— Почему я должна тебе верить? — возмутилась я.— Ты с самого начала лгал мне...
— Неправда! Ради Бога! — воскликнул он, словно я коснулась незажившей раны.— Перестань обвинять меня, словно я совершил смертный грех! Я врал тебе только для того, чтобы...
— ...обмануть меня, — сказала я.— Я ждала от тебя искренности, а вместо этого ты...
— Я утаил некоторые факты — так же, как и ты, когда познакомилась со мной. Ты долго скрывала от меня, что сказала тебе Джина, когда она звонила в Нью-Йорк! Если сокрытие ряда обстоятельств делает меня лжецом, то ты — такая же лгунья, как и я!
— Я...
— Пожалуйста,— сказал он.— Вернись в Лондон. Отправляйся в мою квартиру. Встреться, с Джиной и поговори с ней. Я не могу разговаривать сейчас с тобой.
— Я так волновалась из-за Джины! — Нежеланные слезы обожгли мне щеки; я безуспешно попыталась сдержать их.— Я тревожилась за нее... одно твое слово — всего одно слово — и я немедленно обрела бы покой.
— Ситуация более сложна, чем ты предполагаешь,— резко произнес он.— Убита женщина. Это был вопрос жизни и смерти. Я хотел избавить тебя от всего этого...
— Будто тебе есть до меня дело! — Резкие слова, казалось, рассекли воздух между нами. Я склонила голову, отвернулась в сторону, пытаясь скрыть унижавшие меня слезы.— Будто это имело для тебя значение! Не стоит оскорблять меня, притворяясь, что... Он перебил меня жестко, рассерженно:
— Никто не притворяется и не оскорбляет тебя. И это для меня важнее всего на свете.
Я зажала уши ладонями и тряхнула головой, словно не желая ничего слышать. Я ощущала резь в глазах. Я не заметила, как Гарт сделал шаг; внезапно его руки обвили мою талию; я почувствовала своей пылающей щекой прохладное дыхание Гарта.
— Клэр!
— Отпусти меня!
Я вырвалась из его объятий. Нестерпимая душевная боль мешала мне думать; поддавшись бессознательному порыву, я побежала, спотыкаясь, от Гарта к дороге. Если бы он окликнул меня, я тотчас бы вернулась, но он этого не сделал. Я знала, что Гарт испытал облегчение. Я так разволновалась, что забыла об автомобиле. Ослепленная слезами, я проскочила мимо него. Я мчалась вниз с холма, не зная, куда я спешу. Я замечала лишь изумрудную зелень бука над моей головой и причудливые тени, отбрасываемые листвой на дорогу.
Через некоторое время я остановилась и перешла на шаг. Мои легкие разрывались, в боку кололо. Остановившись, я согнулась пополам, чтобы избавиться от боли, потом села на скамейку, стоявшую у дороги: у меня не было сил двигаться дальше. Я просидела так довольно долго. Никто не появлялся. Ничего не происходило. Время от времени какая-нибудь птица нарушала тишину своим пением, один раз я услышала далекий шум самолета.
Наконец я подумала: нелепо так переживать из-за человека, которого я знаю всего неделю. Просто глупо! Я вела себя как влюбленная девушка-подросток. Придумала себе роман. Возбуждение от знакомства с новыми странами в сочетании с тревогой за Джину заставили меня временно потерять чувство реальности. Однако теперь я снова становилась разумным, взрослым человеком. Снова обретала способность быть трезвой, критичной, бесстрастной и практичной. Любовь с первого взгляда придумана для дамских журналов и таких людей, как Джина,— действующих на противоположный пол подобно магниту. Сказочные романы — удел тех, кто витает в облаках. Я же стою обеими ногами на земле, и сказки не привлекают меня.
Я поднялась. Мои ноги были слабыми, нетвердыми, но я пошла дальше. Пройдя мимо ворот Холмбэри-Хаус, я оказалась на склоне холма, поросшем папоротником и вереском. Впереди уходили к горизонту подернутые дымкой поля, деревья, холмы с нечеткими контурами. Сияло солнце. Сельский пейзаж был великолепным. Всматриваясь в него, я еще сильнее ощутила грубую неприглядность моего горя. Слезы снова подступили к глазам, я заплакала, принялась искать платок. Я снова села на обочине.
