– А, значит, для вас все упирается в название. Ну так предложите свой вариант…

– Пожалуйста: почему бы вам не назвать его «Административная ерундистика»?

Сопровождаемый повисшим в зале молчанием, Томпкинс направился к выходу.

Отмотаем-ка обратно.

Сцена повторилась: «Почему бы вам не назвать его “Административная ерундистика”?» Молчание. Томпкинс направляется к выходу. Кто-то смотрит ему вслед. Он оборачивается – это молодая женщина, черноволосая и очень красивая. Лакса Хулигэн. Ее губы беззвучно повторяют за ним: «Административная ерундистика». Яркие розовые губы.

Томпкинс заворочался на сиденье и натянул ее свитер на лицо. Какой нежный и приятный запах. «Административная ерундистика», – повторил он про себя. Мистер Томпкинс попытался вспомнить, какое выражение лица было у Кэлбфасса, когда он услышал эти слова. Кажется, у парня просто челюсть отвалилась. Да, так оно и было. «Административная ерундистика»… у Кэлбфасса отвисает челюсть… молчание в зале… Томпкинс направляется к двери… Лакса беззвучно повторяет эти слова и смотрит ему вслед… Томпкинс тоже повторяет… их губы произносят одно и то же… все ближе и ближе… вот они почти соприкасаются…

Отмотаем обратно…

– Административная ерундистика, – произнес он и посмотрел на Лаксу, та повторяет за ним, их губы почти соприкасаются…

Еще перемотка.

– Бедный мой, – произнес ее голос у него над ухом. Она сочувственно склонилась над ним: – Похоже, у тебя пластинку заело. Это все «нырррр». Теперь эта сцена будет повторяться без конца, снова и снова.

– Административная ерундистика, – сказал Томпкинс.

– Да, я помню. Именно так ты ему и сказал. Выглядело просто потрясающе. Я до сих пор не могу забыть, честное слово. – Она укрыла его одеялом.

Мистер Томпкинс смотрел фильм. Все тот же фильм. Большой зал, где проходит семинар. В последнем ряду сидят мистер Томпкинс и мисс Хулигэн. На сцене Кэлбфасс бодро перечисляет: «…диаграммы Ганта, PERT-диаграммы, отчеты о состоянии дел в компании, взаимодействие с отделом по работе с персоналом, проведение еженедельных собраний, эффективное использование электронной почты, отчеты о затраченном времени…»

Мистер Томпкинс проснулся и обнаружил, что лежит в своей собственной постели. На нем была его любимая клетчатая пижама. Сине-белые простыни, превратившиеся от времени и стирок в голубоватые, плоская подушка под головой – все это пахло домом и было ему прекрасно знакомо. И все же он был не дома.

Слева от кровати находилось большое окно. Дома у мистера Томпкинса таких окон не было. К тому же сквозь это окно виднелись пальмы. Подумать только – пальмы в Нью-Джерси! Однако он был вовсе не в Нью-Джерси.

В противоположной стене комнаты, прямо напротив кровати, было еще одно окно, около которого мирно покачивалось старинное кресло-качалка, принадлежавшее когда-то бабушке мистера Томпкинса. В качалке восседала Лакса Хулигэн собственной персоной. Словно почувствовав его взгляд, она оторвалась от книги, которую читала, и приветливо улыбнулась.

Во рту ощущался все тот же кисло-горький привкус, язык распух, горло пересохло. Мистер Томпкинс в конце концов сумел принять сидячее положение. Боже милостивый, как ему хотелось пить!

Лакса молча указала на прикроватный столик. Там стоял большой стакан. В стакане была вода со льдом. Мистер Томпкинс осушил его одним глотком.

Рядом стоял графин. Мистер Томпкинс налил себе еще стакан, потом еще один. Затем попытался сообразить, что же все-таки произошло. Вывод напрашивался сам собой.

– Понятно, – обратился он наконец к Лаксе, – вам таки это удалось.

Молчание – в знак согласия.

Он покачал головой.

– Странные вы люди. Неужели у вас совсем нет совести? Вы готовы сломать человеку жизнь, оторвать его от привычной жизни, от всего, что его окружало…

Лакса улыбнулась.

