внезапно оглянулась.

— Боишься, не наблюдает ли за нами Паутова, чтобы не прозевать свадьбу? — шутливо спросил Антон.

— Пусть наблюдает. Мы из детского возраста давно выросли.

— Может, нам на самом деле пора подумать о свадьбе?

— Думай — не думай, чему бывать — того не миновать.

— Очень туманно. Не могу догадаться.

— Как ты такой, недогадливый, начальником уголовного розыска работаешь?

— Сам удивляюсь. Ну, так как?..

— Как пожелаем, так и сделаем. Только ты больше не пугай меня загсом.

Антон засмеялся:

— Без него не обойтись.

Зорькина задумчиво стала смотреть на недостроенный особняк Гайдамаковой. Бирюков ласково погладил ее руку. Марина не шевельнулась и с грустинкой заговорила:

— Так и не пожила ни денечка Елизавета Казимировна в новом доме. Очень интересная старушка была. Когда моя мама умерла, я сильно испугалась. Переживала, не знаю, как… И Елизавета Казимировна стала лечить. Сказки чудесные рассказывала. В новолуние выводила на перекресток, что-то шептала таинственно-таинственно. Давала пить какую-то вкусную водичку, после которой мне снились красивые-красивые сны. Показывала на небе звезды — она их все наперечет знала. И о каждой звездочке у нее была особая сказка, вроде древнегреческих мифов…

Антон, словно согревая, взял небольшую руку Марины в свои широкие ладони. Зорькина, смущенно улыбнувшись, продолжала:

— Потом еще раз, уже взрослая, я обращалась к Елизавете Казимировне. Когда из-за меня морячок погиб…

— Не из-за тебя. Случайность там роковую роль сыграла.

— Ну, я так думала, что из-за меня. Чуть с ума не сошла. Это какой-то кошмар был. Исхудала — кожа да кости. Сон совершенно пропал. И тогда вспомнила о Гайдамаковой. Приехала в Березовку, все-все старушке рассказала. Сготовила Елизавета Казимировна целебное снадобье из трав и говорит: «Надо тебе, Мариночка, уехать отсюда». — «Куда же я уеду, если у меня, кроме Ярского, во всем белом свете ни единой родной души нет?» — «Не хочешь уезжать, займись каким-либо серьезным делом. Учиться поступи. Надо, миленькая, отвлечься от нехороших мыслей, забыть случившуюся беду». Так вот я и поступила на заочное в сельхозинститут. Ой, как поначалу трудно пришлось! Потом втянулась в учебу и даже, не хвалясь, диплом с отличием получила.