— Собери войско и от моего имени распусти его. Пусть люди уходят куда хотят. Я больше не буду вести борьбу с португальцами. Всякое сопротивление отныне кажется мне бесполезным.
Латорре собрал солдат и передал им эти скорбные последние слова вождя. Их было четыреста человек — все, что осталось от войска Восточной провинции. Произнеся последние слова, Латорре приказал солдатам разойтись. И тут произошло нечто непредвиденное. Армия, от которой осталась горстка людей, закаленных в тысячах битв, оборванных, разутых и голодных, услышав приказ разойтись по домам, не шелохнулась; не двинулась с места. Некоторые из бородатых солдат, покрытые рубцами от ран, заплакали, уставившись в землю, как будто отныне жизнь теряла для них всякую цену.
Когда об этом доложили Артигасу, он был потрясен; это вдохнуло в него новую силу, и он решил продолжать борьбу. Только несколько человек попросили разрешения отлучиться, чтобы «подкрепиться», как они говорили. Среди них был офицер Касерес, единственный, кто в тот памятный день оказался дезертиром.
Артигас теперь надеялся на получение помощи от друзей в Литорале. Прежде чем заняться снаряжением новой кампании, ему надо было устроить свои семейные дела. Для этого он направился в Мандисови к своей жене Мельчоре Куэнка и детям — Сантъяго и Марии.
Когда Артигас пересекал реку Уругвай напротив Конститусиона, его сопровождали несколько близких ему офицеров. Артигас был молчалив и сдержан. Позади оставалась целая жизнь, полная борьбы, гениальных планов и страданий, а главное — огромный мир обездоленного люда, который его никогда не предавал. Этот мир обездоленных, которых он хотел сделать счастливыми, не раз погибал, но всегда возрождался и сейчас вновь ожил в Мангрульо, как мифологический Антей, когда ему удавалось приникнуть к земле. Все это оставалось позади, за едва заметной полоской пены, которую оставляла за собой шлюпка, перевозившая его на другой берег, быть может, навсегда. Его фигура была теперь еще более сутулой, морщины на лице углубились и стали еще заметнее, а глаза, утратившие блеск, были устремлены вперед, где уже наступали сумерки.
Война провинций Междуречья. Бегство от
преследователей
Пока Артигас вел отчаянную борьбу против португальцев, его союзники, каудильо в Литорале, пользовались всеми преимуществами добытой в битвах независимости. Власти Буэнос-Айреса были серьезно обеспокоены тем, что их торговые связи с каждым днем все больше и больше нарушались из- за политики Федеральной лиги. Они предпринимали самые различные меры, чтобы любым способом вновь завладеть внутренними портами страны, и прежде всего городом Санта-Фе ключевым пунктом внутренней торговли. В ноябре 1818 года правительство Буэнос-Айреса начало военные действия с целью подчинить себе эту провинцию. Губернатором Санта-Фе был в то время Лопес. Понимая, что его собственные ресурсы исчерпаны, и учтя выгодные условия, предложенные ему Буэнос-Айресом, Лопес согласился прекратить военные действия и заключить договор. 5 апреля 1819 года договор был подписан Лопесом, а со стороны Буэнос-Айреса — генералом Виамонте.
Ни Артигас, ни Рамирес, каудильо Энтре-Риоса, конечно, не участвовали в этом. Провинция Санта-Фе вторично предала дело единства Лиги, заключив сепаратный договор. Артигас тотчас же отправил в Кабильдо Санта-Фе послание, в котором писал: «Для меня было бы менее тяжким узнать о военном поражении, чем увидеть упадок духа, ранее вдохновлявшего наш союз». В этом же письме он просил дать ему войска для продолжения борьбы с португальцами (это был тот период, когда он намеревался осуществить третий план атаки на врага). Поведение правителя Санта-Фе, который предоставил свои порты в распоряжение нейтралистской власти, подрывало всю политику Лиги.
Примерно в это же время в Монтевидео приехал монархист Альвеар вместе с кучкой других политических авантюристов. Он задумывал организовать пиратскую экспедицию, которая должна была действовать в интересах Буэнос-Айреса. Главная же его цель заключалась в том, чтобы перетянуть на свою сторону лидера провинции Энтре-Риос Рамиреса, оторвать его от Артигаса и воспользоваться его силами для осуществления своих собственных давно лелеемых им планов восстановления монархии.