– Не драматизируйте, Вебстер. Ну что вы потеряли? Свою работу? Но это не по нашей вине. Вы скучаете по городу, в котором жили? Конечно, там остались друзья, но ведь вы готовы были искать новую работу, значит, собирались расстаться с ними, во всяком случае на некоторое время. Так что же вам не нравится? У вас есть работа, причем работать придется много. От чего же мы вас оторвали?

В этом была своя доля правды. Кто станет по нему скучать? И кого он не согласился бы оставить ради новой работы?

– У меня был кот, – с неожиданной горечью произнес мистер Томпкинс. – Маленький серый кот, у которого на всей земле никого, кроме меня, нет. Кот по кличке…

– Сардинка, – закончила за него Лакса. – Мы уже познакомились. Сардинка, малыш, иди сюда.

Лакса поскребла по подлокотнику своего кресла, и серый кот с белыми лапками тут же оказался рядом.

– Сардинище! – воскликнул мистер Томпкинс. – Держись подальше от этой дамочки.

Но кот не обратил на его слова никакого внимания. Вместо этого он забрался к Лаксе на колени, свернулся калачиком и замурлыкал.

– Предатель, – пробормотал Томпкинс.

На туалетном столике уже лежала его одежда: джинсы, поношенная рубашка, носки и нижнее белье. Мистер Томпкинс выразительно посмотрел на мисс Хулигэн, дабы показать, что именно сейчас он предпочел бы остаться один, но та лишь шаловливо усмехнулась. Ничего не поделаешь – мистер Томпкинс взял в охапку все свои вещи и прошагал в ванную. Подумал и закрыл дверь на защелку.

Размеры ванной комнаты поражали воображение. Распахнутые окна высотой не менее двух метров… толстые стены… Мистер Томпкинс высунул голову в окно – все здание было из серого камня. Двумя этажами ниже располагался прекрасный, ухоженный сад.

Ванная комната была отделана ослепительно белым фарфором и украшена медными ручками, уголками и прочими архитектурными излишествами. Чистота и элегантность. Можно было подумать, что он находится в старинном швейцарском отеле.

– Все в порядке? – Судя по голосу, Лакса стояла за дверью в ванную.

– Убирайтесь и оставьте меня в покое.

– Можно говорить и через дверь.

– Не о чем нам говорить.

– О, совсем наоборот. Нам нужно поговорить о вашей новой работе. Боюсь, что вы здорово выбились из графика.

– Я только что здесь оказался!

– Да, но план проекта никто не отменял. Ведь так всегда и бывает, верно? Вот только на этот раз даже вам, похоже, не справиться.

Это его задело. Мистер Томпкинс вышел из ванной, на ходу застегивая рубашку.

– Если меня берут на работу и сразу же говорят, что я отстаю от графика, это означает только одно: план был нереальным с самого начала. Я так думаю. Кто его составлял? Какой-нибудь идиот, не иначе. Интересно, есть ли на земле место, где они не водятся? Мне до смерти надоели планы, не имеющие ничего общего с реальностью.

– Вебстер, а вы очень даже ничего, когда разозлитесь.

Боже мой, какая улыбка! Какой взгляд!

– Зарубите себе на носу, юная леди: я не собираюсь вести разговор в таком тоне. Если хотите продолжать, говорите серьезно.

– Слушаюсь, сэр. – Казалось, она раскаивается в своих словах. Но и теперь она не выглядела покорной монашкой, скорее, у нее был вид чертовки, которая зачем-то притворяется тихоней.

Томпкинс присел на бабушкину оттоманку, стоявшую как раз напротив кресла-качалки, в котором устроилась Лакса.

– Итак. Что будет со мной, если я откажусь работать на вас? Если я просто упрусь и скажу: «Нет, ни за что»? Полагаю, на следующий день меня найдут в какой-нибудь канаве с проломленным черепом?

– Вебстер, ради бога. Если вас не заинтересует работа, которую мы предлагаем… что ж, мы пошлем специальный самолет, который доставит вас, Сардинку и всю эту дорогую вам утварь обратно в Пенелопу, штат Нью-Джерси. Разумеется, вам выплатят вознаграждение за потерянное время. Более того, вы полетите через Рим и сможете провести там отпуск – за наш счет, конечно. Все по-честному.