"Ермак" еще прокладывал во льдах дорогу "Садко" и "Малыгину", только десятки миль отделяли караван от оставшегося в дрейфе "Седова", когда пятнадцать патриотов отправили телеграмму в Москву — товарищам Сталину, Молотову, Кагановичу, Ворошилову, Калинину, Микояну. Полярные моряки писали:

Спустя несколько дней мощные льды снова повели упорное наступление на корабль. Крепко запомнился седовцам тревожный день 26 сентября…

Было около 11 часов вечера. Некоторые моряки уже спали, когда неожиданно началось бурное передвижение льдов. Судно вздрогнуло и стало крениться на правый борт. Уже через несколько минут крен достиг 18 градусов. Льды подступили к борту, нажимали на корпус корабля. Под водой оказалось отверстие холодильника. Ледяная вода хлынула в машинное отделение.

Первым заметил опасность механик Всеволод Алферов. Он пытался преградить доступ воде, но безуспешно. Капитан Бадигин объявил аврал.

Вода в трюме быстро прибывала. В полночь крен у яге достиг 30 градусов. "Седов" почти лежал… Каждую минуту кораблю грозила тяжелая авария.

Старший радист Полянский получил распоряжение: поддерживать непрерывную связь со станцией на мысе Челюскин. Через сотни миль радио доносило сигналы корабля, и люди на далекой полярной станции вместе с седовцами переживали тревожные минуты.

Моряки подготовили аварийную радиостанцию к выгрузке на лед. Вниз, в машинное отделение, спустились механик Сергей Токарев и машинист Николай Шарыпов. Они работали в ледяной воде. В руках у них была пакля с тавотом, — ею надо было забить отверстие холодильника, через которое с шумом бежала вода…

Три с половиной часа прошли в упорной работе. Токарев и Шарыпов заткнули отверстие. Льды тем временем отступили от "Седова".

Стучала помпа, откачивая воду из трюмов. Медленно выпрямлялся корабль. Капитан Бадигин отдал приказ: для большей устойчивости судна загрузить трюмы льдом.

К концу дня Бадигин радировал на материк:

"Угрожающее положение ликвидировано. Все в порядке".

На другой день, оглядев ледяные массивы, окружающие корабль, седовцы могли с гордостью сказать: серьезное испытание выдержано с честью.

На льду вблизи корабля были устроены базы с аварийными запасами продовольствия, топлива, горючего, одежды, подготовлена аварийная радиостанция. Прочность ледяного поля не вызывала опасений: в случае гибели судна пятнадцать моряков могли жить и работать на этой большой старой льдине, подобно отважной четверке папанинцев.

День становился все короче. В небе часто разгоралось полярное сияние. На корабле снова были потушены котлы (их разожгли только во время сжатия, когда для выравнивания крена потребовалось пустить в ход механизмы).

Приближалась первая годовщина дрейфа. В Москву, но запросу Политуправления Главсевморпути, седовцы отправила заявку на праздничный радиоконцерт. Моряки просили включить в программу передачи: арию Ленского из "Евгения Онегина", арию Томского из "Пиковой дамы", арию князя из "Русалки", "Жаворонок" Глинки, "Музыкальный момент" Шуберта, "Балладу о блохе", балладу "Перед воеводой молча он стоит", "Бубенчики" ив оперетты "Холопка", арию из оперетты "Периколла" и многое другое.

На корабле интенсивно велись научные исследования. Программа их значительно расширилась. "Седов" проходил над большими океанскими глубинами Северного Ледовитого океана, достигавшими четырех километров. Была точно определена граница материковой отмели.

По-прежнему в определенные сроки проводились астрономические, магнитные и гравитационные наблюдения. На корабле установили круглосуточную метеорологическую вахту; моряки следили за изменениями погоды, за состоянием льдов. Четыре раза в сутки на материк передавали краткие радиограммы, освещавшие метеорологическую обстановку в районе дрейфа. Данные наблюдений седовцев включались в международные сводки и рассказывали о состоянии погоды в неисследованной области нашей планеты.

23 октября 1938 г., в день первой годовщины дрейфа, судно, украсилось флагами. Уже с утра Полянский начал принимать поздравительные телеграммы. Вечером, закончив работу, седовцы собрались в кают-компании. За праздничным ужином до глубокой ч ночи велись оживленные разговоры. А утром радостная, волнующая весть облетела корабль… Старший радист, обычно спокойный и уравновешенный, прибежал к капитану, протянул Бадигину телеграфный бланк и, волнуясь, сказал:

— Вот — нам, из Кремля…

Из далекой Москвы, из великой столицы Советского Союза, на корабль, дрейфующий в Северном Ледовитом океане, радио принесло вдохновляющие на новые подвиги слова.

Бадигин взял телеграмму. Он много раз перечитывал ее текст, испытывая чувство большого человеческого счастья.

Товарищ Сталин и товарищ Молотов по поручению ЦК ВКП(б) и СНК Союза ССР писали:

Экипаж собрался в кают-компании. Бадигин прочел товарищам телеграмму. Раздались восторженные возгласы "ура", дружные аплодисменты.

Седовцы отправили ответную телеграмму товарищам Сталину и Молотову. Через тысячи километров пронеслась она над арктическими льдами, как клятва пятнадцати советских полярных моряков, обещавших приложить все свои силы для того, чтобы достойно завершить героический дрейф, выполнить задание товарища Сталина.

"Просим передать Центральному Комитету и Правительству нашу величайшую благодарность за заботу, нашу уверенность в том, что алое знамя нашей Родины не дрогнет в наших руках до победного конца", — заканчивали ответную телеграмму славные полярные моряки.

Близилась вторая полярная ночь. Арктика преподносила седовцам все новые и новые сюрпризы. На каждом шагу отважных моряков подстерегали опасности.

В конце октября несколько дней подряд дули сильные ветры. Льды двигались вокруг корабля. 30 октября 1938 г. снова началось серьезнейшее сжатие.

Еще с утра по всем направлениям бурно торосился старый двухметровый лед. Казалось, будто вблизи завывает неистовый ветер, монотонно гудят моторы самолетов, стонет неведомый гигантский зверь, шумят волны морского прибоя…

Исчезли недавние разводья. На месте их вздымались новые гряды торосов. Они наползали на корабль. От напора льдов "Седов" судорожно вздрагивал всем своим стальным многотонным телом. Но седовцы, привыкшие к сжатиям, спокойно продолжали свою будничную работу.

В полдень, как всегда, звонок пригласил моряков к обеду. И в эти минуты, не выдержав страшного давления, начали ломаться льды у самого борта корабля. Удары ощущались все сильнее и чаще. Капитан приказал всем одеться. На палубе зажгли факелы. Рядом с кораблем во льду заранее были уложены заряды аммонала: взрыв должен был разрушить льды и ослабить их напор на судно.

Внезапно сжатие прекратилось. Льды успокоились, но ненадолго: к вечеру они опять пришли в движение. Снова аврал… Седовцы включили аварийный, бензиновый двигатель и при электрическом свете тщательно осмотрели корпус судна: повреждений не было. Стальная обшивка корпуса ярко блестела, начищенная льдом, напиравшим на корабль…