В июне 1819 года, после тридцати восьми месяцев беспрерывных неудач, ушел в отставку Пуэйрредон, постоянно колебавшийся между политикой распространения революции на другие американские земли, как об этом мечтал Сан-Мартин, с одной стороны, и защитой корыстных интересов портеньос — с другой. К тому же он устал от борьбы с Артигасом. Его заменил Рондо, который сразу же предложил заключить «длительный мир» с Санта-Фе и, если это возможно, с Артигасом. Он послал к Артигасу эмиссара, вновь предложив ему союз и мир во имя борьбы с общим врагом — испанцами. Артигас ответил посланием, в котором писал: «Сначала откажитесь от презренных планов вашего предшественника и внушите общественному мнению доверие! Сначала разорвите отношения с португальцами! Этими поступками вы сможете обеспечить успех дальнейших совместных шагов».
Артигаса по-прежнему больше всего беспокоило укрепление федерального союза провинций — объединение ресурсов в интересах общей обороны и сотрудничество для обеспечения «свободы всех и каждого», иначе говоря, осуществление его идей так называемой «большой революции». Зная, что сторонники Альвеара и португальцы готовят против него новые атаки, Артигас договорился с Рамиресом и Лолесом, и они, вновь объединившись, 1 февраля 1820 года разгромили централистские войска в Сепеде. Это была как бы компенсация за поражение при Такуарембо. Победители предложили Буэнос-Айресу изменить свою политику. Артигас же продолжал предпринимать меры для спасения Федеральной Лиги. В то же время, войдя в контакт с Сарратеа, Рамирес и Лопес от имени своих провинций договорились с Буэнос-Айресом. 23 февраля 1820 года в Пиларе было подписано соглашение. Его можно рассматривать как победу федерализма над ушедшей в прошлое реакционной формой диктаторского правления, оставшейся в наследство от испанского колониализма. В нем предусматривались такие важнейшие для самостоятельности провинций условия, как свободная навигация по рекам Парана и Уругвай и помощь войск Буэнос-Айреса силам Артигаса в его борьбе против португальцев. И все же в этом договоре не было истинного духа автономизма и программы Федеральной Лиги. Он скорее походил на список временных уступок, которыми Буэнос-Айрес хотел свести на нет дальнейшую борьбу Артигаса за социальные преобразования.
Копию этого договора Артигас получил, находясь в Мандисови. В нем полностью игнорировалось его участие и его роль в многолетней тяжелой борьбе за победу революции. Он снова берется за перо и пишет Рамиресу письмо, одно из последних в его жизни. Он анализирует содержание договора и заканчивает словами: «Получив этот удар, я, не колеблясь, решил попытаться спасти провинцию Энтре-Риос от вашего всесильного влияния, равно как и от диктаторских тенденций Буэнос-Айреса». Рамирес, предвидевший такую реакцию Артигаса, желая сорвать предполагавшееся нападение его на португальцев, задержал в Ла-Бахаде ружья, которые Артигас посылал в Корриентес.
И Рамирес и Лопес действовали только в своих личных интересах. Артигас уже не мог ждать от них никакой помощи. Поняв это, он написал в Санта-Фе, но ответа не получил. Молчание это показало ему, что он остался теперь в полном одиночестве. Его последние союзники отказались от него и хотят теперь любой ценой навсегда покончить лично с ним и с его системой.
Незадолго до поражения в Такуарембе Артигас написал своему старшему сыну Мануэлю письмо, в котором давал ему наставления относительно его собственной судьбы и судьбы своей семьи — Мельчоры и ее детей. Он писал это письмо, не зная, как в дальнейшем сложится его жизнь. Мануэль находился в Кегуае, где жила также и Мельчора. Земли своего имения Артигас оставлял им обоим. Двадцатилетнему Мануэлю, который уже был женат, он поручал заботиться о своей второй семье. «Я поручаю тебе, — писал Артигас, — особенно беречь моего младшего сына Сантъяго, к которому прошу относиться как к брату. Не допускай, чтобы он терпел нужду, помогай ему. Если Мельчора пожелает уехать в другое место, не разрешай ей ни при каких условиях брать с собой ребенка; ты знаешь, что я буду содержать ее, пока она будет здесь жить, и прошу тебя ей во всем помогать и не стеснять ее ни в чем. Она может распоряжаться всем, кроме судьбы Сантъяго, которого я поручаю тебе». Далее он давал распоряжения о том, как вести хозяйство, как поступить со скотом и повозками. Он велел также раздать кое-что нуждающимся.
