Поэтому в сфере торговых интересов следует искать объяснения и политического расслоения руководящих верхов казанского населения. Существование в Казани политических партий было впервые указано Г. Перетятковичем в 1877 году: "В разное время перевес имели в Казани разные партии: сначала партия ногайская, потом московская, затем партия шибанских татар, с князем Ураком во главе; но скоро большинство этой партии, возмущенное грабежом и убийствами шибанского царя Мамука отстает от него и соединяется с русскою партией, и русский претендент опять вступает на казанский престол.
После этого борьба начинается уже между крымскою партиею и московскою; борьба эта идет с переменным счастием и наконец завершается разгромом Казани и присоединением Казанского царства к России".[395] Партийное расслоение мыслилось по преимуществу только в сфере внешней политики, и причины расслоения совершенно не поддавались объяснению. Перетяткович говорил: "Среди казанской аристократии находились представители самых разнообразных партий, кроме только одной — которая имела бы в виду и преследовала бы интересы самого Казанского царства".[396] Эти слова можно в настоящее время принимать лишь с известною оговоркою.
Анти-русская партия всегда имела в виду интересы Казанского ханства и поддерживала союз с Крымом и с Ногайским княжеством не ради этих государств, а для собственной выгоды. Руссофильская партия также руководилась соображениями государственной пользы и, прочно Держась за союз с Россией, в благоприятный момент[227] немедленно освобождалась от тягостной опеки со стороны иностранного государства: события 1535 года служат убедительным доказательством этого.
В настоящее время излишне доказывать, что партийное расслоение объяснялось ничем иным, как различием экономических интересов. Эти интересы оказывали решающее влияние на политику и очень отчетливо выступают в документальных источниках. Еще Перетяткович отметил, что "когда Юсуф (ногайский) предложил Измаилу принять участие в этом походе (против русских в 1553 г.), го последний и на этот раз отказался, мотивируя отказ различием в торговых выгодах своих и Юсуфа, торговавшего в Бухаре, между тем как он вел торговлю в Москве".[397]
Партийное расслоение не может быть объяснено другими мотивами, например, сословным различием обоих партий. В действительности, обе партии были одинаковы по своему составу, и преобладающую роль в обоих играли князья, т. е. крупные капиталисты. Обе партии были торговыми, и одна из них была связана с русским рынком, а другая — с восточным. Обе партии стремились к сохранению мирных отношений с Россией, и восточной партии нельзя приписывать постоянного желания вести наступательную войну против русских. В 1495, 1546 и 1551 гг., при переходе власти в руки восточной партии, разрыва с Россией не последовало. Обе партии заботились о своей личной выгоде, и в этом отношении Перетяткович прав, говоря, что среди казанцев отсутствовала партия, преследовавшая интересы "самого Казанского царства", как единого целого. Но понимать эти слова так, как будто казанцы заботились лишь о выгоде иностранцев, конечно, нельзя.
Военное дело. Проф. М. Н. Покровским дана следующая характеристика военного искусства татар: "Степняки не умели брать городов и даже напав врасплох на Киев в 1096 году, они не смогли в него ворваться и должны были ограничиться опустошением окрестностей. Если в их руки и попадали иаредка укрепленные центры, то только мелкие, в роде Прилук, Посечена и т. п. Только в 1203 г. им удалось похозяйничать в самом Киеве, но туда привели половцев русские князья. Иным противником были татары. Степные наездники, так же легко и свободно передвигавшиеся, как и половцы, они усвоили себе всю военную технику их времени. Еще в своих китайских войнах они выучились брать города, окруженные каменными[228] стенами. По словам Плано-Карпини, каждый татарин обязан был иметь при себе шанцевый инструмент и веревки для того, чтобы тащить осадные машины. Приступая к какому-нибудь русскому городу, они прежде всего «остолпляли» его — окружали тыном; затем начинали бить таранами ("пороками") в ворота или наиболее слабую часть стены, стараясь в то же время зажечь строения внутри стен; для этой последней цели они употребляли между прочим, греческий огонь, который они, кажется, даже несколько усовершенствовали. Прибегали к подкопам, в некоторых случаях даже отводили реки. Словом, в отношении военного искусства, по справедливому замечанию одного французского писателя, татары в XIII веке были тем же, чем пруссаки в середине XIX. Самые крепкие русские города попадали в их руки после нескольких недель, иногда только нескольких дней осады".[398] В эпоху Казанского ханства военное искусство татар находилось в упадке. Монгольские традиции, принесенные из Китая династией, были очень слабы; военная знать давно превратилась в земельную аристократию и в крупных капиталистов. Торговый же характер коренного болгарского населения мог только способствовать усилению склонности к мирному образу жизни и заставить забыть воинственные привычки предков.
