– Интересное – да! Совершенное – нет! – с апломбом объявил Ерохин. – Я сделаю тебя идеальной, дурочка. Ты сможешь жить такой жизнью, о которой сейчас и не смеешь мечтать. Не бойся.
– У меня неплохая жизнь, – неуверенно возразила я.
Ерохин презрительно хмыкнул.
– Неплохая? – процедил он. – Правильнее будет сказать – непутевая! Сколько тебе лет? Тридцать? Тридцать два?
– Двадцать восемь! – оскорбленно ответила я. – Просто я сегодня не выспалась.
– Двадцать восемь – и до сих пор не замужем, – поцокал языком он, – детей нет, мужика нет.
– Откуда вы знаете? – взвизгнула я. От возмущения я немного пришла в себя. Даже ноги перестали казаться чужими. Я осторожно пошевелила пальцами.
– Стала бы ты принимать мое приглашение остаться на ужин, если бы тебя дома ждал мужик, – он коротко рассмеялся, – ты ведь хотела меня соблазнить, признайся, ведь так?
– Нет! – выкрикнула я. – Если хотите знать правду, то я ненавижу спаржу, от лилий у меня кружится голова, а ваше шампанское пахнет половой тряпкой!
– Значит, ты неплохо притворялась. Видать, я тебе и правда очень запал в душу, – сказал Ерохин, – тем лучше. Я считаю, что между хирургом и пациентом должно быть полное взаимопонимание.
Что он несет? Что он несет?! Неужели я все-таки не сплю, неужели все это происходит со мной наяву? Но как это возможно, он ведь казался приличным человеком, я познакомилась с ним во время интервью! Куда катится мир? И неужели… неужели я ничего не могу с этим сделать?! Непонятно вот только, на что он-то рассчитывает, ведь я же могу подать на него в суд! Я могу… Если, конечно, он оставит меня в живых.
– Все уже готово к операции, – его лицо вновь стало серьезным, – сейчас я вас оставлю, вернусь через пятнадцать минут.
Не успела за ним захлопнуться дверь, как я вскочила с кровати (огромная доза адреналина вновь сделала меня сильной, наверное, это и есть инстинкт самосохранения) и заметалась по комнате. Какие у меня есть варианты? Соображать надо быстрее, а то вдруг ему приспичит за чем-нибудь вернуться.
Так, я могла бы спрятаться в шкаф. Но вряд ли это поможет мне кардинально. Скорее, эта наивная хитрость отсрочит операцию на несколько минут – вот и все.
Вариант второй – я могла бы выбежать в коридор и вломиться в чью-нибудь палату. Но не факт, что мне удастся обнаружить занятую палату немедленно. И я вовсе не уверена, что ее жилец (или, скорее, жилица) будут гореть желанием мне помочь.
Вариант третий…
Медленно и осторожно я подобралась к окну. Какое счастье, первый этаж! И на окнах нет решеток. Ну естественно, это же не тюрьма. Богатеньким пациенткам Ерохина и в голову не пришло бы от него сбежать.
Впервые за сегодняшний день мне повезло по-крупному.
* * *
Я неслась по проспекту Мира, нервная и босая. Представляю, что думали обо мне редкие встречные прохожие. Во всяком случае, они послушно расступались, давая мне дорогу. Я понимала, что нет смысла обращаться за помощью, все равно меня никто не будет слушать. И вряд ли кто-нибудь поверит мне, непутевой взбалмошной журналистке, что знаменитый на всю страну хирург – сумасшедший. Скорее, это я походила на буйнопомешанную.
Нет уж, лучше я просто остановлю такси, доберусь до дома, приму теплую ванну и забуду о том, что со мной произошло, словно это и правда был страшный сон.
Хотя это легко сказать – остановлю машину. У меня ведь и денег-то с собой нет. Волосы растрепаны, пиджак порван, туфли напрочь отсутствуют – иными словами, королева красоты на финальном выходе.
С другой стороны – а что если меня обокрали? Не бросят же меня в беде, не оставят погибать на стылом асфальте!
