Всё это показал командиру на карте и рукой на местности, а после короткого раздумья командир утвердил мой решение.
Из зеленки, на дороге показались машины остальных подразделений и начали сворачивать на поле в нашу сторону, с ними появился и зам. командующего округа генерал-лейтенант Сидякин, который внимательно выслушал решение командира полка по размещению подразделений в районе и утвердил его. Никитин с Сидякиным уехал вперёд, а я остался на поле у ПРП и как только подтянулись артиллерийские дивизионы, ПТБ то их командирам указал районы развёртывания и приказал подразделения подготовить к ведению огня, после чего они убыли в район огневых позиций.
Вскоре подъехал мой салон, из которого выскочили возбуждённые Кравченко и лейтенант Коротких. Перебивая друг друга, рассказали, что недалеко отсюда они наткнулись на разбитый снарядами чеченский дом, а рядом с ним стоит прицеп загруженным имуществом. Предложили его утянуть – пора было обрастать имуществом, да и продуктами не мешало разжиться. После некоторого колебания; всё-таки это подпадает под мародёрство, а с другой стороны нам нужны тазики, для того чтобы постираться и помыться, нужна посуда для приготовления пищи, нужны продукты, чтобы несколько разнообразить пищу как свою, так и своих бойцов. Да и быт свой нужно было понемножку обустраивать. Но больше всего нужен прицеп для перевозки нашего имущества и имущества взвода управления начальника артиллерии.
– Гутник, – отдал распоряжение своему начальнику разведки после некоторого раздумья, – садись в машину и езжай туда. Ты в первую войну имел дело с трофеями, смотри только, чтобы никто ничего не видел. Пока мы первые в полку трофеи берём, так что могут вначале и неправильно понять.
Отправив их, вплотную занялись натягиванием гусеницы, но сколько бы мы не суетились, у нас долго ничего не получалось. Лишь после совета, который дал техник роты связи, мы быстро устранили неисправность и вдоль стоящей колонны начали двигаться в район расположения. Но пока нет нашей машины, решил проехать на огневые позиции дивизионов. Проехал по дамбе, потом по крутому склону спустился в арык и по такому же крутому выезду выскочил на поле. По длинному и пологому склону выехал в район огневых позиций батарей. Здесь шла работа, обычная при занятии огневых позиций. Каждый был занят своим делом и, убедившись, что здесь всё нормально, я поехал обратно. Выскочил к арыку, но переезд через арык уже был забит машинами и я решил проехать по дамбе вдоль арыка, чтобы найти другое место выезда на КП полка, но проехав метров девятьсот и, поняв, что через пятьсот метров мы выедем на передок, решил развернуться и переправиться через арык в прежнем месте. Разворачивая ПРП, положил на броню бинокль, а забрать забыл. Конечно, при движении бинокль был потерян, чем был очень раздосадован – он был у меня ещё с первой войны.
Через некоторое время подъехала наша машина, которая за собой тащила трофейный прицеп. Имуществом также был забит под завязку и салон. Опять, как и в прошлую ночь, быстро стемнело, и под покровом темноты мы начали разгружать прицеп с салоном. Из темноты на свет фонаря к нам вышли майоры Пузренко и Гандау. Оказывается, когда наши грузили и цепляли прицеп туда же приехали и они, и из этого дома загрузили к нам в салон несколько мешков муки, телевизор и некоторые вещи. Начали просить, чтобы на моей машине отвезти эти вещи к ним в палатку за двести метров, а я упёрся, не желая гонять машину. После недолгой перепалки всё-таки уступил. И уже в полной темноте полностью разгрузились и удивились. Добыча оказалась весомой: много варенья – его почти всё отдали солдатам. А это было абрикосовое варенье, потом ещё несколько видов, для нас северных людей, экзотических варений. Себе оставил трёхлитровую банку какого-то совсем необычного варенья со странным вкусом – до жути понравилось. Были ещё продукты, постельное бельё, посуда. Бойцы очень обрадовались мясорубке и паре мешков муки. Все остальные домашние вещи приказал отнести подальше в жидкие посадки кукурузы и выбросить, чтобы никто не видел. Самое главное прицеп: теперь мы на нём построим будку для проживания солдат, и вообще станем мобильными. Только разобрались и порадовались трофеям, как внезапно вспыхнула беспорядочная стрельба в первом батальоне. Мы бросили все дела и стали смотреть на передний край батальона, который проходил в четырёхстах метрах от КП полка. Через пару минут начала работать первая миномётная батарея: ну а это уже серьёзно и надо было идти на ЦБУ (Центр Боевого Управлении). Навстречу мне попался солдат, которого послал за мной командир полка. Его я нашёл у КШМки, где у задней двери Никитин по радиостанции принимал доклад от капитана Шпанагеля.
