— Не беда! — говорила слабым голосом больная, — не горюй, Васюточка, встану, поправлюсь, буду втрое работать и поправим наши дела.
Но увы! это были одни мечты и только! Больная не вставала, не поправлялась… Денег достать было неоткуда… Между тем подоспевал новый месяц платы за квартиру, а чем платить и как платить, не знала несчастная женщина.
— Мама, сегодня старший дворник приходил! — с дрожью в голосе произнес как-то утром Вася, пряча побледневшее, исхудалое личико на груди матери, — грозился хозяину пожаловаться, если мы завтра не заплатим. Но это ничего, не волнуйся, дорогая, не зверь же хозяин, поймет, что нельзя же тебя больную, хилую, выгонять на мороз, мамочка! — И Вася, глотая слезы, покрыл горячими поцелуями иссохшее от недуга лицо матери. Марья Ивановна тяжело вздохнула. Она слышала много россказней о суровости и строгости домовладельца, и мучительная тоска наполнила сердце несчастной женщины.
III.
Снова дня через три приходил дворник. Снова бранился, топал ногами и божился пожаловаться хозяину, если к вечеру ему не будет отдано за квартиру.
Ему в ответ летели стоны Марьи Ивановны и горькие рыданья Васи.
Громко хлопнув дверью, он ушел, а через час на пороге подвала появилась рослая фигура с нависшими усами, с грозным взором, сверкавшим из-под козырька военной фуражки.
С испуганным криком бросился Вася к матери, как бы заслоняя ее от нежеланного гостя.
— Я пришел за деньгами! — произнес хозяин в то время, как пронзительно острые глазки его окидывали убогую, нищенскую обстановку комнаты.
— Но нам нечем платить, — простонала больная, — повремените, Бога ради… Дайте мне оправиться, встать… Вот заработаю и выплачу все до копейки…
— Долго этого ждать придется, матушка — произнес сурово полковник, — коли вы больны, отправляйтесь в больницу, а даром занимать свою квартиру я не могу позволить…
Больная заплакала.
— И рада бы была в больницу! — произнесла она… — Да куда дену мальчика? Пропадет он без меня.
— А уж тут я ничего не могу поделать, — произнес сурово хозяин. — И вот мой последний сказ: очищайте к вечеру квартиру. Даю вам три часа сроку…
Сказал и повернулся, чтобы уйти… Как вдруг что-то неожиданно упало к его ногам. Золотистая головка припала к его коленам, слабые детские ручонки обвили их…
— Добрый, добрый барин! — шептал, задыхаясь, маленький Вася, — не гоните нас! Да вы не выгоните, я знаю… Вы кажетесь только таким суровым да строгим, а на самом деле у вас доброе сердце, барин золотенький… Вы поймете, как нам трудно с мамочкой с тех пор, как она заболела… Но она поправится, наверное, и тогда все хорошо будет… Повремените только с уплатой… И маленький Вася вас за это благословлять будет и любить после мамочки больше всего на свете.
Что-то дрогнуло в суровом сердце старика. Никто еще не говорил с ним так ласково и просто. Все боялись и чуждались его и вдруг этот маленький белокуренький мальчик так смело упрашивает его…
— Кого ты просишь мальчуган, — вырвалось помимо воли из груди полковника, — разве ты не знаешь, что говорят про меня у нас в доме люди?
— Знаю! — смело глядя на него своими честными правдивыми глазенками, отвечал Вася.
— И все-таки не боишься меня? — чуть-чуть улыбнувшись, спросил старик.
— Не боюсь, — отвечал Вася, — вы не такой вовсе, вы добрый… Только горе у вас, верно, было большое, или люди вас много обманывали, оттого вы и стали чуждаться людей, оттого и требовательнее к ним стали. Так мне мама говорила, — заключил свою речь мальчик.
— Хорошая у тебя мама, видно, — произнес хозяин, — славного сынишку вырастила она, — совсем уже иначе, мягко и ласково прозвучал его голос, — и скажи твоей маме, чтобы не беспокоилась она ни о чем покамест… За квартиру пока что не надобно платить…
И поспешно вышел из убогой конурки.
Благодарные слезы бедняков были ему ответом.
IV.
Что сталось с Алексеем Марковичем? Никто не узнавал старика. Лицо его просветлело, глаза глядели мягче и добрее… При встречах с людьми он не отворачивался от них, как бывало, а приветливо отвечал на поклоны жильцов.
Угадал сердце старика белокуренький мальчик. Правда, ничего злого не было в натуре Билина… А только часто приходилось ему натыкаться на злых недобрых людей в его жизни, которые обманывали его, и ожесточилась вследствие этого его душа, стал он подозрительно относиться к людям, всюду видя обман и подвох.
Но с той минуты, как, глядя ему прямо в глаза ясным открытым взором, белокуренький мальчик высказал свое мнение о нем, захотелось старому полковнику оправдать это мнение, и стал он иначе относиться, добрее и проще к окружающим людям. А тут еще новая привязанность запала ему в сердце. Не выходит из головы его белокуренький Вася… День и ночь думает о нем старик.
— Вот бы ему такого внучка!
И стал наведываться все чаще и чаще в убогую каморку швеи Алексей Маркович. Стал подолгу беседовать с Васей и все больше и больше привязываться к милому ребенку.
Однажды с губ Билина неожиданно сорвалась фраза:
— А что, Васюта, возьмете вы с мамой деньжонок от меня столько, чтобы открыть мастерскую, делишки поправить, хорошую квартирку взять? А?
Но Марья Ивановна, услыша это, только печально покачала головою.
— Нет, барин хороший, — произнесла она, — не возьму я от вас денег… Брать в долг не могу — не отдать мне, а так — не нищие мы, чтобы милостыней питаться… Вот встану, заработаю, тогда другое дело, можно и переехать будет…
Поник головою старик. Не было еще случая в его жизни, чтобы люди от подарков отказывались, и еще больше расположилось его сердце к маленькой семье.
V.
Прошло еще две недели. Марья Ивановна медленно поправлялась… Старик Билин ломал голову, как бы помочь Васе и его матери, и вдруг счастливая мысль озарила его.
Встряхнулся Алексей Маркович. Надел мундир и стал разъезжать по старым знакомым, которых около десяти лет не видал… Стал всюду в знакомых домах рассказывать о печальном положении Васи и его матери и тут же предложил устроить сообща концерт. Его огромная квартира могла вместить целую массу публики. Пригласили певцов, музыкантов, певиц… Назначили день концерта… Всем участникам его было рассказано о печальном положении крошечной семьи. Знаменитые музыканты не пожелали брать денег за свое исполнение и отказались от платы за концерт в пользу Васи. Каждый гость, каждая гостья платили за присутствие на концерте, сколько хотели и могли. Каждый клал свою лепту на тарелку; поставленную на стол посреди залы. Это деньги назначались Васе и его матери. Перед началом концерта Алексей Маркович послал денщика за мальчиком, наскоро переодел его в новый, хорошенький нарядный костюмчик, купленный им для Васи, и представил своего маленького друга своим гостям.
Ах, какой это был чудесный, памятный вечер для Васи.
По окончании концерта Алексей Маркович вручил мальчику полную тарелку монет… Это не был подарок одного лица, это была заработанная плата людей, которым ничего не стоило спеть песню или сыграть пьесу. Так было объяснено Васе, чтобы он не вздумал отказываться от денег. Потом счастливого мальчика отправили к матери… Марья Ивановна горячо благодарила Бога за посланного ей Им благодетеля и ежедневно молилась о здравии раба Божия Алексея.
Вскоре она с Васей переехала из подвала, наняв хорошенькую светленькую мастерскую в том же доме.
Вася часто виделся со своим благодетелем. Алексей Маркович Билин и сын портнихи — закадычные друзья на всю жизнь.
