Чихачев неоднократно упоминает, что «там, собственно говоря, не имеется древнейших формаций, т. е. таких пород, которые представляют собой первичную твердую кору нашей планеты»[52]. Что касается гранитов, встречающихся отдельными глыбами на Алтае и в Казахстане, в частности, то П. А. Чихачев справедливо считал хронологически появление их в этих районах более поздним, чем образование осадочных пород, и впервые дал классификацию алтайских гранитов по их внешним и структурным отличиям. Особенно подробно он описал порфировидный гранит правого берега Иртыша.

Одна из важнейших его заслуг — открытие Кузнецкого каменноугольного бассейна. «Залежи каменного угля, — писал он, — обнаруживаются уже на глубине нескольких метров, начиная с окрестностей Кузнецка и до местности, примыкающей к реке Инии, то есть на пространстве, охватывающем часть оси района, который я попробовал заключить под общим названием КУЗНЕЦКОГО КАМЕННОУГОЛЬНОГО БАССЕЙНА...

Северный Алтай является одним из самых крупнейших в мире резервуаров каменного угля, занимая в среднем пространство в 250 км в длину, на 100 км в ширину... угленосные известняки Алтая отличаются своими металлоносными богатствами, а эта ассоциация железной руды и каменного угля с практической точки зрения имеет чрезвычайно важное значение»[53].

Петр Александрович верил в то, что «настанет день и густые туманы, заволакивающие от наших взоров обширную зону Центральной Азии, рассеются под влиянием яркого света науки. Тогда геология найдет в себе силу соединить в одну единую зону мелкие выходы угленосной формации, обнаруженные в различных пунктах Средней Азии»[54].

Справедливость научных выводов П. А. Чихачева и их важность в истории изучения геологии Сибири и Алтая подтвердили все последующие исследователи геологии этого края, включая и ученых советского периода[55].

Особый интерес представляет материал, характеризующий не только различные геологические условия залегания золотоносных и других россыпей на Алтае вообще и в Казахстане в частности, но и вопиющее социальное неравенство хозяев рудников и рабочих. Во время объезда золотых и других приисков, принадлежавших богатым владельцам Резанову, Попову, Асташеву, Запнину и другим, Чихачев обратил внимание на то, что «это сибаритство богатых промышленников создает огромное состояние. Волшебный переход к неизмеримому богатству кружит им голову... Сколько раз, сидя за столом, обильно уставленным яствами, завезенными со всех четырех сторон света, я не мог достаточно надивиться невероятным контрастам. Вот абориген, в своей войлочной шапке, подает на блюде из японского фарфора апельсины, привезенные из Мессины или Марселя через Петербург и Москву. После обильной трапезы, во время которой подавались лакомства, изготовленные в условиях всех климатов мира, в том числе и сладкие дары Малаги и Рейна, также, как и Бордо, мы наслаждались ароматным нектаром Аравии, сопровождавшимся прекрасными гаванскими сигарами»[56].

В то же время П. А. Чихачев описывает скудную пищу рабочих, «знающих только место работы и кабак, непременный спутник промыслов, где рабочий оставляет весь свой заработок, и, в конце концов, возвращается к своей бедной семье без гроша в кармане. Вместо того, чтобы распространить на рабочих благодеяния достигнутых колоссальных богатств, предоставить рабочим за их неимоверный труд должную компенсацию, золотопромышленники, на самом деле, не обеспечивают в этой весьма выгодной отрасли будущее рабочих»[57].

Здесь уместно отметить, что Чихачев показывает классовые противоречия, жадность хозяев приисков, основная цель которых — нажива за счет безграничной эксплуатации не только русских переселенцев и ссыльных, но и местных жителей.

Не меньший интерес вызывает материал, свидетельствующий о классовой дифференциации в среде самих казахов. Касаясь налогов, их размеров и видов сборов, Чихачев отмечает, что с зажиточной части казахов, а именно «с местных сановников (султаны, баи и т. п.) налог или совсем не взимается или они освобождаются от него частично, в то время как осевшие казахи регулярно посещаются бывшими вождями кочевников для сбора податей. Так что этой категории казахов приходится платить двойные налоги: русской администрации и казахским баям».