При наступательных действиях против России казанцы чаще всего ограничивались нападением лишь на пограничные города: Муром, Нижний, Кострому и Галич. В случае удачи наступление углублялось: от Галича шел путь к Устюгу, взятие Нижнего открывало путь во внутренние области русского государства, т. е. на Москву. Два раза казанцам удалось вторгнуться в Московскую область и дойти до русской столицы — в 1445 и 1521 годах. Малочисленность татарской пехоты захтавляла казанцев действовать по большей части лишь системой коротких ударов или налетов, причем главное значение имела конница, составлявшая главную силу казанского войска. В XIII веке "татары были великими врагами городов, и летописцу-гражданину Батыево нашествие казалось венцом всех ужасов, какие только можно вообразить".[399] Теперь же Россия мало-помалу покрылась сетью каменных крепостей, против которых было бесполезно действовать без артиллерии. Пушки у казанцев были, но лишь в ограниченном количестве, и артиллерия ли в коем случае не могла[229] конкурировать с русскою, руководимою иностранными — немецкими и итальянскими артиллеристами. Артиллерия составляла самое слабое место казанцев и, напротив, давала главное преимущество для России.
Зато несравненными боевыми качествами отличала казанская конница. Татары являются большими знатоками и ценителями лошадей. Все они — превосходные наездники, и с татарскими лошадьми в крае не могут сравниться никакие другие. Герберштейн приводит со слов русских характерный рассказ, показывающий, насколько высокою репутацию пользовались казанские кавалеристы в глазах своих противников. Он имеет в виду один эпизод из осады Казани 1524 года, когда шестеро всадников сделали вылазку из осажденного города и с успехом сумели отбиться от двух тысяч русских солдат.[400]
Не располагая ни достаточной пехотой, ни артиллерией для прочного наступления вглубь России, казанцы имели в своем распоряжении превосходную конницу, пригодную лишь для коротких ударов, каким был в сущности и такой серьезный поход, как 1521 года; поэтому они были принуждены вести преимущественно оборонительную войну, и в этой отрасли военного дела сумели выработать достаточно умелую тактику. Приемы обороны, практиковавшиеся казанцами, сводились к хорошо разработанной системе засад, и в изобретении различных военных хитростей казанские полководцы были неистощимы. Для русского войска, двигавшегося по Волге к Казани, засада была приготовлена на пути; в такие засады попали флотилии кн. Ярославского в 1469 году и кн. Палецкого в 1524 году, и обе потерпели страшное поражение. Если русским удавалось достигнуть Казани, то под стенами ее их ждала опять засада — нападение конницы с тыла: таковы были действия конницы, нанесшей поражение русским в 1506 году, таковы же были нападения отрядов кн. Али-Газы в 1487 г. и кн. Япанчи в 1552 г. Казань, расположенная на крутых утесах, была сильно укреплена самой природой, и стены постоянно находились в превосходном оборонительном состоянии. Казанская крепость по справедливости считалась неприступною, и осада се представляла для русских непреодолимые трудности. Из 8 попыток осады Казани русским лишь два раза удалось овладеть крепостью — в 1487 году, когда казанцы сами отворили ворота[230] и в 1552 году, когда русские применили действие пороховых подкопов под стены Казани.
