Аллан рассмеялся.

– Я предпочел бы говорить перед ордой дьяволов, чем перед этой компанией, поверь мне, Мод! – возразил он.

– Сколько, по-твоему, это продолжится?

– Час, два. Может быть, и всю ночь.

Мод удивленно приоткрыла рот.

– Всю ночь?

– Может быть, Мод! Во всяком случае нам дадут время спокойно пообедать.

Аллан снова пришел в полное равновесие. Его руки уже не дрожали, и глаза оживились. Он исполнил долг вежливости как супруг и джентльмен, положив Мод лучший кусок мяса, по ее вкусу, лучшую спаржу и лучший горошек, и сам спокойно принялся за еду; на лбу у него блестели большие капли пота. Он чувствовал сильный голод. Мод же болтала с таким оживлением, что едва успевала есть. Она разбирала по косточкам всех приглашенных. У Виттерштейнера была, по ее мнению, чудесная и выразительная голова. Очень удивил ее моложавый вид Килгаллана, а Джона Эндруса, горнозаводского короля, она сравнивала с бегемотом. Банкир Ч. Б. Смит показался ей хитрой седой лисичкой. А эта старая ведьма миссис Браун позволила себе разглядывать ее, словно школьницу! Верно ли, что миссис Браун от скупости никогда не зажигает у себя света?..

Посреди обеда в комнату вошел Хобби, осмелившийся (и он мог себе это позволить) спуститься в лифте отеля «Атлантик» без пиджака. Мод взволнованно вскочила.

– Ну, как дела, Хобби? – воскликнула она.

Хобби со смехом бросился в кресло.

– Ничего подобного я еще не видел! – воскликнул он. – Они передрались! Словно на Уолл-стрит после выборов! Ч. Б. Смит хотел улизнуть. Нет, послушайте только! Он хочет уйти, говорит, что дело кажется ему слишком рискованным, и входит в лифт. Но они кидаются за ним и буквально силой, за фалды вытаскивают его назад из кабины! Ей-богу, не вру! Ye gods and little fishes![16]. Килгаллан стоит посредине, размахивает отзывами и кричит как оглашенный: «Этого вы не можете зачеркнуть, против этого вы ничего не скажете!»

– Ну, Килгаллан – это понятно! – вставил Аллан. – Он ничего не может иметь против (Килгаллан был главой Стального треста).

– А миссис Браун! Хорошо, что были фоторепортеры! Она была похожа на воронье пугало, вошедшее в раж! Старуха с ума сошла, Мак! Чуть не выцарапала глаза Эндрусу. Она была вне себя и все время кричала: «Аллан – величайший человек всех времен! Было бы позором для Америки, если бы его проект не был осуществлен!»

– Миссис Браун? – Мод замерла от удивления. – Но она ведь света не зажигает от скупости!

– Тем не менее, Мод! – Хобби снова разразился веселым смехом. – Черт разберет этих людей, дитя мое! Она и Килгаллан отстоят тебя, Мак!

– Не хочешь ли пообедать с нами, Хобби? – спросил Аллан, обгладывавший ножку курицы и в то же время внимательно прислушивавшийся к рассказу своего друга.

– Конечно, садись скорей, Хобби! – воскликнула Мод и поставила прибор.

Но Хобби было некогда. Он волновался гораздо больше Аллана, хотя его это дело касалось мало. Он снова исчез.

Каждые четверть часа он возвращался с донесением о ходе дела.

– Миссис Браун подписалась на десять миллионов долларов, Мак! Теперь пойдет!

– Боже! – пронзительно вскрикнула Мод и в изумлении всплеснула руками.

Аллан, чистивший грушу, спокойно обратился к Хобби:

– Ну, что же дальше?

Хобби был слишком взволнован, чтобы присесть. Он бегал взад и вперед, вынул из кармана сигару и откусил кончик.

– Она вытаскивает из кармана блокнот, – начал он, порывистым движением зажигая сигару, – блокнот, который я щипцами не взял бы, – такой он грязный, – и подписывает! Молчание! Все окаменели. Тогда и остальные лезут в карманы, а Килгаллан обходит их и собирает записки. Никто не говорит больше ни слова, фоторепортеры работают на полную мощность! Мак, твое дело выиграно! I will eat my hat…[17]

После этого Хобби долго не появлялся. Прошел целый час.