Чихачев подчеркивает историческую роль России в развитии культуры и цивилизации в этих отсталых краях. Причем роль эта принадлежит не столько алчным промышленникам, сколько русским переселенцам, «которые любезно передавали осевшим казахам знания в области ведения сельского хозяйства и цивилизации».

Начиная с Шемонаихи, пишет ученый, большая часть деревень населена староверами, главным образом переселенцами из европейской части России. «Это очень красивые люди, кроткого нрава и замечательны своим трудолюбием. Их соседство оказывает очень хорошее влияние на казахов, обосновавшихся в степях Убы. Мы побывали в нескольких юртах. Все в них является резким контрастом с юртами их соотечественников по ту стропу Иртыша. У этих казахов я увидел стада верблюдов, которые содержатся в морозные дни в закрытых от холодных ветров помещениях... Земледелие также не чуждо окрестностям Убы, хотя весьма выгодной отраслью хозяйства является пчеловодство. Ничто не может быть вкуснее или ароматнее меда, которым меня угощали на каждом шагу. Со времени моей бытности в Афинах, где я имел случай испробовать мед на склонах знаменитой горы Химат, я не едал такого меда, как здесь»[58].

П. А. Чихачев неоднократно рисует картины появления в отсталых районах Сибири и Алтая, под влиянием русского народа, не только новых способов ведения экономики, и прежде всего в сельском хозяйстве, но и новых отраслей.

Об исторически сложившейся прогрессивной роли России в развитии культуры и цивилизации отсталых народов писали в свое время Белинский, Герцен, Добролюбов, Чернышевский и многие другие ученые.

По сложности пути в неизвестных местах, научной и практической значимости описанное путешествие П. А. Чихачева поистине может считаться одним из самых значительных в первой половине XIX века.

В вышедшей в 1845 г. в Париже монументальной книге П. А. Чихачев, кроме естественно-географических описаний, привел ряд эпизодов из социально-политической жизни рабочих золотодобывающей и других отраслей, а также ссыльных колонистов, что не могло не вызвать возмущения в правительственных верхах России. Были также донесения на имя шефа жандармерии Бенкендорфа о встречах Чихачева в Тобольске со ссыльным декабристом Иваном Александровичем Анненковым и в Красноярске с декабристом Василием Львовичем Давыдовым.

Все это обусловило то, что Петр Александрович счел целесообразным не возвращаться в царскую Россию, тем более, как мы уже говорили, мать Петра Александровича, Анна Федоровна Чихачева, урожденная Бестужева-Рюмина, являлась родственницей известного декабриста, повешенного в Петропавловской крепости, — Михаила Павловича Бестужева-Рюмина. П. А. Чихачев еще в 1859 г., анализируя вопрос предстоящего «освобождения крестьян» царским правительством, пришел к выводу, что правительственный акт по существу будет декларативным и что дворянство получит еще большие политические права, а это «сведет на нет действие освобождения крестьян». Так оно и случилось.

Важно отметить еще одну политическую проблему, которая подверглась анализу во многих работах ученого, — это национально-освободительная борьба народов Востока. П. А. Чихачев клеймил позорную для человечества колониальную систему с позиций гуманиста и предвидел ее неизбежную гибель. Он отмечал, что «состояние глубокого волнения, в котором находятся мусульмане Азии и Африки, с давних времен подвергающиеся захватам со стороны Европы, — униженный Марокко, покоренный Алжир и все африканское побережье, ожидающее подобной участи, Китай, подвергшийся нападению на его земли, Индия, жаждущая сбросить ненавистное иго, Персия, существование которой находится под постоянной угрозой... Нельзя отрицать, что на Востоке происходит нечто необычное...» П. А. Чихачев уверен, что все эти «народы, закабаленные и эксплуатируемые кучкой купцов, в один прекрасный день, вероятно, обретут свободу. Но, учитывая их национальный характер и степень их культурного развития, день их освобождения наступит, может быть, не так скоро, как это было с народами английских колоний в Северной Америке; тем не менее такой день наступит неминуемо»[59].