Я выбежала на проезжую часть и отчаянно замахала руками. Ни один из проезжающих мимо автомобилей и не подумал остановиться. И тут неприятная мысль ожгла меня, словно укус ядовитой змеи. А что если Ерохину вздумается меня догнать?! Мой маршрут вполне предсказуем – из темных переулков я выбежала на проспект Мира и помчалась в сторону Садового кольца. Наверное, любой здравомыслящий человек поступил на моем месте точно так же. В панике я обернулась, но никого, похожего на хирурга-маньяка, не увидела.
– Подруга, закурить не найдется?
Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял добродушно улыбающийся мужичок неопределенного возраста. Его давно не мытые волосы свалялись и были похожи на дешевый синтетический парик. Передние зубы отсутствовали, что не мешало ему улыбаться широко и доброжелательно. Несмотря на относительно теплый летний вечер, на нем было драное драповое пальто с изъеденным молью воротником. На его ногах, как и на моих, не было обуви.
– Не курю, – машинально ответила я, не понимая, с какой стати сему асоциальному персонажу вообще пришло в голову со мною заговорить.
– На нет и суда нет, – беззлобно ответил он, – а ты чья будешь?
– В каком смысле?
– С какого вокзала? – Он посмотрел на меня так, словно я была туповатой двоечницей, а он – старостой класса. – С Курского? С Казанского? Что-то я тебя раньше здесь не встречал.
Только после этих слов я с ужасом поняла, что добряк бомж принял меня за свою потенциальную товарку. Я посмотрела вниз, на свои босые ноги – ступни были грязными, одна штанина порвалась. Вот почему машины не останавливаются – кому же хочется лицезреть в своем авто страдающую педикулезом бродяжку?!
Пробормотав что-то невнятное, я быстро пошла прочь. Я понятия не имела, что делать. В милицию обращаться не хотелось – у меня ведь и документов с собой не было. В принципе Сокольники, где я живу, находятся не так уж и далеко от проспекта Мира, и если я пойду пешком, то… то часам к шести утра, возможно, и попаду домой. Если только на меня никто не нападет по дороге. А вероятность последнего, увы, довольно высока.
В нерешительности я остановилась на обочине, и вдруг откуда-то сбоку раздался знакомый голос:
– Александра?! Это вы?
Я обернулась и увидела, что рядом со мною припарковалась синяя «шкода», за рулем которой, как ни в чем не бывало, восседает нечаянный герой моего недавнего эротического ночного кошмара – мой бывший начальник Максим Леонидович Степашкин.
За то время, что мы не виделись, он совершенно не изменился.
Но впервые я искренне ему обрадовалась.
– Максим Леонидович! – Я бросилась к машине с такой скоростью, что он даже отпрянул и, по-моему, хотел инстинктивно захлопнуть дверцу и нажать на газ. – Как хорошо, что вы здесь оказались! Не представляете, в какую переделку я только что попала!!
– Даже представить боюсь, – пробормотал он, выразительно глядя на мои перепачканные московской пылью ступни и драные брюки, – Александра… Вы что, бомжуете? – в его глазах был неподдельный ужас. – Какой ужас, увольняя вас с работы, я и не думал…
– Вы что, шутите? – воскликнула я. – Просто меня… ээээ… ограбили!
Я решила не рассказывать историю о пластическом хирурге, опасаясь, что Степашкин, будучи человеком не в меру циничным, незамедлительно вызовет психперевозку.
– Да что вы говорите? – недоверчиво протянул он. – И туфли отобрали?
– Да! – с вызовом ответила я. – А что, на мне дорогие туфельки были, от «Сони Рикель»! Современным бандитам приходится разбираться в моде.
Он еще раз презрительно взглянул на мои грязные ноги. Наверное, подумал про себя, что эти неухоженные лапы и туфельки «Соня Рикель» – две несовместимые вещи.
– Так у вас нет денег на такси? – обреченно спросил он.
– Нет, – умоляюще глядя на бывшего начальника, сказала я.
Теперь он не отвертится, придется ему меня спасать. Хотя такой тип, как Степашкин, может запросто пробормотать: «Ну, до скорого, желаю удачи» – и, ударив по газам, скрыться за горизонтом. Но я надеялась, что этого все-таки не произойдет.
– Что ж… – близоруко прищурившись, он посмотрел на часы, – ладно, садитесь. Придется отвезти вас домой.
– Спасибо! – Клянусь, на моих глазах появились слезы благодарности. – Вы не представляете, даже не представляете, как я вам благодарна!