С 1898 года подполковник Миллер служит Российским военным агентом (как тогда назывался атташе) в Бельгии, Голландии. В 1901 году его за отличие по службе производят в полковники и назначают военным агентом в Риме. В 1907–1909 годах полковник Миллер командовал 7-м Гусарским Белорусским полком и 7-й кавалерийской дивизией.
В 1909 году вновь за отличие по службе 42-хлетнего Миллера производят в генерал-майоры, он назначен начальником Николаевского кавалерийского училища, в котором сам носил юнкерские погоны. С конца 1912 года генерал Миллер является начальником штаба Московского военного округа. Как всегда, за отличие по службе Миллер получает в 1914 году чин генерал-лейтенанта. В течение Первой мировой войны он был начальником штаба 12-й армии, 5-й армии и командиром 26-го армейского корпуса на Юго-Западном фронте.
За годы службы в императорской армии Е.К.Миллер награждался многими российскими орденами, старшие из которых: Святого Станислава 1-й степени, Святой Анны 1-й степени, Святого Владимира 2-й степени с мечами, — а также орденами семи иностранных государств. Ну, а 7 апреля 1917 года в командира 26-го корпуса Юго-Западного фронта генерала Миллера, на дух не переносящего вырастающие как поганки солдатские комитеты, взбешенные "революционные массы" стреляли. Несмотря на то, что ранили генерала, они взяли командира под арест и повезли на дальнейшую красную расправу в Петроград. Но там еще не потерявшие контроль над такой фронтовой шатией представители Временного правительства Миллера выручили.
С осени 1917 года генерал Е.К.Миллер стал представителем российской Ставки Верховного Главнокомандующего при Итальянском Главном командовании. После Октябрьского переворота стальной по характеру Миллер власть большевиков напрочь отверг, за что их главари, не забывшие обращение генерала с комитетчиками в апреле 1917 года, заочно предали его суду ревтрибунала и приговорили к казни. Она от их рук чекистски злопамятно и настигнет генерала Миллера через два десятка лет.
Летом 1918 года генерал Е.К.Миллер направляется в Париж, куда его приглашает бывший посол России В.М. Маклаков для организации переформирования русских войск, экспедиционно находившихся и воевавших во Франции и Македонии. В ноябре 1918 года председатель белого Временного правительства Северной области Н.В.Чайковский предложил из ее столицы Архангельска Е.К.Миллеру должность генерал-губернатора этого края и командующего войсками. Обстановка в тех русских палестинах к тому времени сложилась следующим образом. В феврале 1918 года в Архангельске, исторически переполненным политическими ссыльными, которые еще в 1903 году создали подпольный комитет РСДРП, была установлена советская власть. В июне сюда переехали все посольства стран Антанты из Вологды, где базировались раньше. Германия после заключения Брест-
Литовского договора с Советами развивала свою агрессию на северо-западе России, грозя ее территориям и из Финляндии, в которой немцы обосновались с весны, подавив вместе с финнами попытку красного переворота. В Архангельске посольства Антанты печатно распространили свое общее заявление с указанием целей союзников на русском Севере:
"1. Необходимость охраны края и его богатств от захватных намерений германцев и финнов, в руки которых может попасть Мурманская железная дорога, ведущая к единственному незамерзающему порту России.
2. Защита России от дальнейших оккупационных намерений германцев.
3. Искоренение власти насильников и предоставление русскому народу путем установления правового порядка возможности в нормальных условиях решить свои общественно-политические задачи". Архангельские комиссары во главе с товарищем Кедровым сдержанно обращались с прибывшими иностранцами, которые, не стесняясь, устанавливать контакты с местным разветвленным белым подпольем. Его члены держали крепкую связь с англо-французскими миссиями, для видимости вербовались в красноармейские части и нанимались работать в советские учреждения. Возглавлял будущих повстанцев капитан 2-го ранга императорского флота Чаплин, действующий под видом английского офицера Томсона. Он в своих планах опирался на местного командующего красными войсками, бывшего полковника Потапова и сочувствующих намечаемому восстанию красных морских командиров из бывших. Главной их силой был Беломорский конный отряд, куда вступило много кадровых петроградских офицеров. Первая мировая война уже без участия павшей от внутренних врагов Российской империи продолжалась и все внимание Антанты на русской территории обусловилось надеждой восстановить там против Германии Восточный фронт. Для противодействия немцам союзники, в крайнем случае, выбрасывали десанты. Один из них был высажен с кораблей в марте 1918 года в красном Мурманске (до апреля 1917 года — Романов-на-Мурмане), чтобы немцы не использовали эту старинную военно-морскую базу для своих подводных лодок. Сделано это было по согласованию с наркомом Троцким, который являлся противником Брест-Литовского договора. Такой же позиции придерживался и Мурманский совдеп, председатель которого кочегар Юрьев из-за этого уже обозвал по прямому проводу Ленина "изменником".По- этому высадившиеся в Мурманске союзники, расходясь с местной советской властью по международным вопросам, совершенно не смущались царящими вокруг большевистскими порядками. В июле 1919 года британский военный министр У.Чечилль задним числом разъяснял в парламенте необходимость таких вторжений — во имя поддержания союзнической блокады Германии, чтобы немцы не захватили ресурсы России. То есть, само свержение власти большевиков страны Антанты не интересовало, что вполне очевидно и по их мурманскому десанту. Так называемые «интервенты» сталкивались, воевали с красными войсками лишь попутно, как с помехой для реализации своих антигерманских задач.