Возможно, мне стало бы легче, если бы я призналась себе, что влюблена, и не убеждала себя в том, что веду себя, как девчонка. Найдя платок, я прочистила нос, приложила руку ко лбу. Я ощущала себя физически больной. Позже, вероятно, я смогу описать этот эпизод как неудачный жизненный опыт и вернуться к комфортному однообразию моего обычного существования, но сейчас я не находила сил для такой отстраненности. Боль потери была невыносимой.
Я подумала о моей одинокой маленькой квартире, расположенной над Манхэттеном, об одиноких вечерах, о днях, потраченных на преподавание моим ученицам литературы, почти не интересовавшей их. Моя спокойная, безопасная, мирная жизнь! Никогда прежде я не осознавала ее пустоту. Испытывая подавленность, я встала. Настоящее своими длинными пальцами зачернило прошлое и будущее. Мне казалось, что у меня нет ни того, ни другого; настоящее было кошмаром, вырваться из которого я не могла. Я внезапно потеряла себя, обратилась в ничто. Я обвела взглядом округу, мечтая увидеть кого-то, с кем я могла бы поговорить, кто мог своим появлением вернуть мне ощущение реальности, остановить распад моего мира. Внизу я заметила зеленый автомобиль с убирающейся крышей, он петлял по серпантину, приближаясь ко мне. Я стала ждать. Расстояние между мной и машиной сокращалось. Наконец автомобиль стал терять скорость и остановился возле меня. Водитель опустил стекло.
— Клэр! — изумленно воскликнул Эрик Янсен.— Вот это сюрприз! Что ты делаешь в Сюррее?
Забыв о том, что Гарт и Лилиан принимают в этот уикэнд в коттедже клиентов из Франции, я удивилась, увидев Эрика, почти так же сильно, как и он. Пока я мучительно придумывала ответ, он обеспокоенно произнес:
— Что-то случилось?
— Нет,— ответила я, будучи не в силах вымолвить что-то еще.
— У тебя нет вестей от Джины?
— Я ее не видела. Это было правдой.
Он сочувственно покачал головой.
— У тебя усталый вид,— ласково произнес Эрик.— Верно, тебе сейчас нелегко. Может быть, выпьешь кофе? Или чай? Я еду в коттедж Гарта, это тут рядом; уверен, он не был бы против того, чтобы ты заглянула ненадолго. Моя жена и Гарт принимают в этот уикэнд клиентов из Франции; в таких случаях я обычно тоже нахожусь здесь. Однако сейчас там никого нет — они поехали утром в аэропорт встречать самолет из Парижа. Они прибудут сюда всей компанией после ленча.
Я тупо уставилась на Эрика. Наверно, вид у меня был, как у умственно неполноценной.
— О,— произнесла я наконец.
Это был не слишком блестящий ответ, но он вдохновил Эрика на повторное приглашение.
— Позволь мне сварить тебе кофе! Пожалуйста. У тебя такое усталое лицо. До коттеджа осталось меньше мили...
Я не смогу снова увидеть Гарта, испуганно подумала я. Я растерялась: секретарша Гарта сказала мне, что Лилиан вчера вечером прибыла в коттедж, чтобы подготовить все для уикэнда. Вероятно, Гарт заменил Лилиан, а она отправилась в аэропорт встречать клиентов. Но почему Эрик не знает этого? Почему считает, что они оба в аэропорту?
— Большое спасибо,— услышала я свой дрожащий голос,— но мне сейчас не хочется пить кофе.
Меня вдруг охватило желание убежать; я вспомнила, что приехала к коттеджу Гарта на машине и должна вернуться к ней.
— Ты не мог бы подбросить меня к коттеджу? — запинаясь выдавила я из себя.— Кажется, я оставила там машину.
Он посмотрел на меня сначала растерянно, потом задумчиво. Я поняла: он хотел узнать, почему я посетила коттедж и что привело меня в состояние, близкое к ступору.
— Ну конечно! — непринужденно произнес он, не отводя от меня настороженного взгляда.— Садись!
Наклонившись, он открыл для меня дверцу машины. Автомобиль тронулся с места, и Эрик, пытаясь вновь обрести раскованный, жизнерадостный вид, сказал:
— Ты должна объяснить мне, что произошло. Ты сама на себя не похожа. Что случилось в коттедже?
— Ничего. Я решила, что Джина может находиться там, но я ошиблась. Я отошла по дороге от машины, размышляя о том, что мне предпринять теперь. С каждым часом моя тревога усиливается.
— Да, да,— пробормотал он, не отводя взгляда от дороги.— Я тебя понимаю. У тебя есть основания для волнения.
