Лоренгау закусила губу.

— Таким образом, я не только должна поддержать сомнительное предприятие, но и доверить контроль над большой суммой денег инопланетянину. И даже не пайтару, если уж на то пошло.

— Математика — чудесная вещь, позволяющая манипулировать с чем угодно, вне зависимости от формы,— ответил транкс, проигнорировав ее неуважительную реплику.

Если Лоренгау предложила ему своего рода тест, он, без сомнения, прошел его.

— Не сомневаюсь — это пустая трата времени и денег. Тут мое мнение ни на йоту не отличается от мнения любого другого, к кому вы обратились бы за поддержкой. Однако…

«Если божественное благословение может быть заключено в одном слове,— подумал отец Пирье,— то женщина, величественно сидящая передо мной, его произнесла».

— У меня нет времени, которое я хотела бы потратить впустую. Но у меня хватает денег. Как вы, наверное, знаете, после той катастрофы я больше не.вышла замуж. Мвити был лучшим из мужчин, которых я когда-либо знала, и единственным, не проявлявшим ни малейшего интереса к моим деньгам. С тех пор я ищу кого-нибудь похожего на него. Что же касается моей дочери…— Она не поперхнулась, заметил Пирье, просто сделала паузу, чтобы собраться.— У вас есть свои ангелы. У меня — свои. Итак, для поддержки вашей мистической авантюры вам нужны мои деньги?

— Безусловно, крри!кк,— подтвердил Шэнвордесеп.

— Полагаю, вам необходимо арендовать или построить некую штаб-квартиру, или храм, или еще что-нибудь в этом роде, что вы там себе придумаете.

— Мы намерены соблюдать скромность как в постановке целей, так и в затратах,— заверил ее Пирье.— Огромные соборы, храмы и мечети всегда приводили меня в замешательство. Если Бог, или некий великий дух, или что угодно другое, чему нельзя дать названия, действительно находится внутри разумных существ, я не понимаю, какое значение имеют размеры конструкций для того, чего в них нет. Всю жизнь я удивлялся, глядя на проповедников, которые кричат так, словно Бог глухой и не слышит их.

— Я знаю только, что когда то судно падало, он меня не слышал,— отрезала она.— Но это в прошлом.

— Значит, вы поддержите нас? — Шэнвордесеп не мог сидеть в кресле, предназначенном для человека, и все это время ему пришлось стоять на шести ногах. Теперь он поднялся на четыре, глядя прямо в глаза предпринимательнице.

— Да, я поддержу вашу глупую затею. По крайней мере до тех пор, пока это будет меня забавлять.— Ее тонкая рука сделала неуверенный жест, пытаясь подчеркнуть насмешливый тон высказывания.— Кто знает, может, я разок-другой зайду к вам, посмотрю, на что вы тратите мои деньги.

Шэнвордесеп неловко пошарил рукой в нагрудном кармане.

— Мы намереваемся достичь полного самообеспечения в течение одного года.

— Неужели? — Жестом она показала, что он может не искать то, что пытается найти.— Нет-нет. Не надо показывать мне расчеты и выкладки. Я обязательно найду в них пробелы, а это, несомненно, разочарует вас. Всякое безумие должно иметь свои границы, иначе оно вступает в конфликт с реальностью и теряет свое очарование. Я поступаю так не потому, что думаю, будто вы сможете что-нибудь заработать или хотя бы вернуть мне вложенный капитал. Для меня это диверсия и одновременно забава.

Поскольку цель их визита была достигнута, Пирье понял — пора уходить. Шэнвордесеп жестами недвусмысленно намекал на это. Но добрый пастор никогда никого не бросал на произвол судьбы. В противном случае он не оказался бы в ситуации, когда ему заодно с инопланетным жуком требовалось вытрясти деньги на некий гипотетический проект из высокомерного и циничного богача.

— Мы не считаем наше предприятие забавным. Что бы вы ни думали, это не фарс. Мы просто видим — существует потребность, которая никак не удовлетворяется.

В какой-то момент он с ужасом подумал, не зашел ли слишком далеко, испытывая терпение могущественной женщины, не передумает ли она в следующий миг и не заберет ли свои слова назад. Но она снова рассмеялась, и священник вздохнул с облегчением.

— Если ваше дело — не забава, почему же оно доставляет мне такое удовольствие? И почему кажется мне таким комичным?

— Возможно, потому, что оно удовлетворяет некую вашу потребность,— сказал Шэнвордесеп, сохраняя полное спокойствие.

— Потребность? — она повернулась в сторону транкса.— Какую потребность? У меня нет никаких «потребностей». Что там за потребность?

— Потребность, которую вам еще только предстоит осознать.— Шэнвордесеп слегка поклонился и начал пятиться от стола.— Вы, люди,— восхитительные создания. Я не перестаю поражаться вашей способности верить в несуществующее, игнорируя здравый смысл и логику, отдавая предпочтение тому, во что вы просто хотите верить.

Лоренгау пожала плечами.

— Значит, наша натура более причудлива, чем ваша. Почему бы и нет? — Включив экран на столе, который посетители не могли видеть, она начала манипулировать пальцами левой руки.— Я хочу, чтобы имена моего мужа и дочери фигурировали в списках спонсоров, а также на фасаде вашего молельного дома — или что вы там себе придумаете.

Пирье глянул в сторону своего шестиногого коллеги.

— Мы не собираемся устраивать что-либо подобное. Такие вещи служат для бегства от мира, а не для напоминания о его реалиях. Я всегда считал, что имена спонсоров, помещенные на видном месте зданий религиозного назначения, лишь напоминают всем, кто не в состоянии позволить себе большие затраты, об их ничтожности в сравнении с влиятельными людьми, пусть даже в недуховном, тленном аспекте. Мы намерены всячески избегать подобных поступков.

— Однако мы найдем способ оповестить всех о вашем вкладе в это дело,— быстро добавил Шэнвордесеп.— Тем способом, который полностью удовлетворит ваше пожелание.

Медленно покачав головой, Лоренгау окинула оценивающим взглядом человека и транкса.

— Я никак не могу понять, действительно ли вы целиком посвятили себя своей задумке или просто беспредельно самоуверенны,— она тихо вздохнула.— Со временем люди в этом разберутся.

— В наших интересах, чтобы они действительно разобрались,— заявил Шэнвордесеп.

— Все будет еще забавнее, чем ожидалось, и последствия наверняка не обойдут и меня. Хоть и не в глаза, но люди будут надо мной смеяться.

— Наступит день, когда они вас благословят,— Пирье постарался произнести это со всевозможным чувством.

— Ну да, конечно,— саркастически пробормотала она.— Как вы собираетесь назвать ваше вероисповедание, в конце концов?

«По крайней мере, это мы с Шэнвордесепом уже решили»,— с облегчением подумал Пирье.

— Ничего сложного, угнетающего или угрожающего. Мы думаем называться Универсальной Церковью.

— Оригинально. А как насчет вас? — она посмотрела на него с интересом.— Вы собираетесь остаться католическим священником, отец Пирье?

— Мне хотелось бы, хотя еще не знаю, возможно ли будет.

— А ваш многоногий друг с золотистыми глазами?

Пирье обернулся к транксу, и на сей раз торжественное выражение его лица сменилось улыбкой.

— В тот критический для нас обоих миг, когда мы встретились впервые, Шэнвордесеп назвал себя «последним прибежищем» для своей… не знаю, слово «паства» здесь не очень подходит, но оно ближе всего по смыслу. И когда мы начнем, он останется тем, кто он есть: последним прибежищем.