– Борис Геннадьевич, Шпанагеля атакуют духи. Просит огня полковой артиллерии.
– Понял, товарищ полковник, пусть даёт координаты целей, и мы долбанём туда, а пока пусть более активно использует свою батальонную артиллерию.
Пока суть да дело, мне принесли мою карту и радиостанцию, настроенную на дивизионы. Связался с командиром первого дивизиона: – «Полтава, Я Лесник 53». «Зоопарк» на карту нанесён? (такая кодировка была только у Уральских полков, как в первую войну, так и сейчас).
Семёнов чётко доложил, что кодировка есть и он готов к ведению огня. А к этому времени Шпанагель доложил координаты целей, которыми оказались группа строений МТФ перед батальоном, в восьмистах метрах впереди, откуда вёлся по батальону сильный огонь. Передал по «Зоопарку» координаты цели в первый дивизион и через три минуты услышал доклад командира дивизиона, что он готов к открытию огня. Команду, на открытие огня, должен был дать командир батальона, но мы её не дождались – пехота справилась сама. Стрельба постепенно затихла, установилась тишина и я пошёл спать, так как в час ночи заступал на дежурство на ЦБУ.
Ночь прошла спокойно. В палатке под ЦБУ света ещё не было, да и мебель не занесли, поэтому радиостанцию поставил на улицу и службу до пяти утра тоже нёс на улице. Было сыро, туманно и неуютно.
Утром, когда рассвело, вернулся к кунгу и был неприятно удивлён тем, что увидел недалеко на поле раскиданные домашние вещи с прицепа, которые мы думали, что спрятали надёжно в кукурузе, но они были равномерно разбросаны вокруг нашей стоянки. Пришлось срочно поднимать бойцов и всё это барахло тащить дальше и закапывать в землю, чтобы никто их не увидел. Но чуть позже в ту сторону, где были закопаны вещи, завернувшись в бушлат прошёл в туалет замполит полка подполковник Быстров, а возвращаясь обратно, ехидно спросил меня: – Что это у тебя, Борис Геннадьевич, рядом самолёт с домашними вещами разбился? – Ну что ж, оба понимающе посмеялись и пришлось тазик из трофеев ему дать постираться.
До обеда сходил в первую миномётную батарею и остался доволен тем, как они расположились. Командир батареи показал, куда они стреляли ночью. Проверил ещё несколько вопросов и вернулся к себе, где мои офицеры, низко склонившись над столом, работали с моей картой. Не успел включиться в работу над документами, как меня срочно вызвал к себе командир полка: в районе высоты, отм. 522,1 отмечено движение боевиков. Это был район ответственности третьего батальона, поэтому цель, под номером 12, дал второму дивизиону, а через несколько минут поступил доклад с огневой позиции – Готово.
Наконец-то разобрались, почему такая плохая связь с дивизионами. Пришедшие связисты с роты связи обнаружили, что у меня на радиостанции был большой разнос частот. Заменили радиостанцию и сразу же появилась отличная связь со всеми артиллерийскими подразделениями.
После обеда, неспешным шагом направился в дивизионы, чтобы посмотреть, как они развернулись и расположились, а после дивизионов решил проверить противотанковую батарею. На огневой позиции второго дивизиона, сразу же бросилось в глаза, что стволы орудий явно смотрят в другую сторону от последней цели № 12. Встретил меня и доложил о ходе работ начальник штаба дивизиона майор Пиратов. Командир дивизиона в это время находился на огневой позиции первого дивизиона.