Пресловутой в советской исторической науке "интервенции 14 государств против советской республики" не было хотя бы потому что, как писал Ленин: "самого ничтожного напряжения этих сил… было бы вполне достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать победу над нами". Большевистский вождь, правда, причиной неудачи «интервенции» всех этих четырнадцати стран, мощнейших как в военном, так и в идеологическом отношении, указывал умение красных агитаторов «разложить» их войска. То, что те "и не хотели", заикаться советским говорунам было не с руки.
Более того, лидерам стран Антанты свергать большевистскую власть казалось невыгодным. По этой проблеме спорили в Англии «русофильский» Черчилль, настаивавший на подлинной интервенции в Россию для разгрома красных как раковой опухоли для всей Европы, и «русофоб» премьер-министр Ллойд Джордж, «просоветская» точка зрения которого возобладала. Ллойд Джордж позже заявлял:
"Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками и мы признали, что они де-факто являются правителями… Мы не собирались свергнуть большевицкое правительство в Москве". Президент США Вильсон:
"Всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратилась бы в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм". Такую политику в русской Гражданской войне также «интернациональных» магнатов международного, уолл-стритовского класса расшифровывает американский профессор Э.Саттон в своей книге "Уолл-стрит и большевицкая революция" (М., "Русская идея", 1998):
"Они хотели иметь рынки, которые можно было бы эксплуатировать монопольно, без конкуренции со стороны русских, немцев и кого бы то ни было — включая американских бизнесменов, не входящих в круг избранных. Эта замкнутая группа была аполитична и аморальна. В 1917 г. она преследовала единственную цель — захватить рынок в России… Уолл-стрит действительно достиг этой цели. Американские фирмы, контролируемые этим синдикатом, позже принялись за построение Советского Союза".
Так что, очередной десант Антанты, намеченный к августу 1918 года в Архангельске, был накрепко связан с обычными союзническими целями, о чем позже в мемуарной книге "Архангельск 1918–1919" написал командующий экспедиционным корпусом Антанты генерал Айронсайд: "Было чрезвычайно важно спасти огромное количество военных складов". Речь шла об охране от немцев военного имущества, приобретенного еще императорской Россией в США и Англии. 2 августа союзническая эскадра подошла к Архангельску и, возможно, сумела б договориться с большевиками, как уже было в Мурманске, но белое архангельское подполье давно готовилось к этому часу и подняло восстание, мгновенно беря инициативу в свои руки. Подпольщики постарались. «Лжекрасный» командующий полковник Потапов заранее вывел войска гарнизона из Архангельска за Северную Двину. «Лжекрасный» адмирал, командовавший местным флотом, просаботировал и нейтрализовал все поступающие комиссарские приказы. Два ледокола, выведенные в устье Северной Двины, прикрывающее город от Белого моря, для затопления речного фарватера, ушли под воду не там где надо. Береговые батареи ближайшего к Архангельску острова Мудьюг при виде эскадры противника помалкивали, а единственно прорезавшуюся заставил прекратить огонь залп с кораблей Антанты. Беломорский конный отряд восставших с лихим ротмистром во главе вихрем носился по городу, разоружая красногвардейцев, растерявшихся под шквалом беспорядочных приказов из большевистского Совета обороны. Из своей единственной пушки артиллеристы беломорцев-конников накрыли и заткнули судно «Горислав», пытавшееся огнем по Архангельску помочь отходящим из него большевикам. Красных начальников обуяла паника, они спешно грузили массу присвоенного добра в поезда, на пароходы, чтобы успеть скрыться по «железке» или Северной Двине. С бортов причалившей союзнической эскадры высадились четыре батальона англичан, четыре — американцев, батальон французов. Возглавляющий их английский генерал Пуль, принявший объединенное командование на русском Севере, объявил:
