Интересную страницу из истории освоения Казахстана, и в частности наличия здесь переселенцев из Польши, читаем мы в трудах Щуровского: «Дорога от Шемонаихи в Риддерск идет почти прямо на восток, сперва долиною Убы, потом Ульбы, постепенно поднимаясь к истокам сих величественных рек, данниц Иртыша. В обеих долинах, весьма обширных и окруженных то гранитовыми, то сланцевыми и порфировыми горами, расположены многие деревни, заселенные зажиточными заводскими крестьянами. Кроме исполнения урочных повинностей, главное занятие их составляет хлебопашество и пчеловодство. Везде видно совершенное довольство. Обе долины и горы на склонах своих использованы засеянными полями. Унавожение в этих странах пока еще неизвестно. Крестьянин, по обширности мест, не стеснен определенным пространством; истощив одно место, он переходит на другое, представляя самой природе поправить первое. Действительно, скоро ли можно истощить тот растительный слой, который готовился природой целые сотни лет в таких местах, где человек бывал только мимолетным гостем? Постоянные жилища или деревни здесь основаны не так давно. За несколько времени до путешествия Палласа по Сибири (1771) сюда присланы были выходцы из польских губерний, русские крестьяне и некоторые из туземцев для охраны заводских границ.
Шемонаиха представляла тогда маленькую деревеньку, состоящую из 30 недавно построенных хижин, и населенную польскими выходцами (ссыльными раскольниками — В. Ц.). Паллас, вникая в их нужды и осматривая окрестности Шемонаихи, нисколько не сомневался в возможности разведения пчел в этих местах и даже предлагал для этого советы. Опыт и время доказали, что Паллас прав; теперь в каждой деревне угощают проезжающего превосходным ароматическим медом. Некоторые из крестьян имеют до 400 и более ульев»[73].
В Убинской долине на пути в Риддерск экспедиция прошла через деревни: Выдриха, Лосиха и Быструха. Леса, тянущиеся от Черемшанки еще верст пять, состоят главным образом из березы, осины и сосны, перемешаны с пихтой и тополем. «Черемшанка лежит при впадении Черемшанки в Ульбу, протекающую в весьма живописной долине. «На протяжении 12 верст, — пишет Щуровский, — а именно между Черемшанкою и Бутачихою, долина обворожительна: от половодья река разлилась в ней бесчисленными рукавами, которые переплелись между собой и составили огромную сеть со множеством островов, поросших тополем, черемухой, осиной, березой, жимолостью, акацией и таволгой. Все это было в полном цвету и наполняло воздух своим ароматным запахом. Быстрота воды чрезвычайна: повсюду она роется и кипит. Правый берег составляют перпендикулярные и весьма высокие скалы твердого, почти кремнистого сланца. Из осыпей его, переслоенных с фашинником, при подошве скал устроена искусственная дорога, или по здешнему реж. Несмотря на всевозможные предосторожности она каждый год размывается рекою, более или менее; в нынешнем году уничтожена почти до половины»[74]. Далее Щуровский исследовал рудные горы: Риддерскую, Сокольную и Крюковскую. Ученый описал условия залегания в Риддерской жиле различных полезных ископаемых, в числе которых серебро-свинцовые охры, колчедан, красная медь, медная лазурь, малахит, золото, всего же чаще встречалась здесь свинцовая руда. В охрах она попадалась иногда кусками до пуда. «Риддерский рудник в настоящее время, — пишет Щуровский, — дает ежегодно 20 пудов серебра, для чего требуется обыкновенно около 368640 пуд. сортированных руд. Из Сокольного рудника и из отвалов Крюковского добывают 354461 пуд. сортированных руд, из коих получается 100 пуд. серебра»[75].
Касаясь красот природы этой местности, путешественник пишет: «Отправляясь в обратный путь, из Риддерска мы заехали на Громатуху. Вообразите себе бурный поток, вырывающийся из ущелья неприступных гор; от высокого падения он стремится с невероятной быстротой, и, встречая на пути гранитные глыбы, ворочает их или разрезывается ими и превращается в шумный поток пены. Мы остановились на берегу ее в том месте, где почти с перпендикулярной высоты впадает в нее горный ключ; вблизи он представляется быстро ниспадающей пеной, в которой невозможно различить воды, а вдали снегом, в виде белой полосы ниспускающимся до самой подошвы горы. В летнее время вода Громатухи сбывает и она не так живописна: а в апреле и мае, одним словом, во время водополи, она превращается в огромный оглушающий водопад»[76].
1-го июня Щуровский прервал свое исследование территории современного Казахстана, направился на север в Салаирские и Алтаганские горы, которые заключали в себе все золотые промыслы Западной Сибири. Исследование Алатау продолжалось два месяца, и с 3 августа Щуровский вновь вернулся к изучению природных богатств Казахстана.
Желая ознакомить читателя с подлинным описанием ученым красот этой местности, через которую в наши дни проложен ряд маршрутов туристских походов (тем более, что книга Григория Ефимовича вышла почти полтораста лет тому назад тиражом всего 200 экземпляров и представляет библиографическую редкость), мы сочли необходимым привести в приложении 2 две из 19 глав (XV и XVI) его труда, касающиеся Казахстана.
Книгой этой не завершились труды ученого. В последующие годы жизни им издается ряд статей, посвященных научным достижениям путешественников-естествоиспытателей, природным богатствам и истории народов. Важнейшие речи и статьи Григория Ефимовича, члена-основателя и президента Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, были собраны и изданы в 1878 г. в Москве к юбилейным дням Общества.
Щуровский, изучив орудия производства, обнаруженные в различных чудских копях, и в частности на территории современного Казахстана, пришел к оригинальному выводу, что во времена чуди железоплавильным делом не занимались. «На реке Шульбе, — пишет ученый, — в недальнем расстоянии от впадения ее в Иртыш, нашли пять старинных печей, с довольным количеством руды и шлаков, в которых даже простым глазом можно было отличить медь. Следы старинной медной плавки встречались и в других местах по Алтаю, нигде не замечено ни плавки чугуна, ни выделки железа»[77]. Идею эту ученый подтверждал также тем, что при раскопках чудских могил или курганов, которые часто встречаются по течению Иртыша и в Казахской степи, «находят и золотые и серебряные и медные вещи, но не железные, исключая могилы, которые по всем признакам, принадлежат более новым племенам, известных под именем киргизских»[78] (казахских. — В. Ц.).
Щуровский, также как и ряд его предшественников, заинтересовался историей появления и исчезновения этого таинственного народа и приводит суждения о них древних и средневековых ученых, а также современных путешественников. Щуровский отмечает, что исседоны, возможно, и являются народностью чудь, тем более, по предположению Гумбольдта, они обитали где-то в «нынешней средней Киргизской (Казахской) степи между Каркаралами и Семипалатинском»[79]. Щуровский приводит интересную догадку Гельмерсена, «что название чуди происходит от русского слова чуждый или чужой, вероятно в значении иноземный, не наш»[80].
Интересные идеи высказал Щуровский по вопросу образования огромной котловины, которую Гумбольдт и Мурчисон назвали Арало-Каспийской. Происхождение этой котловины они связывают с подъемом огромных горных хребтов Кавказа, Гималаев, Тянь-Шаня и др., так как их подъем обусловил относительное и абсолютное опускание соседней территории. В начале нынешнего геологического времени Арало-Каспийская котловина находилась под водой огромного моря, размеры которого превышали нынешнее Средиземное. Дальнейшие тектонические колебания дна моря привели к размежеванию единого средиматерикового моря минимум на две части: западную и восточную. Первая образовала Черное и Азовское моря, а вторая — занимала территорию Каспийского, Аральского морей, а также обширные территории Астраханской, Калмыкской и Казахской степей. Раковины, рассеянные по этим степям, сходны с нынешними каспийскими. «Но продолжала ли Каспийская котловина изменяться в историческое время? У Геродота, Птолемея и других древних историков есть некоторые указания на постепенное убывание воды в Каспийском и Аральском морях, на усыхание рек, в них впадающих, и т. д. Подробности этого явления можно найти в сочинениях Риттера, Гумбольдта, Эйхвальдта и других. Мы, — пишет Щуровский, — остановимся только на тех признаках колебательного движения, которые произошли в Каспийской котловине во времена, не слишком отдаленные»[81].
