По дороге к вертолётной площадке полковник Денисенко опять пытался вбить мне в голову прописные артиллерийские истины, о которых я знал ещё будучи командиром взвода. Он всё бубнил и бубнил о боевых действиях в Дагестане, а я едва сдерживался от резкостей, прекрасно понимая, что этот опыт в будущих боевых действиях можно применять лишь частично. А может быть, став начальником артиллерии, я возомнил о своих полководческих «талантах» и не желаю прислушиваться к чужому мнению? Над этим потом стоит подумать.

Взлетели. Лётчики попались лихие. Мы мчались на высоте 10 – 15 метров над пустынными солончаками, придерживаясь рельефа местности, поэтому вертолёт резко подымался или опускался: в зависимости от рельефа. Особенно щекотало нервы те моменты, когда мы подлетали к линиям ЛЭП. Вертолёт перед линией резко подымался метров на пятьдесят и так же резко опускался, когда мы её перелетали. Было жутковато, но все были довольны. Высадив командира 245 полка в расположение его полка, вертолёт набрал приличную высоту и мы уже направились к себе. Лихо промчавшись над стрельбищем и сделав крутой разворот, вертолётчики высадили нас и сразу же взмыли в темнеющее небо, а на нас налетел генерал-лейтенант Сидякин, который прибыл к нам от штаба нашего округа для контроля, и в резкой форме стал отчитывать командира полка, за то что мотострелковые подразделения не прекратили учебные стрельбы, когда наш вертолёт пролетал над ними. Излив своё раздражение, Сидякин быстро успокоился, а поздно вечером, на совещание, командир полка довёл до нас, что послезавтра мы уходим всем полком в Чечню. Поэтому весь завтрашний день приказал посвятить свёртыванию лагеря. К вечеру полк должен стоять в колоннах. Вторую, наверно, более приятную новость мне сообщил полковник Макушенко: пока мы летали на совещание, в Екатеринбург убыл генерал Шпанагель для проведения боевого слаживания и отправки в Чечню нашего артиллерийского полка. Порадовшись этой новости, про себя злорадно усмехнулся. Как только получу от командира полка боевой приказ, так сразу же поставлю на место полковников Макушенко и Алабина, которых Шпанагель оставил при моей артиллерии. Двоевластия в артиллерии полка я больше не потерплю.

30 сентября целый день грузились и одновременно заместитель командующего Уральского военного округа генерал-лейтенант Сидякин вместе со штабом полка и командирами подразделений отрабатывали вопросы взаимодействия при совершение марша из расположения полка, под населенным пунктом Прохладное, в район сосредоточения полка – населенный пункт Горагорск, это уже на территории Чечни. Для этого перед палаткой ЦБУ построили макет местности, на котором был выделен маршрут выдвижения полка, и на нём уже конкретно определяли места возможного нападения боевиков на колонну полка, вопросы огневого поражения артиллерией. Перед этим командир полка приказал изучить маршрут движения и принять решение по боевому обеспечению совершения марша каждому начальнику рода войск по своей специальности. Когда до меня дошла очередь, в своем докладе я показал на маршруте вероятные места нападения боевиков и районы развёртывания дивизионов. Больше всего командира и меня тревожил перевал в районе нп. Предгорное, там дорога вилась по весьма крутому серпантину и было самое удобное место для засады. В этом районе указал вероятные места развертывания артиллерийских подразделений и цели, по которым вполне возможно придётся вести огонь. Заслушав доклады, полковник Никитин определил порядок движения следующим: первыми идут развед. рота, за ними первый батальон, потом управление полка, я там же. Дивизионы, подразделения обеспечения, танковый батальон и замыкал колонну третий батальон. Накануне был большой спор, какой из батальонов пойдёт первым: третий или первый? Больше склонялись к третьему батальону, там командир батальона майор Сергеев выдержанный и достаточно опытный офицер, да и постарше командира первого батальона, но он уже был ранен и у него почти не действовала рука. В пути следования, в его эшелоне, напился один из младших офицеров батальона и стал кидаться на всех с ножом, а потом запёрся в туалете, а когда его вытаскивали оттуда, успел несколько раз ударить Сергеева ножом. Наиболее серьёзная рана была в руку, и она у него плохо действовала. С другой стороны первым в бой рвался капитан Шпанагель, но Алексей был импульсивный, азартным и мог увлечься боем, так сказать – бой ради боя. Но когда командир полка стал опрашивать у кого какое мнение по этому поводу, то большинство, в том числе и я, всё-таки высказались за первый батальон.