Мод притихла. Она была взволнована и напряженно прислушивалась, не раздадутся ли шаги. Чем дольше это тянулось, тем сильнее было ее уныние. Аллан сидел в кресле, спокойно и задумчиво покуривая трубку.

В конце концов Мод не выдержала и спросила растерянно:

– А что, если они не решатся, Мак?

Аллан вынул трубку изо рта, с улыбкой поднял глаза на Мод и спокойно, глубоким голосом ответил:

– Тогда я опять поеду в Буффало и буду выпускать свою сталь! – Потом, уверенно кивнув головой, он прибавил: – Они решатся, Мод!

И в ту же минуту позвонил телефон. Это был Хобби.

– Сейчас же идите наверх!

Когда Аллан опять показался в саду на крыше, Килгаллан, глава Стального треста, подошел к нему и похлопал его по плечу.

– You are all right, Mac![18] – сказал он.

Аллан победил. Он вручил одетому в красное груму пачку телеграмм, и грум скрылся в лифте.

Через несколько минут сад на крыше опустел. Каждый, не задерживаясь, вернулся к своим делам. Слуги убирали растения и кресла, освобождая место для огромной птицы Вандерштифта.

Вандерштифт влез в моноплан и включил фары. Пропеллер зажужжал, вихрь смел слуг в один угол, машина пробежала десяток шагов и поднялась в воздух. Белая птица унеслась навстречу туманным огням Нью-Йорка и исчезла.

Через десять минут после этой конференции телеграф уже передавал депеши в Нью-Йорк, во Францию, Испанию, на Бермудские и Азорские острова. Час спустя агенты Аллана закупили участки земли на двадцать пять миллионов долларов.

Эти участки находились в самых удобных для сооружения туннеля местах; Аллан выбрал их несколько лет назад. Это была самая дешевая земля: дюны, степи, болота, пустынные островки, рифы, песчаные мели. Цена в двадцать пять миллионов долларов была чрезвычайно низка, если принять во внимание, что в общей сложности эти земли составляли территорию целого герцогства. Сюда входил и обширный, глубокий комплекс в Хобокене, фронтом в двести метров выходивший на Гудзон. Все закупленные участки лежали вдали от больших городов, – Аллан в них не нуждался: на его степях и дюнах должны были вырасти города, которые завладеют окрестностями.

Пока мир был погружен в сон, телеграммы Аллана неслись по кабелю и по воздуху и застигали врасплох все биржи мира. А утром Нью-Йорк, Чикаго, Европа, весь мир были потрясены словами: «Синдикат Атлантического туннеля».

Газетные дворцы были ярко освещены всю ночь. Ротационные машины в типографиях работали с рекордной скоростью. «Гералд», «Сан», «Уорлд», «Джернал», «Телеграф» – все английские, немецкие, французские, итальянские, испанские, еврейские, русские газеты вышли повышенным тиражом, и с пробуждавшимся днем миллионы газетных листов наводнили Нью-Йорк. В мчавшихся лифтах, на эскалаторах и движущихся тротуарах станций надземной дороги, на перронах метрополитена, где каждое утро шла борьба за места в переполненных поездах, на сотнях речных пароходов и в тысячах трамвайных вагонов – от Баттери до Двухсотой улицы – происходили форменные сражения вокруг еще сырых газетных листов. На всех улицах, над толпами с протянутыми вверх руками взлетали фонтаном экстренные выпуски.

Известие было сенсационное, неслыханное, едва постижимое, дерзкое!

Мак Аллан! Кто он, кем был, откуда взялся? Кто этот человек, внезапно представший перед лицом миллионов людей?

Не все ли равно, кто он! Важно, что он умудрился выбить из привычной колеи такой город, как Нью-Йорк, с его стремительным темпом жизни.

Читатели жадно впивались взглядом в газетные столбцы, на которых выдающиеся люди высказывали в телеграфном стиле свой взгляд на сооружение туннеля.

Ч. Х. Ллойд: «Европа станет предместьем Америки».

Табачный магнат Х. Ф. Хербст: «Вагон товара из Нью-Орлеана можно будет послать без перегрузки в Петербург».

Мультимиллионер Х. И. Белл: «Я буду видеться со своей дочерью, которая живет с мужем в Париже, вместо трех раз в год двенадцать».