По сути дела эти публичные ссоры происходили из-за собственников, наших наследственных правителей, которые, когда нужно было нести какие-либо расходы по защите их провинции, поручали с невероятной низостью своим представителям не пропускать ни одного акта, устанавливающего необходимые налоги, если в этом акте не освобождались специальной оговоркой от налогов их обширные поместья; они даже налагали на своих представителей формальное обязательство соблюдать эти инструкции. Собрания в течение трех лет выступали против этой несправедливости, но вынуждены были смириться. Наконец, капитан Денни, преемник губернатора Морриса, осмелился не подчиниться этим инструкциям; о том, как это произошло, я расскажу после.

Но я забегаю вперед; нужно еще упомянуть о некоторых делах, происшедших во время управления губернатора Морриса.

Правительство бухты Массачузетс, поскольку война с Францией уже фактически началась, задумало атаку на Краун Пойнт и послало за помощью мистера Куинси в Пенсильванию, а мистера Паунолла, впоследствии губернатора, в Нью-Йорк. Так как я был членом собрания, знал его нравы и был земляком мистера Куинси, то он попросил меня помочь ему своим влиянием. Я зачитал в собрании его обращение, которое было хорошо принято. Они проголосовали за помощь в размере десяти тысяч фунтов, которые должны были быть истрачены на провиант. Но губернатор отказался утвердить их билль (включавший наряду с этой также и другие суммы, выделенные на нужды короны), если не будет внесен пункт, освобождающий имение собственника от всякой доли в необходимом налоге; собрание при всем своем желании сделать дар Новой Англии не знало, как это осуществить. Мистер Куинси упорно добивался согласия губернатора, но тот упрямо стоял на своем.

Тогда я предложил способ обойтись без губернатора в этом деле: дать ордера, что собрание по закону имело право сделать, на попечителей заемной конторы. Впрочем, в это время в конторе почти совсем не было денег, и поэтому я предложил, чтобы ордера были оплачены в течение одного года и давали пять процентов роста. Я полагал, что на эти ордера можно будет легко закупить провиант. После весьма непродолжительного колебания собрание приняло это предложение. Ордера были немедленно напечатаны, и я был избран членом комиссии, учрежденной для того, чтобы подписывать их и ими распоряжаться. Фонд для их оплаты составлялся из процента со всего бумажного обращения, наличного в то время в провинции по займу, вместе с доходом от акциза. Таким образом, было известно, что фонд более чем достаточен, и ордера приобрели доверие. Их не только принимали в уплату за провиант, но многие богатые люди, имевшие наличные деньги, вкладывали их в эти ордера, считая это выгодным, так как, пока они были на руках, на них нарастали проценты, а в любой момент они могли быть использованы в качестве денег. Таким образом, они быстро раскупались, и через несколько недель уже нельзя было достать ни одного ордера. Так благодаря предложенному мной средству было завершено это важное дело. Мистер Куинси отблагодарил собрание в изящной петиции; он уехал домой, очень довольный успехом своего посольства и всегда после этого питал ко мне самые сердечные и нежные дружеские чувства.

Британское правительство не желало допустить объединения колоний в той форме, в какой оно предлагалось в Олбени, и доверить этому союзу его собственную защиту, ибо колонии могли вследствие этого стать слишком воинственными и почувствовать свою силу; к тому же оно относилось к ним в это время подозрительно и ревниво, и потому послало за океан генерала Брэддока с двумя полками регулярных английских войск. Он высадился у Александрии в Виргинии и оттуда прошел маршем к Фредериктауну в Мериленде, где остановился в ожидании транспорта. Наше собрание, узнав из некоторых источников, что Брэддок питает против собрания сильное предубеждение вследствие отрицательного отношения последнего к военной службе, пожелало, чтобы я посетил Брэддока, но не от имени собрания, а в качестве генерального почтмейстера под предлогом урегулирования с ним способа наиболее быстрого и верного обмена депешами между ним и губернаторами различных провинций, с которыми он, несомненно, должен был установить постоянную переписку. Собрание предложило оплатить мне расходы, связанные с этой поездкой. Мой сын сопровождал меня.

Мы застали генерала в Фредериктауне, нетерпеливо ожидающим возвращения тех, кого он послал собирать фургоны в отдаленные части Мериленда и Виргинии. Я пробыл с ним несколько дней, ежедневно обедал с ним и имел полную возможность устранить его предубеждение, информировав его о том, что действительно сделало собрание перед его приездом и намеревалось сделать в будущем, чтобы облегчить его действия. Когда я собирался уезжать, был получен рапорт об ожидаемых фургонах; оказалось, что их было всего двадцать пять и не все они были пригодны. Генерал и все офицеры были удивлены; они заявили, что продолжать экспедицию невозможно, и возмущались министрами, по невежеству пославшими их в страну, лишенную средств транспортировки припасов, багажа и т.д., для чего нужно было, по меньшей мере, сто пятьдесят фургонов.

Мне случилось высказать сожаление, что они не высадились в Пенсильвании, так как в этой местности почти каждый фермер имеет свой фургон. Генерал жадно ухватился за мои слова и сказал: «Сэр, тогда вы, как человек влиятельный в той провинции, могли бы, вероятно, раздобыть их для нас; и я прошу вас взяться за это». Я спросил его, какие условия следует предложить владельцам фургонов, и мне было предложено самому написать те условия, которые я считаю необходимыми. Я это сделал, они согласились с ними, и немедленно были заготовлены соответствующие полномочия и инструкции. Каковы были эти условия, можно увидеть из объявления, опубликованного мной немедленно по прибытии в Ланкастер; поскольку оно представляет некоторый интерес по вызванному им большому и внезапному эффекту, то я привожу его здесь со всеми подробностями.