Утром спрашиваю Алексея Гвоздева, как он видит артиллерийское обеспечение в ходе марша. Смеётся: – Борис Геннадьевич, я еду на своём БМП, впереди меня и по бокам море огня всё кругом взрывается и мой батальон взламывает оборону противника.

Я скептически усмехнулся про себя – Мальчишка.

– Товарищ капитан, море огня вам обеспечивать не буду, у нас лишь полтора БК. Больше используйте свою миномётную батарею, ну а если зажмут тебя, тогда помогу.

В 18.00 командир полка построил командиров подразделений и отдал боевой приказ на совершение марша. После зачитки приказа я приказал командирам дивизионов построить подразделения, для того чтобы в свою очередь отдать свой боевой приказ по артиллерии. Полковники Алабин и Макушенко сразу же попытались опять взять в свои руки руководство артиллерийскими подразделениями. Но я их отвёл в сторону и твердо сказал: – Всё…, товарищи полковники… Благодарю вас за оказанную помощь, но боевой приказ отдали мне, а не вам. Поэтому попрошу вас мне не мешать, ну а если в боевом приказе или в своих распоряжениях что-то упущу, то можно меня и поправить, а сейчас стойте, слушайте и не вмешивайтесь.

К вечеру стали строить колонны. Сам лично прошёлся по дивизионам и проверил, что связь у меня с ними есть, а то были перебои в связи на радио тренировках. Где-то в 23.00 закончили построения и легли спать. День предстоял тяжёлым, и я понимал, что завтра в это время уже кого-то в полку не будет в живых, но не мог предположить, что первые потери и существенные понесут мои артиллерийские подразделения.

В 4:00 подъём, поели ещё раз проверились и в пять часов первой пошла разведка, первый батальон, потом начали движение мы, а через пятнадцать минут у меня потерялась связь со вторым дивизионом, с первым дивизионом она исчезла сразу же с началом движения, хотя они в колонне всего в триста-пятьсот метров сзади меня. Не добившись связи с дивизионами, переключился на частоту командира полка и слышал командира хорошо, что было не мудрено, ведь я ехал прямо за ним, но вот больше никого не слышал. Судя по нервным переговорам и здесь со связью было не всё в порядке. Дааа…, готовились, готовились, а в бой вступаем без связи. Через час движения остановились. Начальник связи полка – майор Кириченко, поменял машину связи (КШМ) на другую. Но со связью так и не заладилось, в том числе и с артиллерийскими дивизионами. Снова начали движение и через несколько километров внезапно въехали в туман, от чего резко похолодало. Причём, туман был широкими полосами, которые стелились низко по земле, а во время движение я стоял в люке ПРП отчего здорово промёрз. В предрассветных сумерках вдоль дороги в тумане мелькали размытые силуэты деревьев, придорожных кустов, а когда выскакивали в узкие промежутки между полосами тумана глаза радовали вспаханные поля и населённые пункты, поблёскивающие освещёнными окнами. На всех перекрёстках стояли местные гаишники и наглухо перекрывали движение гражданского транспорта до самого Моздока. Не доезжая окраин города, колонна свернула вправо и колонны полка начали обходить Моздок. Через час, уже освещённые утренними лучами тёплого и ласкового, по летнему, солнца, пересекли по узким мостам несколько нешироких каналов и двинулись через большое село. Местное население стояло кучками по десять-пятнадцать человек у своих домов, на перекрёстках, в глубине улиц и угрюмо провожало нас глазами. Миновали село и через полчаса подъехали к месту запланированного привала.